В небольшом магазине за прилавок вышла сонная, грузная продавщица. Оглядела женщину и, поморщившись, обронила:

– В долг не дам.

– Не надо, – вытолкнула Аня хрипло. Горло драло. – Вино дай, – сказала и положила на прилавок банковскую карту. Судорожно всхлипнула и мотнула головой: – Нет! Бутылку коньяка!

– После десяти не продаём, – прищурилась продавщица.

– Значит, я тебе деньги перечислю. Сколько надо сверху накинуть? Сто? Двести? Пятьсот? – хрипло выталкивала Анна, наваливаясь на прилавок.

– Да ну тебя на хер! Учудишь потом ещё что, а я виновата буду! – поспешила отгородиться продавщица, – У нас вон – камеры стоят, так что иди ты давай отсюда.

– Мне выпить дай! Я… – Анна опустила голову. – Мне надо! Понимаешь? – прошептала, опустив глаза: – Надо, – и посмотрела на продавщицу безумным взглядом. – И что-нибудь закусить. Сколько надо я тебе накину.

Ещё раз обведя Анну взглядом, продавщица вздохнула и повернулась к полкам.

Забирая пакет с алкоголем и собранной закуской, Анна перечислила деньги продавщице, узнав перед уходом:

– Гостиница здесь недалеко есть?

Кивнув, та объяснила ей дорогу, добавив:

– Ты это… Все они козлы. Так что не убивайся! На твой огород и другая скотина найдётся. Возможно со своей зеленью.

Усмехнувшись, Аня мотнула головой и вышла.

Обычно сумку Анна всегда забирала из машины, а в этот раз, случайно забыв её из-за рассыпавшихся документов, горько порадовалась – банковская карта, документы у неё. Сняв номер, она первым делом стянула с себя мокрые вещи и вытряхнула на кровать содержимое пакета. Схватила бутылку с коньяком, откупорив, плесканула в пластиковый одноразовый стакан, сразу осушая его. Захрипела, закашлявшись, от того, что жидкость опалила горло. Проморгалась, налила ещё. Сделав пару глотков, едва не задохнулась и, откинув стакан, завалилась на постель.

Аня как будто погрузилась в серый туман безвременья с росчерками воспоминаний. Выныривая, захлёбывалась слезами, вновь погружаясь в серое болото. Опять всплеск истерики с хохотом, сменяющимся рыданиями.

Кто-то стучал в дверь, и она вроде даже отвечала, хотя потом и не могла вспомнить – было это на самом деле или это всего лишь плод её воображения.

Очнулась от того, что в груди под рёбрами сердце, сильно сжавшись, резануло острой болью. Всхлипнув, сжала в кулаках покрывало:

– Ну что же ты? – обратилась она к сердцу. – Просто остановись. Не мучайся. Тебе же больно! Тук – и всё, и будет легче, – шептала она, глядя в потолок невидящим взглядом.

Только спустя сутки, Анна смогла заставить себя задуматься о будущем. Беспросветном, тяжёлом и нежеланном. Услышав громыхание в коридоре, поднялась и, выглянув за дверь, увидела уборщицу. Запахнув поплотнее гостиничный халат, подошла к женщине. Тронула её за плечо:

– Извините.

Пожилая, сухопарая женщина вздрогнула, обернулась и удивлённо осмотрела Анну.

– Вы же местная, может, знаете – у кого можно снять квартиру или комнату? – прошелестела Аня тусклым голосом.

– Знаю, отчего не знать, – угрюмый взгляд вновь скользнул по фигуре Анны, – А ты значит та, что выла намедни, да жильцов пугала.

Аня равнодушно пожала плечами:

– Не помню. Может и я.

Вытерев руки о полотенце, уборщица, прищурившись, упёрла руки в бока:

– Значит так. Знаю я, у кого ты можешь комнату снять. Но! Ты паспорт с пропиской показываешь, я сфотографирую, мало ли… Хм, надо убедиться что деньги у тебя есть и главное! Коротко рассказываешь о себе.

Кивнув, Аня шаркающей походкой направилась обратно в номер, нашла сумочку и сунула свой паспорт последовавшей за ней женщине. Равнодушно проследила за манипуляциями уборщицы, когда та действительно сфотографировала некоторые страницы её паспорта и убрала документ в сумку.

– Деньги на банковской карте, – проговорила Аня поёжившись.

– Кто такая? Что случилось? Рассказывай, – женщина села на кровать, требовательно глядя на застывшую Анну. Отвернувшись, она тоскливо посмотрела в окно.

– Володина Анна Дмитриевна, тридцать два года, уроженка… – монотонно бубнила Аня.

– Это понятно, а что случилось у тебя? Почему в гостинице? Вроде по прописке ты живёшь…

– Домой вернулась, – перебила женщину Аня, – Раньше вернулась, чем должна была, а там муж с нашей общей знакомой. Сами понимаете – не чай пили они. Я не помню – как вообще в вашем городе оказалась. Потом вон, – кивнула Аня на практически пустую бутылку коньяка: – пила. Дальше тоже не помню.

Пожилая женщина тяжело вздохнула, нахмурилась и полезла в карман передника. Достав старенький сотовый телефон, посмотрела на экран, покачала головой и только потом сказала:

– Значит так – десять тысяч в месяц. Комнату у меня можешь занять. На питание деньги будешь периодически давать, либо продукты сама покупать и готовить, там уже договоримся. Могу у знакомых поспрашивать квартиру.

– Не надо, – прошептала Аня, мотнув головой, – Мне подходит.

– Ну и хорошо. Приводи себя в порядок, я через полтора часа освобожусь, зайду за тобой.

Время пролетело в тягостных раздумьях, и опять Аня не смогла сдержать слёз. В итоге всхлипывая, открыла на стук дверь, а увидев уборщицу уже не в форменной одежде, кивнув, взяла сумочку и вышла из номера.

Расплатившись за дополнительные сутки в номере, Аня проследовала за пожилой женщиной из гостиницы. Поникнув головой, спустилась по ступенькам крыльца и остановила её:

– Там, на парковке машина моя стоит.

– Хорошо, пошли, – кивнула женщина, бросила быстрый взгляд на Аню: – Меня Алевтиной Павловной зовут.

Алевтина, потягивая горячий чай, изучающе смотрела на склонившую голову Анну.

Молодая женщина искупавшись, без слов приняла её пусть и не новый, но чистый халат, одевшись, молча проследовала на кухню, но вот есть отказалась. Сейчас вяло ковырялась ложкой, делая вид, что ест борщ.

– Ты ешь, не халтурь, – укорила она, рассматривая Аню, но та только кивнула.

«На вид – лет тридцати. Волосы тёмно-каштанового цвета длиной чуть ниже лопаток, серые глаза, сейчас под припухшими от слёз веками, нос прямой и верхняя губа чуть вздёрнута вверх. Симпатичная, скорее даже миленькая, – мелькнула мысль у Алевтины, – Хотя сейчас мужикам худых подавай, а эта по новой моде полновата, зато вон грудь шикарная и бёдра. Э-э-эх и что же им надо-то?» – внутренне вздохнула Алевтина, отставляя чашку.

– Пойдём, – поманила она Аню.

Прошла в зал, устроилась в кресле, указав на диван, и когда Аня, сев, откинула голову на спинку, строгим голосом велела:

– Рассказывай!

Специально не допускала в голос заботы, сочувствия – понимала, что Анне сейчас они не нужны. Опять расплачется, а это ни к чему хорошему не приведёт.

– Что рассказывать? – прошелестела Анна, не открывая глаз.

– Ну, начни с того – есть ли у тебя родители? Родные? Наверняка пропала внезапно, а они волнуются. Ты звонила им? Может, беспокоятся за тебя.

Анна только хмыкнула, но встав, прошла в коридор, где оставила сумочку. Вернулась с телефоном.

– Сел. Батарея разрядилась, – кинула сотовый на диван и опять села. Мотнула головой: – Не будут беспокоиться. У меня отец с матерью, они… очень своеобразные люди.

Алевтина, отметив, что Аня назвала родителей не мама с папой, а именно отец, мать – нахмурилась, но потом всё стало ясно.

– Отец. Он археолог. Сколько помню себя – жил в своей науке. Постоянно в разъездах. То раскопки какие-то, то экспедиции. Даже когда дома бывал – на нас, детей мало обращал внимания, а мать… – Аня смотрела на свои ладони, лежащие на коленях, дёрнула уголком губ в горькой усмешке: – у меня брат есть. Иван в детстве два раза гепатитом переболел, да и вообще рос этаким задохликом. Хотя и сейчас такой же остался. Мать над ним как наседка над цыпленком всю жизнь тряслась. Я даже удивляюсь – почему жена Ваньки до сих пор не бросила его, да ещё и двух детей родила. Хорошая женщина, на себе моего братца заморыша тащит. Живут в квартире родителей, а Ванька даже толком не работает – то ему не нравится рабочий график, то на него косо смотрят, то принижают. В общем, – Аня махнула рукой: – обо мне мать вспоминает, когда им деньги нужны.