<p>
Заметённым временем гонкам был зрителем бесстрастный Лес. Или же молчаливая громада чутко осязала сквозь дрёму суету двух тщеславных букашек... Там, под давно растаявшими снегами — ответ.</p>
<p>
Дома облепили дети, впились, повисли — шагу не давали ступить. Старшая "обезьянка" щипала и топырила отцовы уши, ерошила пальчиком жёсткие, упругие, едва отросшие волосы на затылке, на висках. Набаловалась, призадумалась, заглянула в лицо. Глаза завораживающие, светло-карие, лучики-золотинки от бездонных зрачков.</p>
<p>
— Папа, ты волосы покрасил?.. Разве дяди красят волосы?</p>
<p>
Ночью прокрался босиком в ванную, заперся и долго, с пристрастием смотрел в зеркало. Нет седины, ни проблеска. В Новый год в новой шкуре в новую жизнь. Поверил глазам, пришёл в себя. Усмехнулся: разве дяди смотрятся в зеркало? В вымученной ухмылке, исказившей отражение до отталкивающей неузнаваемости, почудился оскал Ярь-Явора. Почудился ли?</p>
<p>
"Разве ты не оборотень, приятель? Вцепишься в глотку и зубами, и когтями. За своё... за то, что называешь своим."</p>
<p>
Не о пустяках просил — и услышан. Лёгок, невесом, ничтожен! Но долги твои велики.</p>
<p>
Деловой человек платит по счетам.</p>
<p>
Когда сползли хлипкие снега, уступая дорогу весне, Глеб не кинулся сломя голову зарывать откупные на ближайшей пустоши. Он просеял груду рекламной шелухи от всевозможных фондов и нашёл ребят, не воспетых голосистыми зазывалами, но знающих своё дело. И не прогадал.</p>
<p>
Первые сеянцы, выхоленные на откуп Ярь-Явору, теперь много выше человеческого роста. Несравнимо.</p>
<p>
Старенький пассажир прильнул к стеклу, засмотрелся ввысь. Мелькают кроны, разбрызгивают солнечную ярь. Ритмичная светомузыка дороги. Машина плавно сбавляет ход. Замедляется лучистый пульс. Прервался.</p>
<p>
Вежливое молчание.</p>
<p>
— Молодой человек, теперь вы понимаете, зачем мне понадобилась такая антикварная роскошь, как машина с водителем?</p>
<p>
Обернулся, хлопает ресницами. В волнистой чёлочке по градиенту переливаются каким-то неописуемым ультрафиолетом аккуратные пряди. Лишь трухлявые старцы помнят те времена, когда мужчины считали чем-то зазорным красить волосы. И лакировать ногти.</p>
<p>
Сдержал нахлынувшее раздражение.</p>
<p>
— Помогите мне выйти.</p>
<p>
Дверца бесшумно замкнула обтекаемый бок такси. Обошёлся бы и тачкой, начинённой только электронным интеллектом, но не захотел уходить в одиночестве. Позволил себе роскошь неуверенно пожать руку глуповато улыбающегося в неведении провожатого.</p>
<p>
— А как же вы...</p>
<p>
— Меня ждут.</p>
<p>
Терпеливо. Целую жизнь.</p>
<p>
Не верится, но когда-то здесь расстилались до горизонта истощённые поля чахлого бурьяна. Опекуны давно оставили рукотворный лес, и не всякий глаз уловит строгий ритм светотеней, не свойственный первозданности. Но тропа ещё различима.</p>
<p>
Первенец заматерел и одичал. Очаровывает и тревожит. Лес всегда полон угрозы. На всех уровнях и в любых проявлениях. Выдохнула флейтовую мелодию иволга. Значит, лето вытопило наконец весну. Но солнечная птица не славит теплую сытную пору. А просто изливает испуг и негодование на вторгшегося в привычный мирок человека. Или бранится с соседями. Посверкивают свысока пристальные глазки, яркие, словно зрелые ягоды костяники или брызги крови. Любое сравнение неточно. Любая безмятежность обманчива.</p>
<p>
Но человек устал бояться. Завязнуть в недоказуемых долгах. Не сдержать слово. Просить о милостях и отсрочках. Бессмертие не по силам простому смертному.</p>
<p>
Он боялся за дочерей, затем и за внуков. С годами всё настойчивее и болезненнее терзала мысль: что если не удастся выполнить незабываемое обещание? Неотвратимая и непредсказуемая Жница играючи перережет нитку пульса в любой миг, для смерти ничего не весит слово невесомой души. Не означены условия сделки. Не выцарапаны на утоптанном песке, не отражены в талой воде. Не высечены в памяти, но не дают покоя. Не унаследуют ли долг потомки человека, коего никто не тянул за бескостный язык? На что способен желтоглазый зубоскал — немногословный бесплотный чудотворец из чащи воображения?..</p>
<p>
Способен ли человек на какие-либо решения и шаги без побудительного страха? За себя, за близких. Страха небытия или затаённого позора. Не Глебу искать ответ. Взгляд безуспешно ищет тропу. Меркнет и рябит свет под сомкнувшимися кронами. Забыты плешивый кочкарник и освежёванная бросовая земля. Всюду рослый, полнозвучный лес. Дело всей жизни.</p>
<p>
Призвание и страсть хищника, никогда не упускавшего добычу. Не прощавшего слабины. Урвавшего немало животрепещущих кусков. Разорившегося разорителя. Старого дурака, не оставившего внукам сокровищ. Подобно тому как расточительный фараон, уверовав в миссию солнцерожденного, возводил на калёных песках сакральные громады, теребимый лишь собственным воображением должник годами распылял состояние на загаженных пустошах.</p>
<p>
На живых колоннах беспечальной гробницы не разберут имени, заслуг и грехов покойного. Не найдут ни косточки. Спохватятся поздно, и лесной дух не выдаст долгожданной пищи. Что ни мошка — всё мяса крошка.</p>
<p>
Ощерился: достоин тебя мавзолей, любимец богов!</p>
<p>
Всходы последней растраты не навестил, только любовался в стерео-приложении к отчёту юными деревцами, тонёхонькими стволиками и крошечными листочками. Далеко то захолустье. Нет денег на дорогу. Оставил немного... на услуги перевозчика, чьего имени не спросил, и чистую хлопковую рубаху.</p>
