- В своих полетах я редко вижу такое изобилие, перед которым трудно устоять. - Войдя в столовую, они уселись за тот же столик у окна, оказавшийся теперь почему- то раза в два больше вчерашнего стола. Стол на всем протяжении был заставлен блюдам, от разнообразия которых пестрело в глазах.

  - Послушай, - глухим голосом начал Он, усаживаясь за стол:

  - Ты знал о том, как меня называет народ на планете? - Нейон Ти был невозмутим, придвигая к себе одно из блюд:

   - А как ты думаешь? Конечно, знал. Думаю, что и мама твоя знает. Все знают. Наша галактика не такая и большая, как кажется с планеты.

  От этих слов Он закрыл лицо руками.

  - Конечно, знал, - повторил Нейон Ти, орудуя ножом и вилкой: Видишь ли, братишка, вся моя жизнь прошла в космосе, в полетах по планетам и галактикам, о которых ты и не слыхивал. Я почти не бывал на своей планете. Даже отпуска свои проводил в иных мирах. Поэтому я совсем не знаю жизни на планете, где я вырос. Считай, что я - житель Вселенной, а ты - мой друг. Мне без разницы то, как тебя называют.

  - Но мне-то не без разницы! - грохнул Он по столу кулаком, отчего высокий стеклянный бокал, подпрыгнув, слетел со стола и должен был вдребезги разлететься на мелкие осколки, но он плавно опустился и стоял на полу возле стола, не потеряв ни капли вина, готовый служить хозяину и своим видом, и своим содержимым.

  - Мне не без разницы, - повторил Он: Только узнал я об этом слишком поздно - Он сжал в руке вилку так, что побелели пальцы:

  - За что они меня так? Почему они там считают, что я презираю их, жителей планеты? У меня не укладывается в голове - за что?

   Взгляд его рассеянно скользил по блюдам, тарелкам, закускам, словно выискивал среди них ответ на свой вопрос. Его друга отнюдь не смущало поведение хозяина. Он продолжал знакомиться с угощениями на столе не глазами, а с помощью ножа и вилки.

  ---- Я ведь тебя предупреждал, братишка, что тебе не стоит оглядываться назад, в прошлое, от которого ты надежно защищен. Спасибо тем, кому ты служил, что все для тебя закончилось не автомобильной катастрофой, а вот этим раем, - Нейон Ти описал вилкой дугу в воздухе: Тебе нечего опасаться. Ты сделал свое дело. За тебя, братишка! ---- После этих слов поднял бокал в дружеском приветствии и с удовольствием осушил его.

  Слушая друга, Он рассеянно поддакивал и кивал головой, вспомнив, наконец, про вилку, зажатую в руке. Больше Он не задавал никаких вопросов, тем более, что гость его вскоре заторопился в дорогу.

  --- Эх, братишка, если бы не задание, то погостил бы я у тебя подольше, - мечтательно говорил Нейон Ти, уже сидя на ступеньках крыльца и блаженно прищуривая глаза:

  - Обязательно прилечу к тебе в отпуск. А пока, брат, дела ждут. По правде сказать, я сейчас должен быть на Каиссе, что в созвездии Кентавра, это недалеко от тебя, в нашей галактике. Вернусь - на обратном пути расскажу, а пока, извини, нельзя. Надеюсь, это наша не последняя встреча, - закончили Нейон Ти, поднимаясь со ступенек и обнимая хозяина виллы:

  - Отдыхай, не заморачивайся. Главное, ни о чем не думай, как прежде, когда думали за тебя. И все будет хорошо! - Нейон Ти решительно направился к звездокару. Уже в люке он прощально обернулся:

  - Нет, правда, не хочется отсюда улетать. В просторах космоса есть планета, куда я никогда не хотел бы попасть еще раз. Должен сказать тебе, с твоей планеты я бы не хотел улетать, - махнул он рукой хозяину виллы: Ты войди пока в дом! - Люк за ним прощально захлопнулся.

  С крыльца Он вошел во дворец и закрыл дверь, из-за которой наблюдал медленный отрыв звездокара от площадки, его исчезновение из поля зрения. Когда на площади все стихло, Он вышел на крыльцо и запрокинул голову вверх. Там, в дневном небе, уже не видно было даже маленькой точки, уносившей его друга в космос, где тот был как дома, в отличие от него самого, оказавшегося в этой уютной фешенебельной клетке. Он сел на ступеньку крыльца и почувствовал в кармане брюк свой маленький мобильник.

  - Мама! - мелькнуло в голове спасительной искрой жизни. Он лихорадочно выхватил телефон. Вызвав ее номер, Он обрадовался родному спокойному голосу:

  - Алло! Мама! Ты слышишь меня?! Я пришлю за тобой звездокар! Мы будем жить вместе! Я пришлю за тобой!

   --- Нет, сынок, - услышал Он в ответ: Это лишнее. Я останусь здесь, где лежит твой отец. Ни к чему мне начинать новую жизнь, чужую для меня, такую же чужую, как для тебя чужой и неведомой является наша жизнь.

   --- Мама, - перебил Он ее: Я теперь знаю, как меня называют жители планеты, - это у него прозвучало неловко, виноватым тоном. После паузы Он услышал в трубку:

  - Не надо было это тебе знать, сынок. У меня останется только одна просьба - похоронить меня под моей девичьей фамилией. Я уже позаботилась об этом, сынок. Хочу, чтобы ты знал. Прощай!

  Телефон давно молчал в его руке, а Он все сидел и сидел на крыльце, с ужасом понимая, что у него нет ни сил, ни желания подниматься . . . . . . . . .

  Нейон Ти поставил последнюю точку и закрыл рукопись. Он смотрел на нее и понимал, что у него не получился рассказ о планете, которую не хотелось бы покидать никогда. Прошло несколько лет с тех пор, как он посетил своего друга детства на сказочной планете Смарт Эдем. С тех пор он не был там ни разу. Нейон Ти боялся, что не сможет при встрече скрыть от друга то чувство, что охватило его внезапно тогда, при старте со Смарт Эдема. Он до сих пор помнил это. Помнил, как по мере удаления от райской планеты, чем меньше она становилась в иллюминаторе, тем сильней его охватывало чувство жалости к ее хозяину. Чувство это не покидало его до сих пор и убивало в нем желание посетить эту планету, навестить своего старого друга. Его угнетало чувство жалости к человеку, ставшему всесильным в своей президентской власти, но бессильному в своей судьбе. Жалость к своему другу оказалась сильней восторгов от чудес и роскоши Смарт Эдема, которые отошли на второй план перед трагедией человека, получившего в награду волшебную золотую клетку за свои заслуги перед горсткой типов, пораженных космическим вирусом и превративших планету в свою виллу. Нейон Ти взял рукопись в руки, размышляя над ее судьбой. Он решительно бросил тетрадку на стол, перечеркнул первоначальное название и печатными крупными буквами написал на обложке Б Ы В Ш И Й.