В его фигуре чувствовалась такая скрытая мощь, что у меня перехватывало дыхание, хотя во внешности не было ничего выдающегося, разве что глаза - чёрные как семена тук-тука, да изящные гибкие руки, которыми он проделал неуловимый жест в сторону богини Перемен. Она резко замолчала, а бог с достоинством представился собравшимся, изобразив на лице приветливую улыбку.

   Одежда на первый взгляд без особенностей - сине-серый пиджак и такие же штаны, только приглядевшись внимательнее, я смогла понять, что не всё так просто. При каждом движении бога ткань пиджака неуловимо подсвечивалась изнутри, перемигиваясь со мной озорными искорками, а штаны наоборот поглощали даже самые яркие отблески. Его обувь со слегка загнутыми носами в затейливый мелкий рисунок могла появиться только со станиц древних легенд. Мягкий светло-серый шейный платок был сколот единственным украшением - затейливой брошкой с камушками переливающимися всеми оттенками красного. И причёска! Волосы подстрижены и уложены так необычно, что казались мехом давно вымершего животного.

   Среди всех мужчин, которых я видела за свою короткую жизнь, самым величественным и гордым мне казался Орлос, но куда ему до Гипсиара. А в витиеватости речи бог легко подвинул Главного жреца Ульрика. Впечатление подпортила перебранка с богиней Перемен. Хотя они и перешли на незнакомую мне речь, но то, что это именно ссора сомнений не возникало и, судя по непримиримо сжатым губам обоих - ссора давняя.

   Умиления, понимавшая эту отрывистую речь с обилием гласных, пыталась вмешаться и успокоить, но добилась только того, что богиня Перемен окончательно разозлилась и, переходя на наш язык, произнесла:

   -- Вот и пожалуйста, вот и ведите с ним диалоги. Только потом не говорите, что я не предупреждала. Эта двуличная тварь, думающая только о себе, нас всех погубит! -- она переместилась в самое дальнее от окна место и замолчала, приобретя тускло-серый оттенок. И не только волос и глаз, но и одежды.

   После неловкого молчания инициатором в диалоге с богом выступила богиня Детства. Когда в его речи проскальзывали незнакомые слова, Мила их поясняла. Заинтересованные мужчины сменили глухую настороженность на затаённое наблюдение.

   С появлением ещё одного представителя божественных, вполне закономерно встал вопрос: "Хорошие они (боги) или плохие?" Ответом опять стала история про получение богами особой магии-праны, рассказанная Гипсиаром:

   -- Мы себе по-разному пропитание добываем. Некоторые действуют прямолинейно как стихийники, а некоторые очень изощрённо. Например, одна богиня получает максимальное количество праны от женщин вынужденных сдерживать свои низменные желания. Так она в одном Мирке наплодила множество мелких государств и устроила между ними что-то вроде сельскохозяйственных соревнований. То есть, чем больше и качественнее урожаи, тем страна считается престижней. Правительства и населения расстарались вовсю, а она давай подыгрывать то одним, то другим.

   -- А причём здесь низменные желания? -- не смог удержаться от вопроса любопытный Вилар.

   -- Дослушай до конца, узнаешь, -- высокомерно поморщился Гипсиар. -- Так вот, про помощь богини естественно узнали, поэтому понастроили храмов и принялись молиться - кто во что горазд. А она подсказала идею направить ей в услужение самых выдающихся девушек. И кто у нас самый выдающийся? Конечно же, принцессы и юные представительницы самых знатных родов. Так и повелось. Юноши остаются править да род продолжать, а девушек, по достижении ими двадцати лет, отправляют в храмы молиться о благосостоянии страны. Но до двадцати их... сказать балуют - это ничего не сказать. Исполнение любого каприза будущей жрицы считается долгом всех граждан страны, чтобы потом она помнила их милость и усерднее клянчила у богини благодатей. Перед двадцатилетием девицы вообще в отрыв уходят. Но впрок наестся нельзя, впрочем, как и нагуляться. Тем тяжелее им приходится потом.

   -- А что потом? -- нетерпеливо подалась вперёд Оклинс, поскольку пауза затянулась.

   -- Жрицы вынуждены жить в строгой аскезе, за этим приглядывает особый амулет - навроде красивого ошейника, который "если что не так" сразу сжимается, может тело болью скрутить, может голоса лишить, -- будущему магу бог пояснял более охотно.

   -- А что может быть не так? -- Оклинс запустил руку в непослушную шевелюру.

   -- Любые низменные удовольствия: вкусная еда, длительный сон, плотские утехи, хорошая одежда, украшения.

   -- Сурово, -- хмыкнула Рита.

   -- Сурово - не то слово! Учитывая, что окружающие аскез не придерживались и ничего открыто им не запрещали. Всё рядом - только руку протяни. Особо туго приходится юным жрицам на городских праздниках. Все пируют и развлекаются, а они в центре площади полуголодные в холщовых платьях на коленях стоят и молятся. А по окончании всех мероприятий в храм под замок и до следующего праздника.

   -- И что? Так вся жизнь? Я бы не смогла, сбежала бы или... -- Рита сжала кулаки.

   -- Или! За всем ошейник следит. Они даже самоубиться не могут. Умирают только от старости.

   -- Представляю, какие они молитвы возносят! -- вставила своё замечание Мила.

   -- Ну, молятся то они по всем правилам, поскольку если урожайность в стране снизится, их могут обвинить во всех бедах и казнить, причём казнь долгая и мучительная, ещё угрожают всеми возможными карами после смерти. Хотя отчасти ты права - молятся то они по всем правилам, но эмоциональный коктейль при этом такой! Словами не передать! -- Гипсиар хитро прищурился и поцокал языком, -- ведь вокруг витают соблазнительные запахи, прогуливаются разодетые горожане (в том числе и привлекательные мужчины), а целующиеся влюблённые подходят и просят благословения. С возрастом вроде бы должны привыкнуть, но становится только хуже. Особенно тем, в ком силён материнский инстинкт - детей то у них при таком раскладе быть не может. А богине только этого и надо.

   -- А если забеременеть до двадцатилетия, ведь это возможно, -- задумалась владелица моего бывшего тела.

   -- Им - нет, за этим другой амулет следит, в виде ножного браслета. При половом созревании на правую лодыжку одевается. Или на левую - не помню уже, да это и не важно, -- поморщился рассказчик, -- интересно другое. Если жрице удаётся смирить бушующие в ней страсти, и она начнёт получать удовольствие от подобного образа жизни, амулет-ошейник, не получающий подпитки, расстегнётся.