– Ты любил ее, - подсказала Бент.

Оби-Ван вздохнул. - Да. Она вдохновляла меня. Мы сражались вместе бок о бок. Мы доверяли друг другу. А когда она умерла, я упрекал в ее смерти себя. Когда я думал, что ты можешь умереть, я знал, что не переживу, если это случится.

– Но все получилось, Оби-Ван, - тихо сказала Бент. - Мы все выжили. - Она соскочила и встала напротив него, ее глаза светились непролитыми слезами. - Ты спас мою жизнь. Мы пережили это вместе.

Куай-Гон сидел в комнате Таллы. Они молчали уже продолжительное время. ТуДжей был отослан для перепрограммирования.

– Ты скоро встретишься с Советом, - сказала, наконец, Талла. - Если ты решил взять Оби-Вана вновь своим падаваном, это поможет ему. Совет наиболее вероятно позволит ему вернуться.

– Я знаю, - сказал Куай-Гон.

– Особенно, если учесть все, что он сделал, - добавила Талла.

– Я хорошо знаю все, что он сделал.

Талла вздохнула. - Ты упрямый человек, Куай-Гон.

– Нет, - запротестовал Куай-Гон. - Не упрямый, осторожный. Я должен быть уверен, Талла, что беря Оби-Ван назад, я честен с мальчиком и Джедаями. Если я не смогу доверять Оби-Ван, наша связь Учитель - ученик в конце концов прервется.

– И ты чувствуешь, что не можешь восстановить былое доверие? - спросила Талла.

Куай-Гон посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. - Это мой порок, я знаю.

Другое безмолвие затянулась между ними. Затем Талла подняла свою чашку и пробежала пальцами по ее гладкой поверхности. Она подняла ее к свету, которого она не могла видеть.

– Это прекрасная чашка, - сказала она. - Я знаю это, даже хотя я не могу ее видеть. Я могу чувствовать ее.

Куай-Гон видел, что чашка была прекрасной. Материал был таким тонким, что казался прозрачным, а голубой цвет был таким бледным, почти белым. Форма была простой без ручки или изогнутого края.

– Я использую ее, даже хотя я могу сломать ее, - сказала Талла. Она опустила ее очень бережно. - Ты когда-нибудь слышал о планете Аурея?

– Конечно, - сказал Куай-Гон. - Аурея известна своими прекрасными ремесленниками.

– Там лучшие рабочие по стеклу в галактике, - продолжала Талла. - Многие удивляются почему этот мир так сильно продвинулся в искусстве. Может из-за золотых песков, температуры горения или длительных традиций? Как бы там ни было, они делают наиболее прекрасные сосуды в галактике, высоко ценимые, и просто бесценные. Но иногда кто-то по небрежности или из-за несчастного случая один из них ломает.

Талла взяла свою чашку снова. - Точно как я могу сломать эту кружку. Но эти ремесленники обладают более большим искусством, чем простое моделирование сосудов. Они переделывают разбитые. И в этом переделывании они находят высочайшее искусство. Они берут куски чего-то, что было разбито и создают нечто, даже более прекрасное чем было. И так как оно было уже однажды сломано, оно становится более ценным, чем было прежде. А зачастую и более крепким.

Талла поставила чашку перед Куай-Гоном. Джедай сидел в тишине, впитывая урок. Он с удивлением задавал себе вопрос, а вдруг процесс восстановления доверия Оби-Вану будет не болезненным, а приятным?

Он поднял изящную чашку. Она почти исчезла в его большой руке. Его пальцы сомкнулись вокруг хрупкой формы, тем не менее, она не сломалась.

Он не мог вернуть того, что имел. Но, что если новая вещь, которую он сделает, будет сильнее, чем прежде, потому что однажды она была уже сломана? И она может стать гораздо ценней.

Куай-Гон стоял перед Советом Джедаев рядом с Оби-Ваном. Они закончили свой отчет по эпизоду с Ксанатосом. Оби-Ван заметил, что Куай-Гон хмурился в унынии. Он ощущал беспокойство в своем бывшем Учителе. Сам Оби-Ван имел причины чувствовать удовлетворение. Совет принял решение о нем.

Оби-Ван не попросил взять его обратно, а со смирением попросил дать ему испытание. И оно было ему предоставлено. Он также имел возможность, остаться на территории Храма и беседовать с различными членами Совета. Он не получил того, чего он хотел, однако то, что он получил ему казалось правильным.

А вот Куай-Гон не чувствовал, что то, что он получил, было правильным. Совет воспротивился его желанию преследовать Ксанатоса.

– Я не понимаю вашего колебания, - сказал Куай-Гон. - Ксанатос серьезный враг Джедаев.

– Враг твой, я думаю, он, - сказал Йода, его серо-голубые глаза пристально смотрели на Куай-Гон. - Бесплодным поиск может быть. Расточит энергию он. И слишком много злости чувствую в тебе я, Куай-Гон. Ксанатос появится снова. Встретить его ты должен. Но искать встречи с ним не должен ты.

– Мы не запрещаем тебе, - сказал Мейс Винду. - Но знай, что если будешь разыскивать его, то будешь действовать без нашей поддержки.

Куай-Гон не реагировал. Он натянуто поклонился, быстро развернулся на пятках и вышел из комнаты Совета. Оби-Ван вышел за ним.

Они стояли в коридоре вместе. Оби-Ван видел, как Куай-Гон боролся со своими эмоциями. Он знал, Рыцарь Джедай был горько разочарован.

– Ты говорил мне много раз, что Йода всегда прав, - начал Оби-Ван осторожно. - Даже когда это не кажется так.

– Не в этот раз, - мрачно сказал Куай-Гон. - Я пойду искать его, Оби-Ван.

Удивленный Оби-Ван замолчал. Он знал, как многого ожидал Куай-Гон от пожеланий Совета. Противоречить им - было болезненное решение. Затем он представил Куай-Гона одного, выслеживающего своего врага и понимание пронзило его. Картинка была неправильной. В ней отсутствовал один кусок. Даже если Куай-Гон не мог ее видеть, то это мог сделать Оби-Ван.

Рука Оби-Вана легла на рукоять его светового меча. Он задержал дыхание. Ему не нужна была пауза, чтобы взвесить все, что он скажет. Он знал, что это было правильно.

– Тогда я пойду с тобой, - сказал он.