– Зовите меня Макс, терр капитан, это значительно упростит наш диалог и сократит время, на него потраченное… – капитан поднял на меня глаза, улыбнулся уголками губ, вскинул бровь, но промолчал, не сводя с меня внимательного, острого взгляда, – Видите ли, юнга Эвиар, чьим опекуном вы являетесь, сейчас находится в послеоперационном периоде, который переносит крайне тяжело. Необходимы повторные хирургические вмешательства и длительная реабилитация, финансировать которую отделение не в состоянии. Требуются многократные процедуры гемотрансфузии и…
Верманджи подскочил, как ужаленный. Глаза, только что пристально изучавшие мое лицо, наполнились алым сиянием. Магия Огня, редкая, сложная, стихийная Сила, мало кого признающая и почти неуправляемая. Как она оказалась у пирата, друга морей, явного почитателя водной стихии?
Тем временем, перемахнув через стол одним легким прыжком, капитан оказался четко напротив меня. Голос его, прежде мягкий, бархатный, почти вкрадчивый, стал вдруг холодным и жестким, как гранит:
– Ты хочешь сказать, драгоценный мой, что ваша клиника, лучшая из тех, о которых я слышал, не способна привести в порядок молодого, здорового парня после ранения? Не магического удара, не множественных травм, а ножевого ранения, пусть и довольно опасного? – желтые радужки заполнили кроваво полыхающие блики, и я сжался в кресле, быстро окидывая взглядом каюту. Оттолкнуть, заслониться, бежать. Куда? Маг Огня, находящийся на палубе своего корабля, и я, гость, знающий о боевой магии лишь в теории и не особо уверенно владеющий оружием. Ножа с собой у меня не было, а рискнуть и сдернуть ножны с пояса капитана я бы не осмелился даже во сне!
Пират вдруг, словно бы догадавшись о моих далеко идущих планах, коротким, законченным движением наклонился, опираясь на подлокотники полусогнутыми руками и приблизился ко мне вплотную, обдав знакомым уже запахом трав:
– Я задал тебе вопрос, коновал. Будь добр на него ответить! – тихо, но отчетливо проговорил он, не отрывая от моих глаз жуткого, алого взгляда. Понимая, что молчание вряд ли поможет успокоить Деметрия, я, стараясь не замечать бешеного жара его кожи и собственных трясущихся рук, быстро заговорил, опасаясь сбиться или что-то забыть.
Переворот и волна бунтов в Столице, смена власти, ограничение финансирования ЛПУ, сокращение кадров, дрожащие руки оставшихся в строю врачей, порой по восемь-десять часов не отходящих от стола и давно забывших, что такое выходные, неисправная аппаратура, которую нам категорически отказываются менять, пациенты, лежащие прямо в коридоре на каталках, снующие туда-сюда последние три медсестры, еще не положившие на стол заявления об уходе, урезанные зарплаты, неоднократные попытки закрыть, уничтожить отделение, на создание и развитие которого каждый из нас потратил большую часть жизни…
Опустив глаза, чтобы не сбиваться, чувствуя дыхание капитана на своей щеке, открытой кожей запястий ощущая нестерпимый жар его магии, я продолжал говорить, спокойно, ровно, словно диктофонная запись:
– Таким образом, мы вынуждены обратиться за помощью к родственникам пациентов. Боюсь, шансы на то, что без вашей помощи мы сможем сами кому-то её оказать, стремятся к нулю. В документе есть подробная сумма на лечение конкретно вашего подопечного и… – я-таки запнулся и вскинул на Деметрия глаза, – И мы надеемся на то, что вы сможете предоставить нам займ. Подробности так же указаны в документах. С аналогичными просьбами нам пришлось обратиться в Гильдию наемников и Клан ликвидаторов. Если закон и государство не желают спасать нас, мы попытаемся спасти себя сами. Больше мне добавить нечего, простите…
Капитан продолжал внимательно смотреть на меня, только вот глаза утратили жуткий, красный оттенок, вернув себе медовую глубину. Я умолк, судорожно пытаясь разжать намертво закаменевшие на подлокотниках пальцы. Сверху было тихо и сердце мое, в очередной раз испугавшись, вновь пустилось было вскачь, как вдруг парень плавно опустился на корточки перед моим креслом и аккуратно снял мою левую руку с несчастной деревяшки. Затем та же судьба постигла и правую и, стоило обеим рукам с намертво сведенными судорогой пальцами оказаться в горячих ладонях верманджи, я понял, насколько сильная дрожь меня колотила все это время. Черт, а я и не заметил…
По-прежнему не сводя с меня внимательного взгляда, пират поднес мои руки к губам и что-то зашептал, быстро, неразборчиво, точно молитву. Почти сразу неадекватно скрюченные фаланги прошило мелкими электрическими разрядами, разбежавшимися по венам, и, наполняясь изнутри удивительным теплом, они, наконец, расслабились.
Горячие пальцы, осторожно, по очереди массируя то одну, то другую стремительно теплеющую ладонь, бережно уложили пострадавшие конечности мне на колени и Деметрий мягко поинтересовался:
– Руки чего не бережешь, балбес? Эдак без пальцев остаться можно! – И, отстранившись, негромко закончил, едва заметно улыбаясь, – Не злись на меня, ассистент. Я должен был понять степень честности, с которой вы просите нас о помощи. Понимаешь, не вы первые умоляете нас о займе. Вернее, конкретно меня. Я в курсе о том, что творится в Столице, и в курсе, что очень многие сейчас пытаются воспользоваться бедственным положением и разбогатеть на чужом горе. Лео говорил мне о ситуации, сложившейся в вашей клинике, и я уже пообещал ему помощь, малыш. Документы – лишь формальность. Но у меня оставались некоторые подозрения, касаемо честности, выданной мне информации. А ты… Ты же совершенно не умеешь врать, ребенок. Мне даже немного мерзко, что пришлось так тебя пугать, но теперь я уверен – Лео был честен. Я помогу вам. Эви мне как сын и одно это – повод пойти вам навстречу…
Не закончив мысль, капитан легко поднялся на ноги, и, вновь вернувшись за стол, вынул из папки несколько листов. Еще раз изучил документы сверху донизу и, утвердительно кивнув, потянул за цепочку висящий на шее странный амулет. Сжал плоскую, небольшую пластинку между ладонями, дожидаясь, пока она вспыхнет неярким синеватым светом и, осторожно перехватив артефакт пальцами, поочередно приложил его к выбранным бумагам.
Поняв, что отпечаток этой штуки, по всей видимости, заменяет капитану роспись и скорее всего, она появилась на втором экземпляре документа, лежащего на столе в кабинете Леорана, я облегченно выдохнул – все получилось. Вздох получился едва слышным, однако капитан, бросив на меня через плечо озорной взгляд, рассмеялся:
– И как тебя в хирурги пустили, нервного такого? Ты и пациентов так же боишься?
Я, наконец расслабившись, позволил себе улыбнуться в ответ и негромко пояснил, чувствуя разливающиеся внутри волны гордости и удовлетворения:
– Чуткий врач – хороший врач. Да и пациенты обычно не рычат на меня, как ненормальные и в небо не уносят, как ястреб – цыпленка. И тем более не пытаются прибить мною кого-нибудь из своих знакомых!
Фаанмико тряхнул головой и выпрямился, подавая мне папку:
– Готово, малыш. Принимай, проверяй! Все везде подписано, все точно и по унциям, как в аптеке, – насмешливо осклабился он и вспрыгнул на стол, решив, видимо, использовать его в качестве сиденья, – И вот только не говори, что тебе не понравилось летать! Ты же едва не взорвался от восторга, чудак…
Я, чувствуя его неотрывное внимание, осторожно открыл папку и бегло прошелся по цифрам и датам. Нашел глазами подпись капитана и изумленно заморгал – в нужной графе элегантным, почти каллиграфическим почерком была выполнена самая настоящая авторская роспись. Поднял голову, уже набирая в грудь воздуха для вопроса и почти стукнулся носом о протянутый мне стакан с ароматной янтарной жидкостью:
