- Да! - воскликнул он. - Это похоже на правду! Я не помню своего детского имени, но меня и цыгане называли Мугар, что по-цыгански означает "кнут" или "прут"! Но никакой я не Мугар! Прут я! - решительно закончил он.

  - Конечно, - согласился Лавр. - Не зря тебя так назвали. Ты и похож на прутик - такой же тонкий и длинный.

  - Да еще и лысый, - продолжил новоиспеченный Прут, сняв фуражку. Под ней оказалась обширная залысина, никак не подходившая его молодым годам.

  - Да, - опять согласился Лавр. - В фуражке ты лучше смотришься. Должен тебе сказать, что родители твои умерли. Детей у них больше не было, и дом их стоит заколоченный. Ты можешь жить в нем, я тебе покажу. Но в твоем наряде тебе не стоит показываться, будет лучше, если я тебя переодену, а твой наряд пойдет на чучело - все вороны разбегутся, - улыбнулся старец. Прут послушно переоделся.

  Так Прут стал жить в доме своих родителей, в котором все для этого было, хотя он не мог вспомнить первых лет своей жизни. Он быстро прижился в деревне и стал своим парнем, истории которого все сочувствовали, а самого полюбили за веселые песни, рассказы, пляски, которыми он жил всю свою жизнь. Время шло, а Прут в своей фуражке, с которой он так и не расстался, оставался душой любой компании. Куда бы он ни пришел каждый вечер, в любом доме ему были рады и угощали от души за его веселый нрав. Всех он умел развеселить после тяжелого трудового дня, который у самого Прута проходил в ожидании вечера, когда можно пойти в гости на угощение щедрых хозяев. Сам он ничего не умел делать в деревенской жизни.

  Старец Лавр, прослышав об этом, решил ему помочь. Он редко выходил из дому, но случай тут был из ряда вон выходящий, и Лавр не мог не выйти ему навстречу. Такого еще не было, чтобы в деревне кто-то целыми днями не работал. Старец не зря прослыл мудрым. Благодаря его совету Прут с радостью согласился стать пастухом деревенского табуна. Жизнь в таборе проходила у него среди лошадей, и он любил их, как все цыгане, особенной любовью. Любил за то, что их можно красть и продавать. Прут умел делать и то, и другое, поэтому охотно согласился в пастухи тем более, что за это полагалось довольствие от всей деревни. Он согласился пасти только лошадей, отказавшись от присмотра за остальной живностью деревни, но и это было принято с радостью жителями, избавленными от необходимости тратить время на выпас табуна.

  Прут без промедлений приступил к исполнению своих обязанностей. Ничто не смущало его в новой роли. Но с первого дня все пошло не так и не туда, заставив Прута напрочь забыть в будущем про свои умения красть и продавать лошадей.

  Не успел табун на поле разбрестись по пастбищу, как раздался жуткий вой, утонувший в невыносимом для ушей диком ржании сотен лошадей, шарахнувшихся во все стороны, сминая друг друга и все на своем пути. Прут не успел глазом моргнуть, как оказался один, стоящий на пустом пастбище, потому что лошадь его исчезла вслед за табуном, разбежавшимся по лесам. Ржание стихло, но вой продолжался, и он был пострашней ржания табуна, этот жуткий волчий вой.

  Прут понял, что теперь ему придется спасаться бегством из деревни. Он в бессилии уселся на траву. Сзади зашумели кусты. Прут обернулся и увидел позади огромного волка, серого, с тигровым окрасом, только его поперечные полосы были не черные, а седые. Глядя на волка, Прут понимал, что ему не удастся бежать из деревни, так же как и не скрыться от этих громадных клыков. К тому времени вой прекратился, стало тихо. Волк дружелюбно подсел к пастуху и уставился на него со словами:

  - Ну что? Поговорим, друг?

  От неожиданности Прут икнул:

  - О чем?

   Холодом страха веяло от огромной фигуры волка. Этот холод пробрался во все уголки тощего тела, мешая шевелиться, думать, говорить. Волк словно старался растопить ледяной страх, сковавший пастуха. Он придвинулся поближе к оцепеневшей фигуре и дружески положил лапу ей на плечо:

  - Ну как о чем, дружище?! О нашем будущем. Оно у нас теперь будет общее.

   Слова волка не вывели Прута из оцепенения.

  - Ну... ну! - подбадривал его волк:

  - Будущее у тебя теперь будет большое, и у нас, - он махнул в сторону кустов. - Дела будут обстоять не хуже, дружище!

  Прут трясся мелкой дрожью, а волк продолжал:

  - Мы ведь глазам сегодня поверить не могли, когда увидели в поле всего один табун. Мы уже и мечтать не надеялись о такой удаче! - радостно взвыл волк:

  - Раньше ведь как было? Выходят несколько табунов, несколько пастухов и все они друг за дружку держатся. Не сговоришься с ними! Мы уже надежду терять начали, а тут ты, голубчик ты наш! - радостно теребил волк плечо пастуха:

  - Один - одинешенек, пастухом назначенный! Один за все отвечаешь! Голубь ты наш! - не по-волчьи причитал серый гигант:

  - Теперь все мечты наши с тобой сбудутся! - радостно продолжал волк.

  - Да и как иначе?! Ты там, - он махнул лапой в сторону деревни:

  - Будешь за все ответ держать, о работе своей докладывать, об успехах своих, а мы, понимаешь, тут будем тебе помогать, дела делать, понимаешь! Голубчик ты наш! - снова не удержался от восторгов волк и нежно погладил Прута по фуражке.

   Прут постепенно приходил в себя, начиная понимать из речей волка, что он нужен тому в живом виде.

  - Чем я могу быть полезен? - наконец прошептал он:

  - Я теперь сам себе не могу помочь. Кто я без табуна?

   Волк обрадовался его словам:

  - Что ты, дружок?! Это моя забота! Просто, хотел показать тебе, что все в наших силах здесь, за пределами деревни!

   Он неожиданно свистнул пронзительно и из кустов в разные стороны по полю метнулись в высокой траве серые спины. Их было много. Очень много, как успел заметить Прут.

  - Сейчас все будет сделано. Мы теперь с тобой партнеры по нашему будущему. Ничего не бойся, работать тебе много не придется, - продолжал волк: