– Кто-нибудь знает, куда сообщить его матери или отцу? – спросил он, не поворачиваясь.

Сзади молчали.

– Идите все отдыхать. Он уже далеко. С ним теперь Господь.

Фамилия этого священника по паспорту была Троицкий, но в церковных кругах его знали, как иеромонаха Серафима, инока бывшего Чудова монастыря московского Кремля. Одновременно под этим монашеским именем и своей фамилией он проходил и в деле НКВД.

В 1917 году судьба Чудова монастыря и его монахов круто изменилась. Пушки большевиков, бившие по Кремлю с Воробьевых гор и с того места, где теперь высотка на Котельнической набережной, расшибли в кирпичную пыль и сожгли не только сам Чудов монастырь, но проломили крышу и купол упоминавшегося в этой повести соседнего Успенского собора. Вскоре в поруганный Кремль въехало революционное правительство, и его монахи скорбно и беззвучно рассеялись, как туман с Москва-реки.

Окончательно снесенный большевиками в тридцатом году, для постройки казармы гарнизона, Чудов монастырь, пережил бурную историю. Ее вехами были: бегство из его стен Лжедмитрия, – заключенного царя-Самозванца; умерщвление польскими захватчиками голодом в его подвалах Патриарха московского, святейшего Гермогена. Второй эпизод имеет прямое отношение к сюжету этой повести и судьбе иеромонаха Серафима, позже – заключенного Троицкого.

Патриарх Гермоген в истории России воплощает идеал патриотизма и беззаветного служения. Во время освободительного движения и осады московским людом Кремля и засевших в нем поляков, плененный Гермоген отказался призвать народ отойти от стен Кремля, и освободить попавших в ловушку захватчиков. За это Гермоген, второй Патриарх в истории России, был мученически умерщвлен оккупантами. В годы царствования Николая II был инициирован почин по возведению преподобного Гермогена в высочайший чин святого Русской Православной церкви. Это было важный и своевременный политический акт, учитывая надвигающуюся на Россию Первую мировую войну.

Исключительному и торжественному событию возведения Гермогена в чин святого предшествовала кропотливая и продолжительная работа с архивами, летописями и прочими документами из тех далеких времен. Простым смертным было важно узнать как можно больше о будущем святом и новом небожителе. На это историческое изыскание, почти на подвиг, тогдашний наместник Чудова монастыря благословил одного из своих любимцев, – иеромонаха Серафима. Кропотливая работа этого монаха стала причиной нахождения новых упоминаний о легендарной «Библиотеки Ивана Грозного» и клада с иконами в Успенском соборе.

Несколько лет работал иеромонах в богатейшей библиотеке монастыря, – ее уже давно нет, она сгорела в 1917 году. В срок, задолго до того дня, когда в Москву прибыл император Николай II, работа была завершена. 12 мая 1913 года Патриарх московский Гермоген был торжественно возведен к лику святых Православной церкви. После многочисленных служб во всех соборах Москвы, перед отъездом в столицу, император Николай II пожелал лично беседовать с иеромонахом Серафимом, и именно так засвидетельствовал он ему свою монаршую благодарность.

Торжества прошли, и вскоре началась Вторая мировая война. Думы и заботы всех людей изменили свое направление, но иеромонах так и не вышел из вечных сумерек монастырского книгохранилища. Он чувствовал, что только слегка коснулся тайн кремлевского средневековья. Тысячи бесценных книг и рукописей дожидались тут последнего читателя, перед тем, как рассыпаться в прах в сырых подземельях или обернуться в пепел под снарядами красноармейцев.

Однако, самыми значительными находками иеромонаха, перевернувшими впоследствии его личную судьбу, и доставившие материал для этой повести, – были найденные им неопределенные ссылки на легендарную подземную «библиотеку Ивана Грозного».

Известно об этой библиотеке немного, но и это потрясает. Ядром этого собрания исторических документов и книг была библиотека византийского императора Константина III. С падением Византии библиотека была спасена и вывезена в Рим. Но она оставалась там недолго. С выходом принцессы Софьи Палеолог замуж за русского великого князя Ивана III, впоследствии царя-объединителя, – эта библиотека была включена в ее приданое и перевезена в Москву. К этому ядру стали примыкать затем новые и не менее знаменитые собрания, такие, например, как библиотека Ярослава Мудрого.

Во времена московских царей городские пожары были таким же средневековым бедствием, как бубонная чума. Во время пожаров московские деревянные избенки горели, как сухие берестяные грамоты, на которых купцы писали свои расписки. Один из таких пожаров, погубивших полгорода и даже часть Кремля, потряс царевну-иностранку, знавшую ранее только благородные каменные постройки. Начитанная и просвещенная царевна из-за боязни потерять свое бесценное приданое, распорядилась строить для ее книг подземное хранилище – своего рода бункер. Лучшим архитектором и строителем мог стать известный уже строительством Успенского собора, и лично ей знакомый в бытность ее жизни и обучения в Риме, – упоминавшийся в этой повести архитектор и инженер Аристотель Фьораванти.

Подземное книгохранилище для «библиотеки Ивана Грозного» было построено. Однако сам архитектор, по некоторым источникам, до этого не дожил. Он умер естественной смертью или был удавлен в темнице, куда был заключен за попытку бегства из России, или погиб в военном походе. Достоверно неизвестно, это и породило впоследствии множество версий судьбы многочисленных, оставленных им якобы в Кремле тайников.

Подземелье, построенное Фьораванти, защитило библиотеку от многовековых войн, пожаров и смут. Но следы, или чертежи, или медные ключи от тяжелых кованых дверей, были навсегда утрачены для потомков. Но очень возможно, это и к счастью, потому что бесценные книги остаются там до сих пор.

К настоящему времени существует более 60 гипотез местоположения библиотеки-тайника. Изредка и теперь предпринимаются попытки найти библиотеку, но безрезультатно. Одним из тех, кто ближе всех подошел к раскрытию этой русской средневековой тайны, остался именно иеромонах Серафим, инок Чудова монастыря, а впоследствии заключенный Троицкий.

Архитектор и инженер из Болоньи Аристотель Фьораванти фактически бежал в Россию со своей родины, из Италии времен Ренессанса, обвиненный в изготовлении и сбыте фальшивой монеты. Проведя несколько месяцев в римской тюрьме, он был выпущен за отсутствием веских доказательств и воспользовался первой же возможностью, чтобы убраться из солнечной Италии. Возможность такая представилась случайно, но очень кстати. Посланец из далекой холодной России Семен Талбузин как раз подыскивал в Европе архитектора для постройки в московском Кремле собора, – после того, как попытка строить его своими силами закончилась обвалом первых же двух этажей и гибелью нескольких каменщиков.

Сборы Аристотеля были краткими, если они вообще были из-за спешки. Начиналась зима, предстоял долгий санный путь по полудиким замерзшим просторам. Вот перевод, сделанный иеромонахом Серафимом с церковной кириллицы летописей тех времен, с его личными дополнениями и пояснениями.

«Шестидесятилетний Аристотель Фьораванти, знаменитый архитектор и искусный инженер, принял приглашение и отправился на службу в полудикую, холодную страну вместе с сыном Андреа и помощником Петром (в летописи: «паробком Петрушкой»). Жалование ему положили хорошее, десять рублей в месяц.

Он выбрал санный путь через Германию, Польшу, Минск, Смоленск, Вязьму. Путешествие было тяжелым, но им удавалось покрывать до 100 верст в сутки. Через три месяца, 26 марта 1475, с Поклонной горы путешественники увидели Москву. На холме теснилась серая масса деревянных изб и строений, окружавших Кремль. Его некогда белокаменные стены и башни, построенные еще при Дмитрии Донском, совершенно обветшали, закоптились от многочисленных пожаров и были укреплены деревянными заплатами и подпорками. В городе не было и десятка каменных церквей, а общественных зданий не было вообще. Эта картина произвела тягостное впечатление на живших в солнечных городах Италии путешественников».