Я прикрываю глаза. Мечусь у себя в мыслях. А что если Эмиль просто использует меня?… У него полно девушек. Я — одна из тысячи. Не мог он выбрать меня.

Но ведь… Я его люблю. Нет? Нет. Он мне нравится. Так почему я отказываю нам двоим?

Арсанов неожиданно останавливается. Возвращается к моему лицу. Снова касается моих губ. Пытается успокоить, пока его пальцы порхают над моим телом. А шустрые пальцы хватаются за трусики…

И когда я только вхожу во вкус, полностью теряя разум…

Нас обоих отвлекает распахнутая входная дверь.

Мы оба резко разворачиваемся в сторону шума. Я ожидаю увидеть там Арчи. Ведь Эмиль вчера закрывал дом. На замок. Значит, вошедший с ключами.

Я готова была уже покраснеть от открывшейся картинки. Что мы лежим здесь так… Пошло! Но…

Я выпадаю в осадок. Разочарование захлёстывает с головой.

Потому что на пороге дома Арсанова появляется совсем не Арчи. А Света. Девушка Эмиля.

— Милый! — восклицает, перешагивая за порог. На нас не смотрит. — Я пришла…

Она поднимает взгляд с пола и роняет пакет с продуктами. Когда видит нас. Таких. Лежащих на полу. Меня полуобнажённую.

О нет…

Только проблем мне дополнительных не хватает!

Светка — собственница!

Она перегрызла глотку не одной девчонке за Арсанова. Я, хоть её и не боюсь, но мне ещё четыре года учиться в университете. Где меня теперь будут гнобить. Называть нелестными словами.

И всё из-за Эмиля.

Ему-то всё равно — он уедет в другой город. Выпуск ведь скоро. А я останусь здесь…

— Какого фига, Арсанов??? — вопит.

Её крик пролетает по всему этажу.

Я опять пытаюсь оттолкнуть парня, а он не встаёт. Не двигается. Только смотрит на нежеланного гостя.

Мне хочется как можно быстрее прикрыться!

Откуда у неё вообще ключи от его дома?!

И спустя секунду, пока я паникую, Эмиль всё же подаёт утробный, недовольный голос:

— Ключи на стол и вышла.

Я вздрагиваю, хоть и знаю, что он не сделает мне больно. Не навредит. Хоть он сейчас и разъярённый.

Но мой мозг этого не понимает. А тело чувствует опасность. Ужасную.

Мне страшно. Правда, страшно.

И не мне одной.

Потому что Света испуганно, но в то же время злобно кидает ключи на пол. В то время осматривает нас в этой развратной позе.

Разворачивается, напоследок мажет по нам разъярённым взглядом и кричит:

— Ну и гад же ты, Арсанов! А ты, Королёва — шлюха ещё та! И я тебя…

Убегает и громко хлопает за собой дверью. Ругательства остаются на улице.

Но я уже читаю в её мыслях то, что завтра мне не поздоровится.

Ладно, справлюсь. Но сначала…

Я поворачиваю голову на Арсанова. Поднимаю ладони и впиваюсь ногтями в его стальные плечи.

Он обращает на меня всё своё внимание и продолжает буравить взглядом.

И я не выдерживаю.

Спокойствие в один миг пропадает, являя наружу гнев.

— Нет девушки, да? — подстёбываю его. — И Света — это не серьезно, да? Но ключи как-то у неё твои оказались! Я не припоминаю ни одного человека, кроме Арчи, у кого они есть. Не это ли признак того, что она тебе не безразлична? Ты, Арсанов, полный ублюдок!

6

Из меня льётся всё то, что сейчас есть в голове.

Как так можно заливать мне одно, а на деле всё на самом деле совершенно по-другому?

— Я ей ничего не давал, — он спокоен, как и всегда. Даже холоден. Резок. Но по глазам вижу — злится. — Она сама нашла ключи.

Я прикрываю веки.

— Понятно. Сама нашла. Логично.

Так и хочется показать ему табличку с надписью «сарказм».

Жаль, у меня её нет.

— Эмиль, отпусти, — пока прошу по-хорошему, хоть и опять начинаю злиться. Чувствовать обиду за его ложь.

Он играет со мной.

И от этого я его бью по плечу.

— Ты не уйдёшь, — он говорит серьёзно. Впивается своим взглядом в моё лицо. — Сегодняшний день — наш. Ясно тебе? Ты выйдешь из этого дома только тогда, когда я тебя отпущу.

Он не говорит. А рычит мне в лицо.

А меня передёргивает.

Я пугаюсь ещё сильнее.

Настолько, что просто киваю. Только бы он встал и перестал прижимать меня к полу своим телом.

И он это делает. Буквально подпрыгивает. Встаёт с места, хватается за подушку. Первое — что попадается ему под руку.

Сжимает её в руках, и пытается выплеснуть весь гнев на неё.

А я не могу встать. Смотрю на него снизу вверх и тяжело дышу.

Я боюсь Эмиля в гневе. Потому что это не первый раз, когда я вижу его таким…

Поэтому, с трудом, но встаю на ноги. Аккуратно, медленно. Как будто могу его спугнуть. Поправляю съехавшую одежду.

Сегодня тяжёлый для него день, ещё и я…

Вывожу на эмоции. Но… Мне тоже тяжело! Я ведь только что ему…

Чуть девственность свою не отдала! А он бы просто трахнул меня и забыл. Как очередную свою шлюху. И я бы была одной из них!

Я знаю, как ему трудно, но всё равно показываю характер. Мне, мать его, тяжело!

Но и ему сейчас не слаще.

Именно поэтому сейчас я и исправляюсь. Делаю шаг вперёд, когда он делает одно резкое движение рукой. Рвёт несчастную подушку так, что весь наполнитель падает у его ног.

А я просто подхожу к нему. С яростью выдираю подушку из рук. Встаю на носочки, касаюсь своими ладонями его лица и невесомо касаюсь своими губами его губ. На несколько секунд. Только чтобы привести Эмиля в чувства.

И выплеснуть всё то, что сейчас творится у меня на душе.

Обидно, сука!

И как только я заглядываю в его глаза и понимаю, что сделала то, что хотела — отстраняюсь. Он обескуражен. Успокаивается.

И мне этого хватает.

Делаю несколько шагов назад. Обозлённо разворачиваюсь и рывком иду в ванную. Смыть с себя его руки. Его прикосновения!

И пока Эмиль не видит, вытираю губы ладонью.

Только бы не чувствовать его вкус.

Умопомрачительный.

Сводящий с ума.

И… Убивающий. Медленно, как яд.

Нет, это не его поцелуи.

Это всё Эмиль. Который отравляет меня каждую секунду. Делает больнее. И медленно уносит меня на тот свет.

7

— Эй, Влада, очнись, наконец! — я вздрагиваю, поднимаю взгляд на Катю.

— Прости, что ты говорила? — переспрашиваю. Не могу оторваться от зелёного чая, который держу в руке.

Пытаюсь успокоиться хотя бы им. Ромашковый. С травами.

Какая это по счёту кружка? Десятая?

— Я говорю, что ты сегодня сама не своя. На лекциях где-то не с нами. А когда преподаватель спросил тебя по теме, которую, кстати, хорошо знаешь, ты ответила: «вообще без понятия». Что случилось? — она тянется ко мне своими пальчиками.

Обхватывает мою ладонь. Пытается успокоить, поддержать.

Редкость для неё. Я удивлена даже.

— Я же вижу, что что-то не так. Расскажи. Я помогу.

Не верится. Но даже если и так…

Не могу.

Вчерашний день слишком хорошо отпечатался в моей памяти.

Из-за чего я теперь сама не знаю что делать. Думать.

Мне плохо. Душевно. Потому что я совершенно не знаю человека, в которого влюблена!

Вчерашний день закончился, как и все те предыдущие. Мы сидели. Вместе. Он не говорил, как и я. Я просто лежала на диване, смотрела телевизор. У него на коленях. Он так захотел.

Так ему было лучше. Проще.

А я всего лишь подчинялась.

Один день в году.

Потому что знала, что на следующий… Мы не встретимся.

Так всё и оказывается. Он не подошёл ко мне с утра в университете, хотя мы виделись.

Сукин сын!

— Прости, да, я сегодня сама не своя. С отцом поругалась, — если бы… Хотя, отчасти, так и есть. Как только я пришла. Отец, оказавшийся не в духе, наорал. Действительно, я где-то целый день шаталась.

— Уф, ладно, тут я ничем тебе помочь не могу. Ты отказываешься переезжать ко мне в общагу. А согласилась бы — нервы сберегла.

— Спасибо, Кать, но я сама как-нибудь, — улыбаюсь, встаю со стула и отставляю зелёный чай в сторону. — Пошли. У меня выступление.

— Да-да, точно, — спохватившись, подруга берёт свою сумочку, и идёт следом за мной.