Стас не ответил.

Он внимательно смотрел по сторонам и замечал тихое, но напряженное шевеление. У ворот пара крепких молодцев в полушубках, еще один у угла дома по сторонам посматривает. Никак купчина чего-то опасается? Интересно. Купца первой гильдии напугать – это уметь надо.

Встретил гостей хорошо вышколенный дворецкий, принял шубы, указал рукой в белой перчатке:

– Пожалуйте наверх, Петр Фаддеевич вас ждут-с в кабинете.

Стас мимоходом отметил, что дворецкий изящен и гибок, но телосложения крепкого и гостей сопровождает, отступив на шаг. Интересные нынче слуги в купеческих домах.

Кабинет купца оказался большим, светлым, обставленным на удивление просто и обманчиво скромно. Обманчиво, поскольку каждый предмет обстановки стоил хороших денег. Очень. Очень хороших.

Большой рабочий стол у окна, два книжных шкафа, забитых томами в темных переплетах, да столик с креслами у стены.

Столяров стремительно вышел из-за стола, крепко пожал руки, указал на кресла:

– Присаживайтесь, господа, говорить будем.

Кивнул приказчику:

– Акимыч, бери стул, садись, без тебя не обойдемся.

Сегодня Столяров был в строгом сером костюме, белоснежной сорочке и при галстуке. И чувствовал он себя в этой одежде совершенно естественно. Стас про себя это отметил: интересная черточка, купцы московские «европскую одёжу» не очень жаловали, предпочитая длиннополые сюртуки и рубашки-косоворотки, которые начал шить кто-то из местных умельцев, как только удалось снова наладить мастерские.

– Выпьете, с морозцу-то? – хозяин дома щелкнул по боку тяжелого хрустального графина в центре стола.

– Не стоит, Петр Фаддеич, о делах говорить пришли, – отказался Иван.

– Оно и правильно. – Купец так и не присел, расхаживая вдоль стола. Наконец, вздохнув, бросил на стол газету. «Московский вестник». На первой странице – большой снимок. Фрагмент парапета, на тротуаре укрытое черной казенной холстиной тело, вокруг ноги в сапогах, снег запятнан темным. Холстина бугрится в двух местах.

«Зверское убийство политика в центре столицы!» – кричал заголовок.

– И вот еще. И еще! – купец в сердцах бросил на стол «Ведомости» и «Столичного обозревателя».

Стас спокойно отодвинул в сторону газеты.

– Петр Фаддеич, вы нам лучше сами расскажите, что произошло и зачем нас позвали. Говорите так, будто мы ничего не знаем. Кстати, так оно и есть. Мы с Иваном Николаевичем после Нового года как медведи в спячку впали. Вон Акимыч и разбудил.

Столяров побарабанил пальцами по краю стола. Глянул в окно.

Окно было большое, во всю стену, и в нем, как картина в раме, синело зимнее небо, золотились церковные купола, белел снег.

«А купчина-то эстет», – подумал Стас. Еще одна интересная деталька к образу возможного нанимателя.

– Значит, будто ничего не знаете. – Столяров развернулся всем телом, сцепил руки за спиной, снова заходил по ковру. – Вчера, ближе к полуночи, на Большом Москворецком мосту кто-то выпустил две тяжелых стрелы из ручного самострела в Бориса Вениаминовича Говоруна. Одна стрела пробила горло, вторая – сердце, так что умер господин Говорун мгновенно. Был он на мосту не один, а со спутницей. Спутница его, девица Варвара Груднева, не пострадала, но пребывает в расстроенных чувствах и толком ничего не говорит. Восклицает только что-то о черной тени и ужасном сгустке мрака.

– Свидетели, улики, что-то еще? – поинтересовался Иван. Спрашивал он купца так, словно тот знал о ходе расследования все. Впрочем, напарники примерно так и думали. Уж больно озабочен был Столяров. Значит, знал достаточно, чтобы забеспокоиться. А уж почему нервничает, о том сам расскажет. Обязательно расскажет, иначе бы не звал, не ходил, сцепив руки, не надевал костюм с галстуком, готовясь к чьему-то приходу… Кого, интересно, он ждал? Нет, скорее на выход купец собирался, на встречу с кем-то. С кем-то значимым, и не из купеческого круга, что еще интересней.

Столяров мгновение подумал.

– Основной свидетель – девица Груднева. Сейчас под охраной, разумеется. Кроме нее на мосту находилась парочка подгулявших парней, но они шли по другой стороне моста и подбежали к месту убийства только после того, как Груднева заголосила. Еще обходчик шел навстречу Говоруну с Грудневой, но он только поднялся на мост, момента убийства не видел. Снег же валил почти всю ночь. Что, кстати, тоже оказалось на руку убийцам, следы замело начисто.

– Убийцам или убийце? – уточнил Стас.

– Стрелка подобрала повозка. Ее Груднева и имела в виду, когда говорила, что мимо что-то пронеслось. Удаляющееся темное пятно и стук копыт парни тоже слышали. А обходчик даже видел ее, но очень смутно, поскольку в тот момент его внимание привлек женский крик. Так что полиции это не слишком помогло.

– Полиции? То есть у вас есть информация от следствия? – прямо спросил Стас.

Купец снова помедлил, видимо, прикидывая, что именно ему стоит говорить.

Стас решил его поторопить.

– Петр Фаддеевич, вам лучше быть с нами предельно откровенным, если вы решите нас нанять. В полиции человек у вас есть, это ж понятно. И, думаю, не один. А раз осведомители вам подробно все передали, это говорит о том, что в деле вы имеете нешуточный интерес и озабочены серьезно. Не очень пока понимаю, чем именно мы можем вам помочь, но давайте договоримся сразу: втемную вы нас использовать даже не пробуете.

– И в мыслях такого не было, – махнул рукой купец. – Люди в полиции у меня, конечно, есть. Но тот, о ком я говорю, не купленный, родич он мой, вот и вывалил на меня весь ворох разом. Человек он спокойный и вдумчивый, а тут прибежал… ни разу я его таким не видел.

Остановившись, Столяров задумчиво посмотрел на графинчик, сцапал его и, налив рюмку, одним глотком опрокинул. Длинно выдохнув, поморщился.

Сел наконец.

– Ладно. Чувства в сторону, не девицы. Мне надо знать, кто и зачем заказал Говоруна. А его заказали. И, чую, под меня так копают.

Напарники переглянулись. Глядя на Ивана, Стас очень медленно, взвешивая каждое слово, сказал:

– А с чего вы, Петр Фаддеевич, взяли, что мы это можем сделать?

– И что мы умеем это делать вообще, – добавил Иван.

Акимыч переводил взгляд с визитеров на купца, и во взгляде его отчетливо читалась серьезная опаска.

Купец взгляд этот перехватил и усмехнулся:

– Ты, Акимыч, не мандражируй. Все нормально. А знаю я, что вы, господа, люди многих, хм… способностей, – купец потянулся к графинчику и налил теперь уже четыре рюмки, – и умеете не только подарки к праздникам добывать да по нехорошим местам шататься. Вы вот, Станислав Григорьевич, у порубежников не только в рейды ходили, но и Старшому помогали. В деликатных, – тут купец изобразил пальцами в воздухе замысловатый жест, – делах. Да и вы, Иван Николаевич, тоже не по ярмарочным шатрам рассиживались.

– Положим, так. – Стас, потянувшись, взял рюмку и, покрутив в пальцах, выпил. – Хороша водочка! На березовых почках?

Купец кивнул.

– Положим, кое-что мы умеем, – повторил Стас и подался вперед, – но с чего нам с Иваном в это дело влезать? От него политикой за версту смердит, а в нее мы не суемся: башку отвинтят, и никакие заслуги прошлого не помогут. Так повторяю: с чего решили нас звать и что мы с этого иметь будем?

– И зачем вам люди со стороны, если у вас свои в полиции сидят? – добавил Иван. Происходящее ему, с одной стороны, не нравилось, с другой – просыпался в нем подзабытый азарт, который в прошлые годы не раз заводил его в такие передряги, из которых он с трудом ноги уносил.

– Позвать вас мне Акимыч присоветовал, – кивнул купец на приказчика.

Иван молча показал Акимычу кулак.

– А я согласился. Поскольку для такого дела мне нужны как раз люди со стороны. С моими делами и моим окружением никак не связанные, умелые да понимающие, как опасные дела делаются. И чтоб не любители лезть на рожон.

– А вам-то это зачем? – напрямую спросил Иван.

У купца чуть заметно дрогнула щека.