– Как смеешь ты!.. – царевич Ардлет вскочил из-за стола, кубок упал, залив белоснежную скатерть алым вином, столовые приборы полетели на мраморный пол и рассыпались со звоном. Царевич Хайет смотрел на брата со спокойной улыбкой на губах, в его взгляде смешались насмешка и снисходительность.
Царь Айнар переводил взгляд с одного сына на другого, его бровь несколько изумленно выгнулась. Царевич Эймир вздохнул и подлил себе еще вина. Ничего нового для себя он не увидел: где Ардлет, всегда либо сплетни, либо интриги, либо распри. Что ж, если дети царя должны воплощать в себе черты священных животных, то змея – тоже священна.
Царевич Ардлет вспыхнул, подошел к царевичу Хайету, быстро и хлестко отвесил ему пощечину и стремительно покинул зал. На душе у него была горечь и злость, а горло обжигала невысказанная ярость и обида.
В радости проводил дни, оставшиеся до отъезда, царевич Хайет. Все мысли его, все мечты уже мчались на быстрых конях в сторону земель царя Эшиа, и земли эти в его воображении расцветали прекрасными красками. Он представлял, как широко раскидываются ястребиные крылья в безоблачном небе, как бьет в глаза сияние отраженных огромным чистым озером первых лучей солнца, как багрянец заката раскрашивает горизонт в карминово-красный цвет… И от мыслей этих становилось ему тепло и хорошо на душе. Но человек зачастую не властен над своей судьбой, даже если ему посчастливилось родиться царевичем; и воспротивились жестокие боги новой встрече разлученных сердец.
Случилось так, что царевич Хайет в сопровождении слуг и егерей отправился на охоту, решив развлечь свое сердце, томящееся в ожидании, да потешить себя лицезрением полета сокола, а зрелище это всегда доставляло ему огромное удовольствие.
Царская охота всегда была праздником для всего населения царства. Толпы зевак собирались у парадного входа, заранее занимали лучшие места, чтобы разглядеть нарядную упряжь лошадей, богато украшенные охотничьи наряды и оружие, полюбоваться красивой посадкой всадников. Трубачи трубили в трубы, и это торжественное низкое звучание заставляло содрогаться небеса. Царевич Хайет гарцевал на тонконогом стремительном скакуне, таком черном, что самая черная ночь казалась бы ясным днем на его фоне. Его сопровождали многочисленные егеря, хорошо обученные ловчие и опытные псари. Каждая из его собак была вынослива и верна,. и не было у этих псов ни одного недостатка, ибо были они стремительны и быстры, зубы их были острее кинжалов, а нюх был исключительно тонок. Птицы же, что приготовлены были для соколиной охоты, превосходили всех прочих птиц остротой своего зрения и королевским размахом крыльев. Ни одна лиса еще не уходила от этих гончих, ни один кролик не мог спрятаться от этих соколов.
В самых прекрасных выражениях не описать всю торжественность и красоту этого зрелища!
Солнце сияло в чистых голубых небесах. Царевич Хайет чувствовал необыкновенную радость. Его восхищало все: прекрасная погода, бодрый собачий лай, крик птиц, добродушные переговоры свиты…
И удача в этот день вознамерилась сопровождать его! Стая подняла лису и погнала ее по долине. Черные тени гончих стелились над землей, переполненные упоением охоты, быстро летели собаки, заливаясь восторженным лаем. Рыжий мех лисицы сверкал под полуденным солнцем, и не было у нее никаких шансов убежать от собак.
– Стреляй же! – вскричал Хайет лучшему своему егерю, в возбуждении стискивая шпорами бока своего скакуна. Конь хрипел и рвался в галоп, Хайет отпустил его, вцепился в поводья, глаза его горели ожиданием близкой добычи. – Стреляй, Амар, и не упусти этого зверя!
Воодушевленный погоней, лучший стрелок царства Айнар вскинул лук и выстрелил, ни на миг не сбавляя темпа. Но лиса метнулась в сторону, и стрела ушла в дерево. Не медля ни минуты, не позволяя себе расстроиться из-за неудачи, Амар выстрелил ещё раз… но и царевич Хайет пришпорил коня, и стрела встретила не ту цель, что была ей предназначена.
С тихим вскриком падал с коня царевич Хайет, ибо стрела вонзилась ему в спину, и силы оставили его.
Острой болью взорвалось плечо, и холод охватил его руку. Падая, он попал ногой в некстати подвернувшуюся ямку. Вспыхнуло пламя в лодыжке царевича, в отчаянии стиснул он зубы, чтобы не сорвался крик боли с губ. К нему стремительно летели его слуги.
– Казнить, казнить виновника! – слышалось со всех сторон. Стрелявшего стащили с коня, свора егерей готова была растерзать его на месте.
– Оставьте… живым… до дворца… – простонал царевич Хайет и потерял сознание на руках своих слуг.
Слуги бережно подхватили его, извлекли стрелу – ибо был среди них и умелый врачеватель – перебинтовали рану чистой тканью и аккуратно водрузили тело царевича на коня. Ранившего его стрелка же связали по рукам и ногам, перекинули через седло и повели его лошадь под уздцы.
Страшен был гнев царя Айнара, когда вернулась с охоты печальная свита принца. Низко к земле стелились собаки, прижимали уши, прятали хвосты, напуганные происходящим. Присмирели птицы на плечах ловчих.
Царевича Хайета немедленно перенесли в его покои, где его раны промыли чистой водой и тайными настоями главного врачевателя дворца, секретами изготовления которых он ни с кем не делился. Нога у принца оказалась сломанной, а рана – глубокой, но ничего серьезного не грозило его жизни, и это было счастливейшей новостью в этот печальный день.
Стрелка же, совершившего, пусть и по ошибке, это злое деяние, по распоряжению царя Айнара бросили в темницу. Некогда было решать царю его судьбу.
Все свое время проводил он рядом с сыном, успокаивая его и лаская.
Горькие слезы катились по щекам царевича Хайета в те минуты, когда он был уверен, что на него никто не смотрит и не может видеть его слабость – но то были не слезы боли, а слезы горя и отчаяния. Ведь теперь он был лишен возможности навестить царя Эшиа, и это разрывало его сердце, словно стрела сумела так глубоко войти. И дело было не в запрете врачевателя, никакие слова не удержали бы царевича дома, но он понимал и сам, что не перенесет тяжелой, полной опасностей дороги, и погубит себя зря. К тому же его изрядно напугал тот жар и холод, в пучины которого он оказался брошен, упав с коня.
С тоской объявил он об этом отцу.
– Но кто-то должен будет поехать… – поразмыслив немного, ответил царь Айнар.
Двое других его сыновей сидели в креслах в дальнем углу комнаты и не понимали, что они здесь делают. Зачем-то царь позвал их сюда. Может быть, хочет просить развлечь брата?
– Видишь ли, мой трагически подстреленный сын… – продолжил царь Айнар, – мой благословенный друг царь Эшиа предупрежден уже о том, что представитель нашего царства намеревается почтить его дом своим присутствием. И я возлагал на твой визит к нему большие надежды, связанные с благополучием союза наших царств на ближайшие годы! Поэтому никак нельзя совсем отозвать письмо. Ты поедешь к нему, не смотри на меня так печально, ты расстраиваешь мое сердце! Но сейчас в посольство отправится Ардлет.
Царевич Ардлет так и подскочил на месте, очи его воспылали гневом, тонкие пальцы стиснулись в кулаки, и он возопил в ответ:
– Что?! Когда было принято это решение, о мой предусмотрительный отец?!
– Разве это важно, о мой непокорный сын?!
– Конечно важно! Я не собираюсь никуда ехать! При чем здесь вообще я? Это была идея Хайета, это он мечтал посмотреть на далекие горы и синее море, а мне и здесь хорошо, с моей лютней и моим садом!!! Если тебе так уж необходим посол в соседнем царстве, посылай Эймира! В конце концов, он наследник тебе и первый сын, ему и перенимать твои права!
– Не дерзи мне, Ардлет, – жестко оборвал его царь Айнар. – Не тебе осуждать меня за мои решения. Я считаю, что тебе будет полезно увидеть что-либо за пределами дворца и попробовать свои силы как царевича и, возможно, будущего царя. Пусть ты третий сын, но учил я вас равноценно, и твои знания и умения не уступают знаниям и умениям твоих многомудрых братьев. Так изволь же не ударить в грязь лицом перед моим драгоценным другом, царём Эшиа, и приложить все усилия для того, чтобы мир, покой и благодать в наших странах продлились как можно дольше!
