Джо, попыхивая сигарой, гораздо более длинной, чем его нос, произнес:

- Не жнаю. Люди могут ижменятьшя. Пошмотри, что делает Церковь Второго Шанша. Пошмотри на Геринга. Пошмотри на шебя. Ты говорил мне, что в твое время женщины ношили одежды, которые покрывали их от шеи до пят, и тебя вожбуждало, ешли ты видел крашивые коленки, не говоря уже о бедрах! Теперь же тебя не шлишком тревожит, ешли ты видишь?

- Знаю! Знаю! - отмахнулся Клеменс. - Прежние отношения и то, что психологи называют условными рефлексами, можно изменить. Вот почему я говорю, что каждый, кто все еще носит в себе расовые и сексуальные предубеждения, которые были у него на Земле, не использует в корыстных целях блага, предоставляемые Рекой. Человек может изменяться, однако?

- Может? - перебил его Джо. - Но ты вшегда говорил мне, что вше в жижни, даже то, как человек дейштвует и думает, предопределено тем, что проишходило жадолго до его рождения. Что это? Да, это детермиништшкая филошофия [Детерминизм (от лат. determinate определять) - учение о всеобщей закономерной связи, причинной обусловленности всех явлений], вот что это. Но ешли ты убежден в том, что жижнь жапрограммирована, что люди - машины, то как же ты можешь поверить в то, что люди шпошобны ижменять шебя?

- Что ж, - растягивая слова, заговорил Сэм, сердито глядя из-под нависших бровей; его голубоватые глаза ярко горели над орлиным носом. - Что ж, даже мои теории механически предопределены, и если это противоречит друг другу, тут уж ничего не поделаешь.

- Тогда, ради Бога, - удивился Джо, воздевая свои огромные руки, жачем же говорить об этом? А тем более что-то делать? Почему ты не брошаешь вше, чтобы вше шло так, как предопределено?

- 114

- Потому что я ничего не могу с собой поделать! - сказал Сэм. Потому что как только первый атом в этой Вселенной столкнулся со вторым атомом, вот тогда и была установлена моя судьба, мой образ мышления и поступки.

- Тогда ты, жначит, не отвечаешь жа то, что делаешь, так?

- Да, так, - сказал Сэм. Он чувствовал себя очень неуютно.

- Тогда Джон ничего не может ш шобой поделать, раж ему шуждено быть убийцей, предателем, вшеми прежираемой швиньей?

- Нет! Но я ничего не могу с собой поделать, презирая его за его скотское поведение.

- И предположим, что кто-нибудь умнее меня появитшя и докажет тебе пошредштвом штрогих неопровержимых рашшуждений, что ты неправ в швоей филошофии, на это ты тоже шкажешь, что ему тоже предопределено думать, что ты неправ? Именно потому, что он тоже предопределен, механичешки думая так, как он думает.

- Я прав, и я знаю это! - начал выходить из себя Сэм. Он выпустил клубы табачного дыма. - Этот гипотетический человек не смог бы убедить меня, поскольку его ход рассуждений не исходит от свободной воли, которая, подобно тигру-вегетарианцу, просто не может существовать.

- Но и твой шобштвенный ход рашшуждений не проиштекает иж швободной воли.

- Правильно! Мы все чокнутые. Мы верим в то, во что нужно верить.

- Ты шмеешьшя над теми людьми, у которых ешть, как ты наживаешь, непроходимое невежештво, Шэм. Но ты шам полон его, полон им до краев.

- Боже, избавь нас от обезьян, которые возомнили себя философами.

- Шмотри! Ты опушкаешьшя до ошкорблений, когда не жнаешь, что ответить. Прижнайшя в этом, друг Шэм! В тебе нет никакой логики, на которую ты мог бы оперетьшя!

- Ты просто не в состоянии уяснить себе, что я имею в виду, по той причине, что ты такой, какой есть, - отпарировал Сэм.

- Тебе нужно побольше бешедовать ш Ширано де Бержераком, Шэм. Он такой же циник, как и ты, хотя он не жаходит так далеко, как ты шо швоим детерминижмом.

- А я-то думал, что вы неспособны разговаривать друг с другом. Разве вы не раздражаете друг друга, вы ведь так похожи! Как вы можете стоять нос к носу и не хохотать при этом? Вы как два муравьеда?

- Опять ошкорбления, Шэм! Какая тебе от них польжа?

- Очень большая! - сказал Сэм.

Джо, не пожелав другу спокойной ночи, ушел. Клеменс не окликнул его.

Сэм был уязвлен до предела. На вид титантроп казался очень тупым благодаря его очень низкому лбу, глубоко спрятанным глазам, коническому длинному носу, гориллоподобному телосложению и страшной волосатости. Однако за этими маленькими голубенькими глазками и невыразительной речью несомненно скрывался разум.

Что беспокоило Сэма больше всего, так это вывод Джо о том, что все его детерминистские убеждения были придуманы для оправдания собственной вины. Вины за что? Вины почти за все то, что случилось с теми, кого он любил.

Но ведь все это было философским лабиринтом, в конце которого трясина. Неужели он был убежден в механистическом детерминизме только потому, что не хотел чувствовать себя виновным? Или он ощущал свою

- 115

вину даже в тех случаях, когда не следовало, потому что механистическая Вселенная предопределила, что он должен чувствовать себя виноватым?

Джо был прав. Не было никакого смысла размышлять об этом. Но если образ мышления каждого человека был предопределен столкновением первых двух атомов, тогда как же ему не размышлять об этом, если он был Сэмюелем Ленгхорном Клеменсом или, иначе, Марком Твеном?

Он засиделся в этот вечер позже, чем обычно, и при этом не принимался ни за какую работу. Он выпил не меньше одной пятой запаса винного спирта, смешанного с фруктовыми соками.

Двумя месяцами раньше Файрбрасс сказал, что он никак не может понять, почему в Пароландо не делают винный спирт. Сэма это задело. Он не знал, что можно делать водку. Он думал, что единственным источником спиртных напитков будет только то ограниченное количество, которое дают чаши. Нет, сказал Файрбрасс. Разве никто из инженеров не говорил ему об этом? Если есть уксус, светильный газ или ацетальдегид и соответствующий катализатор, то древесную целлюлозу можно перегонять в этиловый спирт. Ведь это общеизвестно. Однако Пароландо с недавних пор стало единственным, насколько он знал, местом на Реке, где есть все исходные компоненты для изготовления водки.

Сэм тотчас же обратился к ван Буму, и тот ответил, что у него и без того достаточно хлопот, чтобы еще способствовать попойкам тех людей, которым мало того, что дают чаши.

Но Сэм все же настоял на своем, и впервые в истории этой планеты в большом количестве был получен питьевой спирт. Благодаря этому граждане Пароландо не только стали более счастливы, кроме, разумеется, церковников, но и появилась новая отрасль промышленности, поставляющая свою продукцию на экспорт в обмен на дерево и бокситы.

Сэм завалился спать и на следующее утро впервые за все время отказался вставать с рассветом.

Но уже на следующий день он встал как обычно.

Сэм и Джон составили и отослали Иеясу письмо, в котором они предупреждали его, что расценят его действия как враждебные, если он предпримет попытку захватить остаток территории ольмеков или Землю Черского.

Через некоторое время пришло письмо, в котором Иеясу отвечал, что у него нет намерений захватывать эти земли и он доказал это тем, что начал свою военную экспансию на север, захватив государство, созданное Шешшубом, ассирийцем, родившимся в седьмом веке до н.э. Это был один из военачальников Саргона II-го и подобно большинству сильных людей на Земле стал руководителем и на этой Речной Планете. Он дал Иеясу решительный отпор, но захватчики были многочисленнее.

Иеясу был одним из источников беспокойства. Было еще и множество других, которые вынуждали Сэма оставаться на ногах днем и ночью. Хэккинг, наконец, передал через Файрбрасса послание, в котором потребовал, чтобы Пароландо прекратило увиливать и выслало ему давно обещанный вездеход. Сэм продолжал жаловаться на технические трудности, но Файрбрасс сказал ему, что никакие отговорки больше не помогут. "Огненный Дракон - 3" с большой неохотой пришлось все же отгрузить.

Сэм нанес визит Черскому, чтобы заверить его, что Пароландо будет защищать его страну. Возвращаясь, он чуть не задохнулся, очутившись в полумиле от цехов. Он так долго прожил в задымленной и наполненной кислотными испарениями атмосфере, что привык к ней. Но эта передышка от дыма очистила его легкие, и после поездки атмосфера Пароландо напоминала ему серный завод. И хотя дул довольно сильный бриз, он не мог достаточно быстро уносить дым. Воздух определенно был загрязнен.