- Сопроводите Юрия Георгиевича в камеру. И до отъезда не выпускать,- произнёс он.

*****

Глава 150

Ещё накануне вечером площадь перед Дворцом Совета и все прилегающие к ней улицы начали заполняться зеваками. Вереницы людей нескончаемым потоком стекались в Аритрарий со всех сторон. Каждый хотел почувствовать себя причастным к такому необычайно редкому явлению, как суд над одним из тринадцати старейшин.

Последний раз нечто подобное произошло в Бенгалии около двадцати лет назад, когда председателем совета старейшин был ещё достопочтенный отец Матен. Поэтому новость о том, что отца Мартия подвергнут суду облетела близлежащие земли с быстротой молнии. Многие бенгальцы, побросав все свои дела, устремились в столицу, предвкушая необычное зрелище.

Несмотря на интерес публики, а во многом даже вопреки ему, отец Верши решил заседание совета, на котором будет решаться судьба отца Мартия, провести в закрытом режиме, не допуская на него никого постороннего. Гражданам же решение совета будет озвучено уже после суда специальным глашатаем на площади перед Дворцом.

К полудню свободного места уже не осталось. Даже все деревья были буквально усыпаны бенгальцами, словно апельсинами в тёплый год. Только небольшая тропа, охраняемая солдатами отечественной гвардии, оставалась свободной. По ней во Дворец Совета около часа назад прошли старцы один за другим, а также необходимый обслуживающий персонал. Отца Мартия ещё ночью доставили во Дворец через запасной вход, находящийся с обратной стороны здания, чтобы избежать излишней давки и, тем самым, избежать ненужных жертв.

Собравшиеся разделились на два лагеря: тех, кто поддерживал отца Мартия и, не зная досконально всего происходящего, считал его жертвой политических интриг, а также тех, кто считал отца Мартия трусом и лжецом, которого надо вздёрнуто на высоком суку всем в назидание.

Наиболее смышлёные и хитрые с раннего утра начали принимать ставки на исход слушания, ставки на продолжительность заседания, на позицию председателя совета старейшин по делу и на любые иные факты, на которых можно было подзаработать. Они проталкивались вдоль площади, расталкивая локтями всех, попадавшихся на пути, громко крича: “Ставки! Принимаем ставки. Испытайте свою удачу и заработайте легкие деньги. Ставки! Принимаем ставки”. Народ охотно вёлся на заманчивые предложения и с надеждой на победу наперебой выкрикивали свои варианты.

Нервозная атмосфера царила и внутри Дворца Совета. С раннего утра в предвкушении суда сотрудники аппарата совета и иной персонал в глубоком молчании мельтешили из кабинета в кабинет. Поскольку никто не знал, сколько продлится заседание, которое по правилам не могло прерываться до вынесения вердикта, необходимо было подготовиться к непредвиденным обстоятельствам. В главный зал заносили бочки с водой, провиант, бумагу с письменными принадлежностями, кодексы и своды законов, даже одеяла и подушки. Так, прошлый суд продолжался целых три дня, прежде чем старейшины смогли прийти к единому консенсусу относительно участи обвиняемого старца.

Сложность сегодняшнего процесса заключалась в обвинении, которое предъявляли отцу Мартию. Государственная измена для старейшины считалось самым тяжким преступлением, за которое назначалась смертная казнь через отсечение головы. Однако для вынесения приговора требовалось полное единогласное решение всех остальных двенадцати старейшин. Если кто-то не соглашался с доводами обвинителя, коим мог стать любой другой старейшина, то предоставлялось время для его убеждения. Если же убедить такого старейшину не удавалось, то рассматривали вопрос об отстранении от должности и пожизненном аресте. Для такого вердикта было необходимо согласие десяти старейшин, включая председателя совета старейшин.

Совет мог также и помиловать обвиняемого, если ему удавалось убедить всех в своей невиновности. Подобное решение также в обязательном порядке должно было быть принято единогласно. Если хотя бы один из старейшин не соглашался с доводами о невиновности обвиняемого, то последний лишался должности и пожизненно отстранялся от государственных дел. Однако ему сохранялась не только жизнь, но и свобода.

Вскоре с улицы стали разноситься крики, как в поддержку отца Мартия, так и против него. То тут, то там постоянно возникали потасовки между его сторонниками и противниками, которые при помощи умелых действий отечественной гвардии удавалось быстро нейтрализовать. Наиболее буйных и активных граждан сразу же выводили с площади и на время суда запирали в тюрьмах Аритрария, дабы они не сеяли сумятицу в толпу.

В час дня колокол на центральной башне Дворца Совета пробил пять раз. “Начинается”,- раздались возгласы отовсюду. Это означало, что членам совета старейшин надлежит явиться в главный зал для участия в заседании.

Неторопливо один за другим старейшины выходили из своих кабинетов и медленно направлялись в святая святых Дворца Совета, приветствуя друг друга безмолвным кивком головы. Как бы они не относились к отцу Мартию, хорошо или плохо, поскольку суд над старейшиной был ударом по всему совету и его репутации, каждый внутри сожалел о сложившейся ситуации и надеялся, что отца Мартия оправдают. Все кроме отца Петри, который искренне считал, что отец Мартий своими действиями сознательно ведёт Бенгалию к катастрофе. Поэтому именно он и вызвался быть обвинителем.

Отец Петри вошёл в зал одним из последних. Не хватало только отца Верши и самого обвиняемого. Его бледное лицо особенно выделялось на фоне длинной чёрной рясы с красной лентой, идущей вдоль тела от правого плеча к левому бедру - облачения государственного обвинителя. Ему уже неоднократно приходилось выступать в подобной роли, но обвинять столь высокопоставленного деятеля государства ему довелось впервые. Отец Петри занял специальное место, находящееся справа между трибуной, за которой находилось место председателя совета и столом, за которым располагались остальные старейшины. Кресло обвиняемого стояло напротив государственного обвинителя.

Отец Петри сел в кресло и принялся раскладывать на столе какие-то бумаги, время от времени пересматривая некоторые из них.

Где-то минут через двадцать воспользовавшись отдельным входом в зал зашёл отец Верши. Несмотря на суровое выражение лица глаза выдавали глубокую скорбь. Многие знали, что отец Верши с отцом Мартием были старыми друзьями ещё задолго до того как оказались в совете. Поэтому предательство, в чём отец Верши убедился лично, глубоко ранило его. Сейчас ему хотелось только одного, понять, что же мотивировало отца Мартия так поступить.

Когда все старейшины расселись по своим местам в зал под конвоем ввели отца Мартия. Он не был похож на преступников, которых судили в этом зале. Он не трясся от страха, съёжившись всем телом, как некоторые из них. И не обводил всех присутствующих презрительным взглядом с ухмылкой, думая о собственном превосходстве. Отец Мартий шёл с гордо поднятой головой, как человек, верующий в истинность своих решений и правоту своих поступков.

Отца Мартия приковали к креслу наручниками с длинными цепями, позволяющими ему не только встать, но даже сделать пару шагов от кресла. Ключи от наручников положили на стол перед отцом Верши. Если обвиняемого совет оправдывал, то председатель передавал ключи государственному обвинителю, чтобы он освободил обвиняемого. В этом случае обвиняемый должен был первым покинуть зал. Если же совет выносил обвинительный приговор, то первым зал покидал государственный обвинитель и звал стражу для препровождения обвиняемого в камеру.

После того как всё было приготовлено к началу заседания, а стража удалилась, двери, ведущие в зал были наглухо закрыты отцом Дунганом.

Глава 151

- Не будем ходить вокруг да около и сразу приступим к делу,- первым взял слово отец Верши после того как наступила тишина.- Все вы знаете, по какому поводу сегодня были вынуждены собраться здесь, оставив дела в своих областях. С прискорбием должен сообщить вам, что отец Мартий был уличён в сокрытии от совета чрезвычайно важной информации. И сегодня мы должны понять является ли поступок отца Мартия государственной изменой или же нет. Предал отец Мартий основополагающие принципы, на которых зиждется совет или нет. Слово предоставляется государственному обвинителю в лице отца Петри.