Он повернулся, провел рукой по ее щеке и поцеловал ее, после чего, отстранившись, сказал:

– Как истинный скромник, я бы должен попытаться, но не хочется.

Элиза заговорщицки сверкнула на него глазами.

– Правильный ответ.

Руан, Франция.

Год 1361 от Рождества Христова

Судья Кантильен Лоран сидел за столом, глядя на явившихся к нему по первому зову помощников и недовольно барабаня тонкими пальцами по столешнице.

– Эмиссар сегодня доставил доклад наших агентов в Лонгвилле, – неспешно начал он, ожидая, когда Ренар, стоявший напротив него, наконец, перестанет сонно щурить глаза и преисполнится готовности слушать.

Вивьен, уловив некоторое недовольство епископа, постарался натянуть на лицо ободряющую улыбку, хотя не был уверен, что у него в достаточной мере получилось, потому что Лоран смерил его не менее придирчивым взглядом.

– Я так понимаю, даже в мирное время люди продолжают обращаться в ересь? – вздохнул Вивьен.

– Не нужно быть мудрецом, чтобы до этого додуматься, – фыркнул Лоран. Что бы ни случилось в Лонгвилле, это явно привело епископа Руана в неприятное расположение духа. – Наши агенты подозревают, что несколько приходских священников исповедуют ересь и, что совершенно явно, тянут за собой в это болото своих прихожан.

Вивьен тут же понял, что именно так раздосадовало Лорана.

– Ясно, – вздохнул он. – Видимо, нам предстоит довольно долгая работа…

– Я склонен надеяться, что дела в Лонгвилле обстоят не настолько плохо, – проворчал Лоран, тут же нахмурив брови.

«Когда-то я надеялся на то же самое в Кантелё», – укоризненно вспомнил он.

– И все же, да, – Лоран усилием воли заставил себя говорить с меньшим раздражением. Он перестал барабанить пальцами по столу и сцепил руки в замок, – вам явно предстоит хорошенько там поработать. Местные власти, как водится, окажут вам все предписанное содействие. Бумагу, одобряющую ваши действия, я подписал, думаю, с ней вопросов возникнуть не должно. Собранные материалы дел ждут вас в Лонгвилле. Изучите их, допросите людей. Постарайтесь выяснить, как глубоко ересь проникла в город.

– Какая именно ересь, известно? – уточнил Ренар. Как и епископ, он пребывал в довольно мрачном расположении духа.

– Наши агенты упоминали о последователях Дольчино[7], – туманно отозвался Лоран.

– Апостолики, – нахмурился Вивьен. – Стоит подумать, что какая-то ересь уже вымерла в наших краях, а ее побеги снова где-то появляются.

– Ты прав в этом неприятном наблюдении, – кивнул епископ. – Поэтому, чтобы этих побегов больше не появлялось, эту проблему следует решить незамедлительно. Вы отправляетесь сегодня же.

Ренар неуверенно качнул головой.

– Это долгая поездка. Как наше отсутствие скажется на работе отделения?

Лоран поджал губы, борясь с недовольством и беспокойством, мучившими его душу. Он не говорил, о чем ему еще довелось узнать. Его личные шпионы доложили, что в Руан в скором времени нагрянет проверка в лице высокопоставленного сановника – папского легата, архиепископа Амбрена. Похоже, вести о том, что скандальная история с Анселем де Куттом так и не разрешилась, в который раз дошли до папы, и он решил наконец показать свое недовольство.

– Отделение без инквизитора не останется, – хмыкнул епископ, отвечая на вопрос своего помощника. Он всеми силами старался отогнать от себя мрачные мысли о предстоящей проверке. – Просто сделайте то, что должны. Сейчас вам стоит сосредоточиться на этом.

«Может, будет даже лучше, если архиепископ, приехав сюда, не застанет этих двоих. Сейчас в Руане спокойнее, чем когда-либо», – подумал он.

– Будет исполнено, Ваше Преосвященство, – отозвался Ренар. Вивьен подтвердил слова друга уверенным кивком.

– Ступайте. Благослови вас Бог.

Рени крайне редко выбиралась в город – особенно в одиночестве. Обыкновенно, если она и приходила в Руан, ее сопровождала сестра. Странным образом Элиза, оставаясь в тесной связи с природой, умудрялась сохранять контакт с городскими жителями и самим городом. Она словно была посредником между Руаном и своей сестрой, которая с момента их остановки в заброшенном лесном домике после бегства из Кантелё изъявила желание пройти чуть дальше в лес, словно что-то влекло ее туда. Она отчего-то знала, что найдет в лесу другой заброшенный после чумных лет дом, который сумеет сделать своим пристанищем. Элиза пыталась поначалу остановить Рени, но быстро оставила попытки. Она никогда не знала, какая высшая сила помогает ее младшей сестренке ориентироваться в перипетиях судьбы, но что-то, похоже, помогало, и Элиза не раз убеждалась, что сила эта бережет Рени.

Домик и вправду нашелся – дальше в лесной чаще, окруженный густыми зарослями и словно вплетенный в дикий природный сонм. Элиза, когда Рени пригласила ее туда, помогла ей обустроить быт, и, отнесшись с подобающим уважением к уединению, которое сестра так ценила, предоставила ее самой себе, лишь изредка помогая по хозяйству.

Рени благодарила Элизу за заботу, которая, как она чувствовала, окружала ее нежным ореолом любви с детских лет. Возможно, сегодня именно из благодарности за эту заботу она не стала с рассветом приходить к Элизе, чтобы предупредить о своей спонтанной вылазке в город.

Когда первые лучи солнца еще не успели пробиться через густые кроны деревьев, Рени вдруг проснулась от птичьего пересвиста и ощутила удивительную бодрость. Ей давно нужно было выбраться за покупками, однако по какой-то неведомой причине она оттягивала эту вылазку. До этого самого дня. Сегодня Рени поняла: пора. В глубине души она желала попросить Элизу отправиться с ней, но внутренний голос – слишком четкий и ясный – подсказывал ей, что стоит идти одной.

Для себя самой Рени объяснила свое намерение нежеланием беспокоить Элизу. В конце концов, сейчас сестра сильно переживала за своего возлюбленного, который вынужден был отправиться по срочному заданию в Лонгвилль. Он отсутствовал уже несколько дней, и было совершенно неясно, когда он собирается вернуться. Элиза старалась не давить на Рени своим беспокойством и пыталась скрывать периодические прерывистые вздохи и слишком задумчивые взгляды. Однако и без этих демонстраций Рени чувствовала, что внутренняя гармония, в которой обычно пребывает Элиза, не будет восстановлена, пока Вивьен не вернется к ней целым и невредимым.

«Она его очень сильно любит», – думала Рени, мысленно молясь Матери-Земле и обращаясь к ней с просьбой охранять и оберегать Вивьена Колера и Ренара Цирона. – «Я не должна стеснять ее, пока не почувствую, что очень нужна ей».

Осторожно миновав расставленные Элизой ловушки для охоты на дичь в лесу, Рени направилась по тропе в сторону Руана. Город едва просыпался от ночного сна, и Рени ожидала, что ей доведется еще некоторое время побродить по улицам, окаймленным каменными домами, прежде чем откроются все необходимые ей товарные лавки.

Город пульсировал какой-то совсем другой гармонией, непохожей на гармонию леса. Рени сызмальства чувствовала, что никогда не сможет подстроиться под ритм, в котором люди живут в городах, и лес будет ее последним пристанищем.

Поймав себя на подобной формулировке, Рени невольно задумалась о смерти – о том, какая она и что следует за ней. Какой будет новая жизнь? Что она принесет? Когда настанет? Девушка размышляла об этом с характерным для себя спокойным смирением, не понимая лишь, отчего именно сейчас эти мысли посетили ее.

Вдруг до Рени донесся какой-то шум. Чей-то гомон и… что-то еще. Как будто кто-то стенал и плакал за углом на расположенной рядом улице. Рени, не зная, что влечет ее туда, направилась на звук.

Когда она подоспела, то услышала пару обрывочных ругательств и заметила, как несколько человек, презрительно усмехаясь, отходят прочь от исхудавшего мужчины в обносках. На спине и груди его потрепанной темной – то ли изначально, то ли от грязи – одежды были нашиты странные желтые кресты.