— Я понял, пташка моя, ты на меня в обиде, — Варкаан поворачивает его лицо к себе и внимательно заглядывает в глаза. Вид у него жалкий. Похож на провинившегося пса, пытающегося разжалобить хозяина взглядом. — Да, да, признаю, я обещал приехать вчера. Но ты же знаешь, отсюда до Невилла полдня езды. Начальник не хотел меня отпускать — без меня рабочие, как ослы, не знают, что делать. Все-таки, это моя бригада, мне за ней и наблюдать. Если бы мы выбрали тот дом около фирмы, то виделись бы каждый день. О, нет-нет, только давай не будем снова спорить. Раз тебе нравится этот дом, то будем жить здесь. Твое желание для меня — закон.

Он вздрагивает. Невилл — соседний округ с Меффи. Значит, Алексис находится не так далеко от дома. Как минимум, точно в этой же стране. Тем более, Варкаан разговаривает с ним на местном языке — и хорошо. Что было бы, заговори с ним «муж» на иностранном? Тогда недоразумения было бы не избежать, Варкаан быстро бы понял, что перед ним не Алек.

Если они вблизи от Невилла, то можно завтра, когда едва знакомый альфа уедет, выйти на улицу и поискать какую-либо информацию. Притвориться туристом, спросить дорогу, поинтересоваться, что за местность. Но при этом нужно быть осторожным, чтобы не вызвать сомнений в своей вменяемости.

— Алек? — Варкаан снова привлекает внимание, и Алексис осознает, что так и не ответил ему, задумавшись о своем.

— Все нормально, я не обижаюсь, — он силится улыбнуться, избегая смотреть на чужого ему человека. — Голова болит, — говорит почти правду он, не придумав более убедительной лжи.

Какое ему дело до мужа Алека, когда он до сих пор не верит в реальность происходящего?

Они проходят на кухню.

— Тебе приготовить что-нибудь? Опять питаешься диетическими кашами? — альфа подцепляет пакетик из кучи таких же и кивает на него.

Алексис на автомате пожимает плечами, мысленно планируя, как завтра выйдет на улицу. Он замечает краем глаза, что тут творится сущий беспорядок. Папа бы отругал его за подобное. Папа… хоть бы он был жив. Только Алексис не знает, что хуже: увидеть папу старым или погребенным под могильной плитой.

Он проглатывает ком в горле, наблюдая за Варкааном, который моет посуду. Странно, что «муж» не упрекает его в беспорядке. Любой нормальный альфа бы попросил заняться омежьими обязанностями, вместо просиживать в его отсутствие. Кажется, Варкаан слишком мягок и слишком любит Алека.

— Кстати, — привлекает его внимание Варкаан. — В следующем месяце нам проведут отопление, я заказал рабочих. В Невилле хотя бы теплее было, стоило подумать подольше над выбором жилища. Но ты же любитель старых исторических мест, — альфа, по всей видимости, упрекает его, но тут же добавляет: — Ох, прости-прости, пташка. Просто я не могу привыкнуть к этому скрипящему монстру, который вот-вот рухнет нам на голову, — Варкаан смеется, закручивая воду и вытирая руки о кухонное полотенце.

— Его можно отреставрировать, — находит что сказать Алексис.

— Так и сделаем, — лучезарно улыбается альфа, подходя к нему. Снова приобнимает и собирается поцеловать, но Алексис отворачивается, повторяя: «Голова болит». Отговорка срабатывает: «муж» больше его не трогает. Уходит в ванную, после ложится в общую кровать.

«Может, лучше рассказать ему? Да, скорее всего, он мне не поверит. Какой разумный человек бы поверил, что в его любимого вселился дух и теперь он хозяин тела? Даже для меня это звучит слишком», — Алексис долго стоит под струями воды, удивляясь странной конструкции. Он еле разобрался, как ею пользоваться. Раньше он мылся или в пруду летом, или в большом тазу зимой. Но прошло полвека, наверняка, мир выглядит совсем другим. Если в доме так много непонятных ему вещей, то что творится за его пределами? Одновременно и страшно и интересно.

Алексис засыпает рядом с Варкааном, отодвинувшись на край кровати. Сон его тревожный и недолгий: он просыпается, едва часы на прикроватной тумбе показывают за полночь. До рассвета он так и лежит, слушая тик часов и размеренное дыхание Варкаана. Ему не хочется спать, как будто часа сна хватает для восстановления сил.

Он смотрит на шторы в темноте и четко видит, что они красные.

***

Утром альфа уезжает на работу, и обещает вернуться на следующий день. Алексиса это радует, хоть внешне он не подает виду. Он по прежнему не знает, как себя вести. Впрочем, Алексис уверен, что играть роль Алека не собирается. У его возвращения должна быть цель: для начала узнать бы, где он, а потом уже найти папу. И самое будоражащее — о собственной смерти.

В шкафу он находит красивую одежду в стиле из прошлых исторических эпох. Особенно ему нравится омежья рубашка с рюшами и кружевным воротником. Это вещи Алека, поэтому ничего страшного, если он «одолжит» одну из них.

Они с папой жили скромно. Алексис носил то же, что и другие — фасоны одежд были одинаковыми, как-никак, послевоенное время было тяжелым испытанием для их округа. Ему еще тогда хотелось выделяться, но ни средств на качественные ткани, ни мастеров, которые могли бы пошить что-то, что отличалось от основных фасонов — не было.

Алексис переодевается, причесывает волосы и осторожно приоткрывает входную дверь, выглядывая наружу. Первое, что бросается в глаза — небо. Ярко-голубое, с контрастно-белыми облаками, за которыми прячется солнце. Ниже — зелень. Шум, щебет птиц, лай собаки неподалеку. Забор из камня, тоже ему знакомый. Может, во время поездок на велосипедах с Амори он уже видел похожий дом?

Алексис выходит, запирая дверь. Оглядывает дом от фундамента вверх и застывает с раскрытым ртом: впечатляюще. Но преследующая тревога не дает насладиться пейзажем: подсознание нашептывает — «Вспомни, ты был здесь, опасно, опасно, беги».

Он игнорирует голос и оглядывается, замечая в одной стороне соседний двор и постройки, плодовые деревья и кусты роз. А справа ничего нет, только поле до самого горизонта. Ему кажется, что поле поразительно похоже на его родное. Но разве это возможно?

Алексис выходит на дорогу. Оказывается, каменный дом — последний на улице. И только обернувшись на него и оглядев издалека, Алексис узнает. Это… да не может быть! Похожий дом располагался в конце его родной улицы. Правда, во дворе ничего не росло и само здание было окутано мраком. Поговаривали, там обитали привидения.

«Если это правда так, то…» — от внезапной догадки ускоряется сердцебиение. Во рту пересыхает от волнения, и Алексис поворачивается и идет вглубь улицы. Он судорожно ищет схожие детали. Деревья, деревья, много деревьев. Тут было пусто. Новые постройки. Раньше этих домов не было, и тех тоже. Но следующие сильно напоминают дома соседей. Расположены так же, пусть и обработаны по-другому.

Но чем дальше он идет, тем больше находит подобного. Его улица! Самая крайняя, самая близкая к степи. Только теперь она не пуста, а засажена зеленью. Значит и его дом неподалеку!

Папа…

И он видит свой двор издалека. По спине холод.

Дом, оплетенный виноградом, гроздья налитых на солнце плодов свисают и тяготят ветви вниз. Он помнит кислый привкус плодов — воспоминания горчат в глотке. Или это слезы…

Душит.

Его родной дом. Потресканные стены, окна, шибка выбита. Нет-нет. Это место было другим. Аккуратнее, светлее, виноград плелся по опоре, а теперь он везде. Алексис ищет признаки того, что дом обитаем — но не находит. Так странно… узнавать собственное жилище в заброшенном дворе.

Он закрывает глаза в надежде, что все вернется обратно. Сильно жмурится, представляя окруженный цветами и абрикосовыми деревцами домик. Представляет верного пса, сразу за низким заборчиком, выглядывающего из будки. Представляет толстого рыжего кота, неизменно спящего на крыльце. И… папу. Молодого, ведь он родил единственного сына в пятнадцать. Его родитель первым на пустынной тогда еще улице начал взращивать сад. За ним повторяли и соседи. Теперь вся местность благоухает, а папины клумбы заросли сорняками.

Алексис открывает глаза, засланные пеленой слез.