— Ничего, сейчас это пройдет. Чужая сцена, бывает… Ну, посмотри на меня, ты сотни раз танцевала эту вариацию и весь спектакль. Тебе тут делать нечего…

— Не могу…

Сергей притянул ее к себе, положил ладонь на затылок, осторожно, чтобы не помять ажурную диадему, заставил уткнуться лицом в свою парадную рубашку.

— Не смотри, ну их, послушай меня, представь, что это не вариации, а адажио, и я там с тобой на сцене. Все время на вытянутую руку и не дам упасть. Катя! Поняла? Думай, что я рядом.

— Ноги трясутся!

— Это мы сейчас… — Он опустился перед ней на колени и стал гладить и разминать икры, бедра. Катя задышала ровнее, перестала дрожать. — Вот видишь, все прошло, иди канифолься. А я рядом буду…

— Екатерина Звягинцева! — прозвучал бесцветный женский голос из репродуктора. И дальше тишина ожидания.

— Иди, Катя, иди, станцуй для меня! Ты такая красивая. — Сергей, обнимая ее как Одетту в Адажио из «Лебединого озера», повел Катю к третьей кулисе.

Шаг на пальцах, второй, третий, пор де бра, арабеск, поза, и вот на сцене Принцесса. Заискрились под боковыми софитами блестки на пачке, алмазным блеском сверкнула диадема. А в оркестре волшебная россыпь колокольчиков! Они вокруг, как светлячки, танцуют вместе с ней.

Сказочная страна, а никакая не чужая сцена!

Так хорошо вариацию Маши Катя еще никогда не танцевала. Техника, доведенная до автоматизма, спасла ее в первые секунды, а потом она только и повторяла про себя:

«Я танцую для Сережи…» От этого становилось легко, она как будто чувствовала его руки. Музыка стала для нее Сергеем, и она полностью отдалась ритму, звукам, привычной уже близости, единению.

Ей стало весело! Как на выпускном «Щелкунчике» и даже лучше, в тысячу раз лучше, у нее теперь был Принц! Не во сне, а наяву. Самый лучший. И Катя танцевала для него…

Публика устроила Кэтрин овацию и второй раз вызвала на поклон, они громко кричали «Браво», Катя кланялась и счастливо улыбалась. Сцена приняла ее.

Сергей встретил Катю в кулисе с раскрытыми объятиями, она повисла у него на шее.

— Ты смотрел, да? Да? Тебе понравилось?

— Это было восхитительно, ты лучшая Маша.

— Я бы хотела с тобой станцевать!

— Мы станцуем…

Катя снова уткнулась ему в грудь, теперь не потому, что пряталась от страха, а чтобы быть совсем близко в радости.

— Смотри, ой, я тебе рубашку гримом измазала!

— Сохраню как реликвию. Наше боевое знамя, — засмеялся Сергей. — Катя, ты так танцевала! Легко… Ты правда лучшая, и ножки самые красивые. Мне есть чем гордиться.

— Почему?

— Потому что ты моя… партнерша, — добавил он, заметив, что к их разговору прислушивается кудлатый оператор с камерой, он снимал за кулисами и путался у всех под ногами.

— Я рада, так рада! Прямо сейчас пошла бы туда снова! — Она сделала сисон в сторону сцены.

— Отдохни, у тебя еще Жизель.

— Да-да! Сережа, спасибо… Это ты лучший.

С этой же радостью станцевала она потом и вариацию Жизели, и снова зал рукоплескал ей.

На первом туре все судьи поставили Кэтрин высший бал. А минута страха осталась между Катей и Сергеем и сблизила их еще больше.

За десять дней было много такого, что осталось только между ними. Сергей был уверен, что Макс не передаст Виктории о серьезной размолвке, что произошла перед вторым туром старшей возрастной группы. Катя слышала, как они с Максимом ссорились. Сергей хотел бы это изменить, но не мог.

Вышло все из-за сольного номера, который Поль поставил для Сергея, специально для конкурса. Во втором туре можно было по выбору танцевать или дуэт, или соло. Максим, как и все, видел очевидное лидерство пары Кэтрин и Сергея и совершенно справедливо утверждал, что если Залесский покажет «Молитву о крыльях» от хореографа с мировым именем, то сможет дотянуться и до высшей награды.

— Ты возьмешь Гран-при! — убеждал Максим. Он целый день накануне второго тура ходил за Сергеем. И на репетицию на малую сцену, даже в номер в отеле, там их и услышала Катя. Она сидела рядом с Сергеем на диване, а Макс расхаживал перед ними как школьный учитель. Доводы его были вполне логичны, Катя сначала даже поддержала Максима в уговорах

— Сережа, почему ты не хочешь? Станцуй «Молитву», такой номер эффектный, на тебя поставлен. Необычный. А наш «Фестиваль цветов» публика сто раз видела.

— Дело же не в том, видели — не видели, — в десятый раз начал объяснять Сергей. — Как это можно заменить дуэт? Мы с тобой вместе на конкурс приехали, а не сами по себе.

Сергей хорошо помнил, как мучился, когда бросил Викторию перед самым спектаклем.

— Да так и заменить. Можно сказать, что Катя связку потянула, да и просто мы имеем право этот пункт по выбору менять. Поль будет только рад! — Макс, видя, что Катя на его стороне, насел на Сергея с удвоенной энергией. Он говорил и говорил, но убедить так и не смог. И тогда Максим разозлился и закричал: — Вот что ты уперся, как осёл? Это же не только звание на всю жизнь, ты условия конкурса читал? Знаешь, какой у них в этот раз призовой фонд? Гран-при сто тысяч баксов! На деревянные-то перечти! Ты квартиру себе купишь в Питере, мать заберешь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Катя смутилась, разговор между Сергеем и Максом становился личным, они говорили о том, чего она не знала и не должна была бы знать. Так ей казалось. Все это слишком далеко зашло.

— Сережа, до вечерней репетиции время есть, я лучше отдохну у себя, а вы тут… — Она сняла ноги со спинки дивана, встала и пошла к двери.

— Нет, ты постой! — Макс в запале заступил Кате дорогу, даже за руку ее схватил. — Ты скажи ему, чтобы не кобенился, не строил из себя независимого! — И снова Сергею: — Ты понимаешь что такое сто тысяч баксов? И надо-то всего только номер заменить, а не задницу подставлять. Ты и за меньшие деньги продавался.

Сергей вскочил и ринулся на Максима, но Катя успела раньше. Она освободилась из цепких пальцев Макса и залепила ему такую пощечину, что на скуле остались три красные полосы.

— Ах ты, сволочь, — закричала Катя, — пошел вон отсюда!

— Что?! — вскинулся Максим.

Катя выпрямилась, расправила плечи и, глядя ему прямо в глаза, с расстановкой произнесла:

— Пошел отсюда вон! И скажи спасибо, что я забыла то, что ты сейчас сказал. Что стоишь? Убирайся! — Она все же топнула ногой и указала на выход.

— На голову больные оба, — покрутил пальцем у виска Макс. Не взглянув на Сергея, вышел и громко хлопнул дверью.

— Вот же тварь! Он на тебе столько лет наживался, сам ничего не может…

— Он правду сказал, Катя, — Сергей снова сел на диван, закрыл лицо рукой, — чуть морду ему не начистил. Ты иди…

— Куда?

— К себе.

— Вот прямо щас! Гордый и неприступный. Да мне плевать, какой ты был. Это до меня, в прошлой жизни, а сейчас мы вместе, сам же сказал. Ну хватит уже, а то прямо страдающий Альберт. — Она сложила руки крестом на груди и боком на полупальцах пошла к нему.

Сергей посмотрел на нее совсем уже спокойно, потом рассмеялся.

— А ты, оказывается, ругаться умеешь, слова всякие знаешь.

Катя молча закивала и коснулась пальцами губ «мне запрещено говорить», показала на сердце и «отдала» его жестом Сергею.

— Иди сюда, — позвал он. — И чего уговаривать стала?

— Ну прости, — она впрыгнула на диван с ногами, прижалась к плечу Сергея, обняла, — прости, Сережа.

— Ладно, проехали. Но танцуем только вместе, или никак. И сольные номера не обсуждаем. Успею я «Крылья» показать.

— Хорошо, хорошо… Ты не сердишься?

— Нет.

— Хорошо, тогда полежим немного и пойдем точиться* и репетировать, завтра второй тур, мне скорей уже хочется. — Она вздохнула мечтательно, потянулась гибко, всем телом от кончиков пальцев рук до носков. — «Фестиваль Цветов» такой номер… романтичный, а Диана и Актеон — они мои любимые. Или Жизель любимая? Даже не знаю… Все любимые — что танцую, то и люблю. — Катя притихла ненадолго, пристраиваясь под бок к Сергею, но вдруг приподнялась и спросила: — А с Максом теперь что?