Все же дело, конечно, не в количественном росте нашей Академии, а в качественном ее росте. Я представляю себе, что борьба за высоту научного уровня, за качество науки — это главное в том, что нам предстоит. В моем докладе приводится образ водонапорной башни, которой должна служить Академия наук в научной системе страны. Я думаю, что это правильный образ, и думаю, что эту роль мы вовсе не на всех участках науки выполняем в нужной мере. Роль Академии наук у нас двоякая. С одной стороны, Академия наук является производителем научных работ, а с другой стороны, она должна играть роль, которую я, пожалуй, не сумею определить каким-либо одним словом, но которую проще всего передать этим образом водонапорной башни: роль какого-то консультативного совета, арбитра, эксперта, роль направителя научной жизни страны.
Если мы откроем Устав, то прочитаем там, что основной задачей Академии является всемерное содействие общему подъему теоретических, а также прикладных наук в Советском Союзе, изучение достижений мировой научной мысли. Основой своей работы Академия наук полагает планомерное использование научных достижений для содействия строительству нового социалистического бесклассового общества. Таким образом, эта интегрирующая роль Академии наук предполагается нашим Уставом. Если проанализировать нашу деятельность, я бы сказал, что мы в довольно сильной степени развили нашу работу по самым разнообразным областям науки организацией новых научных учреждений, привлечением новых членов Академии, дачей материальных ресурсов, строительством, получением зданий для наших учреждений. А вот в этой интегрирующей роли, мне кажется, что мы отстаем, и я сам считаю, что это один из самых серьезных упреков, который должен быть поставлен Президиуму Академии наук.
Если мы сравним деятельность нашей Академии наук с академиями наук или эквивалентными им организациями, такими, как Королевское общество в Англии, то заметим, что там эта интегрирующая научная роль занимает большее место. И наоборот, многие академии Запада, английское Королевское общество не имеют собственных научных учреждений, и тем самым они и не имеют иной возможности, кроме как объединять научную жизнь страны.
Мы находимся, казалось бы, в преимущественном положении, обладая мощной сетью собственных научных учреждений, но это дает нам иногда основание, неправильное основание, забывать о нашей интегрирующей роли и о том, что эта интегрирующая, направляющая роль, в сущности, пожалуй, главное. Я говорю, в сущности, пожалуй, главное потому, что ведь наша страна имеет немногим меньше трех тысяч научных учреждений всякого рода и ранга и из них всего лишь 124 принадлежат Академии наук Союза. Поэтому, замыкаясь в системе наших научных учреждений, мы никоим образом не можем выполнять нашу ответственную перед страной роль.
В чем причина этого крупного недостатка и каковы пути его исправления? Я бы хотел услышать на это ответ в дискуссии, которая предстоит, а сам я не имею возможности проанализировать целиком эти причины или наметить пути лечения, но кое-что я на эту тему хотел бы сказать.
В развитии науки есть для каждой науки, для каждого времени участки разного характера, и самый фронт науки чрезвычайно пестр в целом и пестр внутри каждой науки, но всегда можно наметить главное в науке, то главное, что представляет суть данной области науки, — это то, что я, не знаю, удачно или неудачно, назвал точками роста и что скорее и правильнее надо бы назвать областями роста: под точками скорее можно разуметь что-то маленькое, а обычно такими областями развития являются как раз крупные по объему и значению участки. Но тут можно сказать скорее о гребне волны развития науки в данной области в данную эпоху.
Мне представляется, что если мы присмотримся к развитию науки на Западе и у нас в Академии наук и сравним, то на Западе умеют в гораздо большей степени сосредоточить силы на том, что находится на гребне волны, и сравнительно мало занимаются второстепенными вещами, а мы это делаем в меньшей степени, и поэтому концентрация усилий на главном у нас несравненно меньше в целом. Если, пользуясь тем же образом точек роста, растение должно расти именно в этих точках роста, то у нас оно большей частью развивается целиком. Я думаю, что наша задача — суметь концентрировать наши усилия, внимание, средства, ресурсы на этих областях роста. Я не буду сейчас возвращаться к тому, что есть у меня в докладе и что в достаточной степени известно членам Академии наук: некоторые попытки такого рода мы предпринимали. Они пока совсем не удовлетворяют нас.
Но лиха беда начало. Я думаю, нам нужно эти попытки продолжить, определить области концентрации нашего внимания и действовать в соответствии с этим.
Если говорить о крупных областях такого рода, то мне представляется, что в современном естествознании есть две области такого рода; это, с одной стороны, ядерная физика, которая ведет за собой естествознание в целом, и, с другой стороны, это те области биологии, которые внедряются в интимную жизнь клетки, — цитология со всеми ее ветвями, генетика, биофизика, биохимия. Я думаю, что на этих областях нам нужно сосредоточить внимание.
Если мы присмотримся к деятельности наших научных учреждений в целом, то тот упрек, который может быть нам брошен, — это внимание к частностям. Мы очень часто забываем о том важном, что таит в себе абстрактная наука, о силе научной абстракции, о ее великом практическом значении. Впрочем, я полагаю, не мне и не в этом собрании говорить о значении абстракции в науке, тем более, что об этом и в моем докладе сказано.
Одна из причин недостаточной работы Академии наук по своей интегрирующей функции — это то, что среди нас все меньше и меньше сочленов, широко охватывающих естествознание, ученых такого типа, каким был, скажем, Вернадский, можно было бы и другие примеры привести.
Каковы причины этого?
Первое, что приходит в голову — это все большая и большая дифференциация науки. Но дифференциация науки уже двадцать лет тому назад была выражена в сильной степени, и я не думаю, что это главная причина. Мне кажется, одну из причин нужно искать в резком сокращении научного общения в Академии наук в недалеком прошлом, да и сейчас еще это сказывается, а это было вызвано многими обстоятельствами, среди них и тем, что чрезвычайно многое сократилось без всяких оснований для этого. Я полагаю, один из путей выправления создавшегося положения — это всяческое оживление научного общения на всех его ступенях. Об этом, впрочем, я скажу еще дальше.
Долгом Академии наук перед страной и перед народом является отдача. Когда я говорю о роли науки как водонапорной башни — это также один из видов отдачи, но, согласитесь сами, что одного этого вида отдачи недостаточно. Нужна и непосредственная отдача тем путем, который именуется заезженным словом — внедрение.
Все те, кто имел дело с внедрением, знают, какие огромные трудности на этом пути приходится преодолевать. А если проанализировать эти трудности, то корень их вовсе не бюрократизм в конечном счете и не какая-то особая инертность нашей промышленности, а капиталовложения. Дело в том, что чем крупнее научное открытие или достижение, тем большие капиталовложения требуются для его реализации, и здесь начинается вопрос о соперничестве за капиталовложения в ту или другую область. Я думаю, что мы должны и впредь развивать такие крупные исследования, которые потребуют от государства крупных капиталовложений для их реализации, но дадут зато и громадную выгоду. Однако нужно помнить, что с капиталовложениями дело у нас обстоит туго и что решения декабрьского Пленума Центрального Комитета еще больше ориентируют на экономию в капиталовложениях, на усиление жилищного строительства и на вложения в область удовлетворения бытовых нужд народа.
Таким образом, мы не можем ожидать облегчения вопроса с капиталовложениями для реализации научных открытий. И я думаю, что нам следовало бы поэтому поработать над тем, чтобы обратить внимание на такие области науки, которые могут дать отдачу без больших капиталовложений или, во всяком случае, с быстрооборачивающимися средствами, с такими капиталовложениями, которые быстро вернулись бы.
