Рука Бенедикта сжалась на уздечке Ханны, и лошадь вздрогнула.

— Вы знакомы с моей Фрейей? — спросил он Хокона. — Уверяю вас, от нее мало проку. Никто не может войти в Краблу и вернуться оттуда живым.

— Я не твоя Фрейя, — пробормотала она.

— У меня иное мнение, — возразил Хокон, не обращая внимания на ее слова, и Фрейя внезапно обнаружила, что в нее вперилась пара взглядов: один холодный и изучающий, другой — мрачный, исполненный разочарования и ярости. — Я встретил мистресс Хельгасдоттир в Акурейри, где у нее были кое-какие дела. Она заявила, что побывала в логове дракона.

Бенедикт изумленно вытаращился:

— Ты вошла в Краблу?

Фрейя закатила глаза.

— Отпусти уздечку. И да, я побывала в логове дреки. Он украл и съел моего барана из-за твоего трижды проклятого вмешательства.

— Почему ты мне не сказала?

Ханна, испуганная тоном Бенедикта, выдернула упряжь из его рук, и Фрейя спокойно подобрала уздечку.

— Потому что это не имеет к тебе никакого отношения.

— Все вокруг имеет отношение ко мне, — отрезал он. — Или к моему отцу.

— Может, кто-то так и думает.

Они сверлили друг друга глазами. Бенедикт выругался сквозь зубы и отошел.

— Однажды ты пожалеешь, что так со мной говорила.

Когда он повернулся и зашагал по траве, Фрейя прикусила губу. Однажды она поразит ублюдка ударом молнии и долго, с чувством глубокого удовлетворения, будет созерцать, как тлеют его сапоги.

И, словно небо услышало ее, горизонт сотряс далекий удар грома.

Хокон похлопал Ханну по боку, чуть заметно улыбаясь.

— Вижу, ваше очарование распространяется на джентльменов всей деревни, мистресс.

— Я не вижу здесь ни одного джентльмена.

— Туше. — Охотник даже не удосужился изобразить оскорбленную невинность. — Мы не обнаружили следов двух драконов.

— Дреки, — поправила Фрейя почти машинально, и на мгновение в ее голове зазвучал голос Рюрика. — Может, они полетели на юг, над ледниками? Тут им нечего ловить.

— Нечего, кроме смерти и бойни.

Ей не понравились его слова.

— Дреки опасный и могущественный, но он не причинял нам вреда, Хокон. Если ты нападешь, можешь лишь разбудить его ярость. А здесь живут люди, что не в силах ему противостоять.

— Я не намерен проигрывать, — ответил драконоборец. — А ты, кажется, симпатизируешь чудовищу.

— Может, я просто знаю, что значит быть изгоем, — пробормотала Фрейя. — Он лишь хочет поесть раз в неделю. И никогда не доставлял нам никаких неприятностей. Какое же он чудовище?р

— Не все так думают. Расскажи, как все случилось?

— Ему было любопытно. А еще он смеялся надо мной, будто я мелкая тявкающая шавка. Не думаю, что дреки вообще собирался навредить мне. А ведь мог, если бы захотел. — Фрейя вздрогнула, вспомнив огромные клыки и непроницаемую чешую. — Он весь покрыт золоченой броней, а мощь его силы почти сокрушила мои легкие.

— У меня есть железо и сталь, Фрейя. Я пробью его шкуру.

Она вздрогнула от уверенности тона драконоборца.

— Тогда не о чем больше говорить. Я не стану помогать, но и винить себя в случае вашей смерти не буду. Вас предупредили, но вы не послушались. — Фрейя собрала поводья Ханны, трогая лошадь. — Надеюсь, оно того стоит, когда дреки станет ковыряться в зубах вашими костями. Давай, Ханна. — Она шлепнула по мохнатой шкуре кобылы.

Ханна шагнула вперед, и Хокон отступил, давая дорогу.

— Поосторожнее, мистресс Хельгасдоттир, — воскликнул охотник, на прощание похлопывая косматый круп Ханны. — А то кто-нибудь решит, что ваши симпатии не на той стороне.

По ее позвоночнику пробежала дрожь. Фрейя не думала, что Хокон причинит ей зло, но ведь так же она относилась и к Бенедикту во времена юности, до того, как он положил на нее глаз. Стоило сказать нет, как проявилась уродливая сторона его натуры.

Я не беззащитна, твердила Фрейя сама себе, уезжая прочь.

Даже если сила разорвет ее на части или уничтожит весь мир вокруг, никто никогда не заставит Фрейю делать то, чего она не желает.

* * *

Фрейя сразу поняла, что дома что-то не так: овцы сбились в кучу в загоне, их глаза выпучились от ужаса. Блеяние действовало на нервы, но причины паники она не видела.

Ведя Ханну по дорожке, Фрейя нахмурилась: «Что же так встревожило моих девочек?» Она поглядела на небо. Вечер лился с востока, словно завеса чернильных теней, а на западе, где садилось солнце, мерцали бледно-золотистые тона. Несколько звезд сверкали в ночном небе.

Никаких дреки.

Фрейя вздрогнула. Она отпустила Ханну и нового барана, приласкала свою милую кобылку и сунула ей кусочек высушенного яблока, что выудила из кармана. В желудке висела тяжесть, как и в Акурейри, когда она прощалась с Рюриком.

«Судьба», — прошептал он в ее воспоминаниях.

— Глупости, — пробормотала Фрейя и закрыла дверь конюшни за Ханной.

Кутаясь в шаль, она поспешила к отчему дому с корзиной еды. Ночь наконец победила день, но свет лился и из кухонного окна, и из крохотной соседней комнатки. О чем только думал папа? Керосина осталось совсем мало, и Фрейя оберегала его, как дреки в Крабле оберегал свое золото.

— Папа? — позвала она, захлопывая за собой дверь и стягивая шаль. Домашнее тепло окутало теплым облаком. Боже правый, да он раскочегарил огонь. Тощая поленница в углу кухни стала пугающе низкой. — Папа, ты где?

— Тут я, Фрейя, — отозвался отец из гостиной, и сердце ее пропустило удар от того, как бодро звучал голос.

Слава богу. Фрейя зажмурилась и выдохнула. Она всегда так переживала, оставляя его одного.

— Ты обедал? — Из кипящей на плите кастрюли доносился запах ягнятины, что она оставила в холодной комнате. — В Акурейри я купила свежего хлеба и круг сыра.

— А, брось! — воскликнул отец. — Иди сюда! У нас гость, он жаждет видеть тебя!

Фрейя поставила корзину с едой на стол и на цыпочках пошла к гостиной. Кто мог их навестить? Бенедикт с отцом остались в деревне, с Хоконом и его людьми. А кроме них мало кто желал проведать их хозяйство, несмотря на то, что над входной дверью висела железная подкова, прибитая вверх ногами.

— Гость?

Отец встал со скрипнувшего стула, на стене мелькнула тень. Рядом шевельнулась другая, судя по всему, в кресле у окна сидел высокий мужчина.