Он зевнул и, спотыкаясь, пошел в душ.

– Терпение, кузнечик. Это в пяти минутах ходьбы.

Когда я позвонила ей вечером рассказать о новостях, Кэтрин объяснила, как добраться до дома, и спросила, не заедем ли мы позавтракать перед школой.

– Я знаю, что это не даст нам много времени, чтобы поговорить о деле. Я просто хочу тебя увидеть. Я так рада, что ты останешься здесь. И я хочу, чтобы ты познакомилась с Коннором. И с Дафной тоже, конечно.

У меня не было возможности спросить, кто такая Дафна, прежде чем она повесила трубку, но я узнала об этом в ту же секунду, как мы с папой вошли в парадную дверь огромного дома из серого камня. Большой ирландский сеттер вскочил, положил обе лапы мне на плечи и долго, влажно чавкал мне в лицо. У собаки были большие темные глаза и маленькие серые пятнышки на рыжеватой мордочке.

– Дафна, ужас какой, а ну слезь! Ты собьешь Кейт с ног! – Кэтрин рассмеялась и потянула собаку за ошейник. – Надеюсь, ты не боишься собак, дорогая. Она действительно милая, просто не думает, прежде чем прыгнуть. Она тебя не поцарапала?

– Нет, она классная! И довольно легкая для такой большой собаки.

– Да, она в основном состоит из меха. И, боюсь, она немного перевозбуждена. Ей пришлось сидеть взаперти в конуре, пока мы переезжали. Она так счастлива, что теперь у нее есть целый дом и двор, чтобы резвиться, поэтому ведет себя как щенок.

Кэтрин закрыла за нами дверь.

– Гарри, я так рада тебя видеть. Давай, клади свои вещи, и пойдем скорее на кухню, чтобы вы успели в школу.

Кухня представляла собой большое открытое пространство. Первые робкие лучи солнца пробивались через раздвижную дверь, которая вела в небольшой внутренний дворик. В дальнем конце комнаты было большое эркерное окно с мягким сиденьем, которое выглядело как идеальное место, чтобы полежать, свернувшись калачиком, с хорошей книгой в дождливый день.

– Гарри, наверное, помнит, что я самый ужасный повар в мире, – сказала Кэтрин. – Я решила, что лучше предложить тебе рогаликов, чем мучить бабушкиными попытками накормить черничными булочками. Есть сливочный сыр, фрукты, апельсиновый сок и кофе. И да, Гарри, у меня есть чайник для чая. «Эрл Грей» или «Английский завтрак»?

Я посмотрела в сторону стойки, куда она указывала, и сначала мне показалось, что за большой коробкой с рогаликами стоит лампа. Потом я поняла, что это медальон, сияющий так же ярко, как и в ресторане.

Я была удивлена, увидев, что папа перестал просматривать варианты рогаликов и поднял его, сказав:

– У тебя все еще есть это!

– О да, – ответила Кэтрин. – Он всегда со мной. Наверное, это мой счастливый талисман.

– Он навевает воспоминания. Кэти, я уверен, что ты совсем не помнишь этого, но ты была абсолютно очарована им, когда была ребенком. Каждый раз, когда Кэтрин приходила в гости, ты забиралась к ней на колени и разглядывала его. Казалось, не было ничего, что нравилось бы тебе больше. Ты улыбалась и смеялась, будто эта штука была лучшей игрушкой в мире. Ты называла его…

– Голубой свет, – тихо произнесла Кэтрин.

– Точно, – сказал папа. – Сначала мы не были уверены в том, что ты говоришь, это звучало как «гобу-сет». Даже после того, как ты выучила все цвета, ты все еще называла его своим «голубым светом». Когда твоя мама или я поправляли тебя, ты очень серьезно произносила: «Нет, папа, это голубой свет». В конце концов, мы сдались, – он взъерошил мои темные волосы, как делал всегда, когда я была маленькой. – Ты была такой милашкой.

Он положил медальон обратно на стойку, и я взяла его, чтобы рассмотреть поближе. Он был удивительно легким для своих размеров. Я едва ощущала его в своей ладони. Из любопытства я коснулась сверкающего центра медальона кончиками пальцев и почувствовала внезапный, интенсивный импульс. Маленькие лучи света взметнулись вверх от центра под разными углами, и комната, казалось, растворилась на заднем плане. Я слышала, как папа и Кэтрин разговаривают, но их разговор звучал как приглушенное радио или телевизор, включенный в дальней части комнаты.

Кухня превратилась в вихрь образов, звуков и запахов, быстро проносящихся в моей голове: ветер, пшеничное поле, большие белые здания, из которых раздавался гул голосов и которые, казалось, стояли у самого океана, темная яма, которая, вероятно, была пещерой, чей-то голос… детский? Рыдающий…

Потом я снова оказалась на пшеничном поле, и оно было таким настоящим, что я чувствовала запах зерна и видела маленьких насекомых и пылинки, висящие в воздухе. Я видела свои руки, тянущиеся к лицу молодого человека – темные, напряженные глаза смотрели на меня из-под длинных ресниц, черные волосы касались моих пальцев, когда я обводила контуры его загорелой рельефной шеи. Я чувствовала сильную хватку на талии, когда он притянул меня к себе, теплое дыхание на моем лице, его губы почти коснулись моих…

– Кейт? – голос отца прорезал туман, охвативший мой разум. Он взял меня за руку, в которой я держала медальон. – Кэти? Ты в порядке? – я глубоко вдохнула и положила медальон на стол, схватившись за стойку, чтобы сохранить равновесие.

– Эм… да, – я почувствовала, как румянец приливает к моим щекам. Я была уверена, что именно так я буду чувствовать себя, когда папа увидит, как я целуюсь с кем-то, что практически уже произошло, или мне так показалось. – Просто голова кружится… немного.

Кэтрин отодвинула медальон. Она побледнела и едва заметно покачала головой, когда я поймала ее взгляд.

– Я думаю, ей просто нужно позавтракать, Гарри. – Она взяла меня за руку и повела за обеденный стол.

Это было правильное решение. У меня сильно тряслись колени. Я никогда не испытывала галлюцинаций, а звуки и образы казались такими реальными, как будто все происходило в действительности.

Папа настоял на том, чтобы я сидела смирно, пока он принесет мне рогалик и сок. Он только вернулся к столу и начал одну из своих «а ты помнишь…» историй, когда высокий рыжеволосый мужчина неопределенного возраста появился в дверях.

– Доброе утро, Кэтрин.

– Коннор! – сказала Кэтрин. – Я как раз собиралась позвонить тебе и сказать, что приехали наши новые домочадцы. Этот джентльмен – Гарри Келлер. А это Кейт, моя внучка.

– Коннор Данн. Очень приятно с вами познакомиться, – он быстро пожал папе руку и повернулся ко мне. – И Кейт… я рад, что ты здесь. Нам предстоит много дел.

– Вам помочь с распаковкой вещей? – спросила я.

Коннор бросил на меня непонимающий взгляд, а затем снова посмотрел на мою бабушку.

– Коннор, – сказала она, – расслабься. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить организацию библиотеки, как только Кейт и Гарри вселятся. Возьми рогалик и наслаждайся утренним солнцем. Ты будешь рад, узнав, что на этот раз у них действительно был пумперникель.

Она повернулась к отцу и сказала:

– Коннор работал со мной последние два года, и я бы не справилась без него. Он помогал мне оцифровывать коллекцию, но мы были только на полпути, когда… – она задумалась, словно подыскивая нужное слово, – когда решили переехать.

– У вас много книг? – спросила я.

Папа усмехнулся, намазывая сливочной сыр на рогалик.

– Коллекция Кэтрин переплюнет весь Амазон.

Кэтрин рассмеялась и покачала головой, сказав:

– У меня не так уж много книг, но у меня есть много томов, которые вы не найдете ни там, ни где-либо еще.

– Что это за книги? – спросила я. – Если подумать, я действительно не знаю, чем ты занимаешься…

– Я историк, как и твоя мать. – Она сделала паузу. – Ты изумлена, что Дебора пошла в ту же область, что и я, не так ли? – Я сама удивилась, но не думала, что будет вежливым с моей стороны это озвучить. – Дебора боролась, но, боюсь, это наследственное. У нее не было выбора. Однако она изучает современную историю. Большинство моих исследований посвящено более отдаленным эпохам…

Коннор мягко усмехнулся – правда, я не поняла шутки, – а затем, схватив пару рогаликов из коробки, направился к одной из двух лестниц в фойе. Кажется, он был немногословным человеком с хорошим аппетитом.