Полукровка почесал в затылке, мысленно проклиная Гюрзу, которая, собственно, и являлась причиной недавней бойни. Нужно было как-то сбить с толку солдат. Выдать себя за эльфа он никогда не сможет. Даже на сильванийском скакуне только слепой принял бы «ловца удачи» за лесного, достаточно посмотреть на то вооружение, которым пользовался Карнаж, на его глаза с характерным разрезом и волосы, едва ли близкие хотя бы к светло-русым, не говоря уже про изрядной длинны уши. Впрочем, сильваниец действительно мог бы здесь спокойно проехать, но далеко не всякий. Между южным Феларом и Сильванией отношения всегда складывались очень непросто, но королевства умудрялись каким-то образом сохранять хотя бы видимость добрососедства. Солдаты сколь угодно могли зубоскалить каждые со своего берега Светлянки, ведь военное время успело хорошенько поссорить обе армии, но в мирной жизни становилось очевидно, что тайные канцелярии людей и эльфов давно поддерживали союз и довольно прочный. Иначе стражи границ рано или поздно перешли бы от пустых угроз к делу, устраивая ночные вылазкам, а сильванийские отряды не гонялись бы по феларским землям за темными эльфами, словно у себя дома. Но для всякой вольности имелась тонкая грань и только тому, кто о ней знал, всё позволено. И на этот случай должен был иметься особый знак, чтобы отличать действительно вольность от серьезного дела.

— Тонкая грань… — хмыкнул себе под нос Карнаж, — а где тонко, как говорят, там и рвётся.

«Ловец удачи» спешился, подошел к сильванийской лошади и внимательно принялся обшаривать седло, сумки и упряжь. На попоне не имелось никаких особых знаков. Оно и понятно, ведь любой встречный, обладающий хоть толикой внимания, смог бы узнать агентов. Феникс упорно продолжал свои изыскания. Лошадь фыркала на такое внимание к себе, но терпеливо сносила всё это. Полукровка не поленился и даже снял седло. Под облучкой оказался маленький кармашек. Из него на землю выпал лоскут дубленой кожи с выжженным клеймом. Вот оно! Карнаж издал едкий смешок. Послание наверняка предназначалось конюху. Значит, эльфы считали дело сделанным и предвкушали отменный ужин где-нибудь в феларском трактирчике, а знак под седлом был для того, чтобы с утра не платить за комнаты и еду.

Сильванийцы хорошо умели подыграть феларской канцелярии. Куда там ларонийцам, которые вываливали бумаги на стол под нос трактирщика, рискуя, что их увидят чужие глаза. Вдобавок конюх тут же все определит по лошади постояльца. Торопится тот или нет, и какие дороги предпочитает. И если попадается взмыленное, измученное скачкой животное, которое приходится прислонять к стенке, чтобы оно не упало, то, не найдя этой метки, добряк-конюх тут же сообщит обо всем трактирщику. А тот, особенно если он халфлинг, сделает всё, чтобы о подозрительном путнике узнали те, кому следует.

Идея созрела быстро. Феларские солдаты вряд ли смогут отличить полукровку от чистокровного ран’дьянца, а чистокровным, как известно, в людских королевствах гораздо проще. Если имелся тайный знак, значит и феларские солдаты были извещены о сильванийских посланцах, а это ещё больше облегчало дело. Карнаж не без отвращения нацепил маску dra, которая оказалась едва в пору. И зачем только ран’дьянцы, все как один, скрывали за пределами родины свою внешность? Кто их тут, черт возьми, узнает? Ведь для людей они все были на одно лицо! Ларонийский состав для волос тоже был обильно пущен в дело для придания еще большей схожести с локонами dra и необычности внешнему виду в целом, чтобы окончательно сбить с толку солдат. Наконец, по направлению к дремлющему у болот в утренней дымке тумана лагерю, двинулся довольно мрачный всадник на сильванийском скакуне.

Солдат клевал носом на посту. Он еле держался на ногах, для укрепления собственной стойкости навалившись всем весом на древко алебарды, когда увидел всадника, выехавшего на него прямо из тумана. Неужели тот самый, ради которого поднялся весь тот сыр-бор и заставил коменданта опустошить казармы, подняв на уши пограничные отряды? Однако солдат, хоть и был молод, но знал, как выглядели темные эльфы. Уж они-то точно не разъезжали на белоснежных лошадях из сильванийских конюшен.

— Стой! Кто идет?! — часовой преградил всаднику путь с алебардой наперевес. Незнакомец остановился.

— Кто таков спрашиваю?!

Всадник не ответил. Солдат напрягся. Довольно он навидался и наслушался всякой чертовщины, что творилась на болотах у него за спиной, так теперь еще и этот странный тип пожаловал и молчит, словно воды в рот набрал.

— Тревога!!! — завопил часовой. От догоравших костров к нему подбежали сонные товарищи, впопыхах хватаясь за оружие.

— Позовите капитана! — крикнул кто-то.

— Да скорее! — вторил ему часовой. — Сбежит, курва!

— Да куда он денется? — успокоил немолодой солдат с сединой в бороде, налаживая и вскидывая к плечу арбалет.

Вскоре подоспел заспанный капитан, торопливо застегивая ремни на кирасе. Его скверная ругань окончательно разбудила всю округу.

— Какого дьявола?!! — рявкнул офицер, утихомирив поднявшийся гвалт. Единственный целый глаз с его небритого лица зло посмотрел на столпившихся солдат.

— Там. На тропе, — промямлил часовой.

— Выпороть! — приказал капитан, указав пальцем на беднягу.

— Но, сударь, там и вправду всадник, — вступился за часового подошедший гвардеец, зевая во всю ширь рта.

— Сам вижу, не слепой! Пусть у меня только один глаз, но он стоит иных двоих! Пойдемте, посмотрим кто изволил затеряться в этой глуши.

— Не забывайте об указаниях из Шаргарда, — вполголоса напомнил гвардеец.

— Будь я проклят! Забудешь тут как же?! Иначе какого дьявола я делаю здесь и дышу этой болотной гнилью целую неделю?!

— Если это тот, кого мы ждем, тогда повышение у вас в кармане, — напомнил гвардеец. — Может быть всё же пощадите солдата, который проявил такое усердие?

— Будем надеться. Давно хотел перебраться в северную столицу. Там, знаете ли, и бордели шикарнее да и девки чище, — проворчал капитан. — А часовой пусть знает, будет наука этому сукиному сыну, как с начальством разговаривать! Не допущу бардак, иначе мы тут всех кого надо и не надо прозеваем!

— Что-то для того, за кем сильванийцы снарядили погоню, этот больно смирен. Не находите?

— Плевать! Какой только дряни не прет с серых дорог, — отрезал капитан.

Солдаты окружили всадника. Но тот не удостоил все эти маневры вниманием. Его огромные черные глаза пристально смотрели из прорезей маски на приближавшегося в сопровождении гвардейца офицера.

— Шааронская пограничная служба, — начал капитан, внимательно разглядывая приезжего. — Куда и откуда, сударь?

Всадник произнес что-то по-сильванийски и махнул рукой себе за спину, указывая, очевидно, на то направление, с которого ехал.

— Позвольте мне, — попросил гвардеец.

— Вы знаете их язык? — изумился капитан, хотя с самого начала подозревал, что этот посланный ему в помощь солдат королевской службы был не так прост.

— Немного.

Это «немного» изумило даже всадника, который удивленно воззрился на осыпавшего его сотней велеречий гвардейца, знавшего сильванийский, похоже, как свой родной. На ломанном ротвальдском выговоре с сильным акцентом приезжий выказал гортанным голосом восхищение познаниями собеседника.

— Куда направляетесь, сударь, и кто вы такой будете? — покончив с приветствиями начал допрос гвардеец, все так же безупречно выговаривая эльфийские слова.

Всадник не ответил, а лишь многозначительно покосился на окружавших солдат. Гвардеец понимающе кивнул и поднял руку — шааронские стражники отошли и столпились за спиной капитана.

— Я — наемник на службе сильванийского храма, — ответил всадник.

— Мы знаем, что сильванийцы послали отряд. Но вы один, — гвардеец подавил хищную улыбку. — Покажите вашу поклажу и сдайте оружие!

— Я не эльф! — возмутился незнакомец. — Но я служу им.

— Так подкрепите доказательствами, — послышался резонный ответ, — и мы даже посодействуем вам.