- Но волкоголовые?! Как с ними жить?! Эти морды с клыками?! - не вытерпел я.

  - Ну и что? В парламенте я и не такие морды видывал. И волчьего воя, и тявканья, и хрюканья за время заседаний наслушался. Мне не привыкать. И уши мои, и глаза мои привыкли ко многому. Я политик! Можешь быть спокоен - похлопал он меня по плечу: Теперь здесь можно жить - он поправил на шее свою висюльку.

  - Как это? - не понял я.

  Благодаря моим стараниям, законы демократии навели здесь порядок раньше, чем христианская религия вошла в сознание этих дикарей! Мне есть чем гордиться! У нас тут двухпартийная система. Партия волкоголовых - "ВОГИ" и партия собакоголовых - "СОБИ". Вершина моих усилий - выборы! Каждый год выбирается правящая партия, которая возглавляет поселение. Она собирает налоги. Она распределяет женский контингент. Всё как в старой доброй Англии! - Блюк мечтательно закатил глаза, позабыв о моём присутствии. Вдруг он перешёл на деловой тон:

  - Если бы сейчас правила партия СОБИ, то из хижины вождя вышел бы собакоголовый, и ты меньше испугался бы. Выборы проводим мы с колдуном.

  Чувствовалось, что Блюк не может остановиться в своей речи, отвыкший от слушателей, от родного языка, но я окончательно устал от его болтовни:

  - Значит, эта хижина для меня не тюрьма? - перебил я его.

  - Нет. Что ты! - сменил он тему: Это временно. Тебе, как и мне, вождь выделит пять жён, и ты будешь обновлять кровь местного населения. Каждая жена построит хижину. Ты по очереди будешь ночевать в них. Не вздумай пропустить хоть одну ночь! После жалобы жены ленивого мужа бьют палками по пяткам, чтобы помнил дорогу к своим жёнам. У туземцев на пятерых мужчин приходится одна жена. Нам, светлокожим посланникам богов, оказана великая честь. Держись - добавил он совсем другим тоном: Мне повезло. Я своих четырёх жён подарил колдуну. По велению богов. До сих пор жалею, что это не случилось раньше. Мне не пришлось бы месяц ждать, пока заживут мои пятки, чтобы я смог выходить из хижины.

  От его разговоров меня спас туземец, откинувший полог хижины. Он заглянул внутрь и почтительно указал следовать за ним. Я с облегчением проскочил мимо Блюка наружу. Так, втроём, мы и шли по деревне, пока не остановились у хижины вождя. Всю дорогу сзади доносилось бормотание:

  - Туземцы, они странные. У мужчин не растут бороды. Они поклоняются моей бороде. Ужасно хочется читать! Я хожу на берег и пишу на песке буквы, чтобы не забыть. Туземцы, видя это, падают на землю и уползают прочь. Они думают, что я пишу магические знаки богам.

  Только когда мы остановились, голос за спиной затих. Волкоголовый ждал нас. Он положил руку на мою голову и из его пасти прозвучало: Блям!

  Я не мог назвать голосом звук, издаваемый страшной пастью. Вождь уважительно поклонился Блюку, который снова заговорил:

  - Теперь ты Блям! Привыкай к новому имени и новой жизни. А вот и твои жёны.

  Возле хижины стояли пять туземок в балахонах из грубо выделанной кожи. Я чувствовал, что между мной и этими туземками стоит образ моей Абигаль. Позывы её души были сильней желаний моего тела, которых я не ощущал в тот момент. Мой взгляд равнодушно скользнул по их лицам, а сознание моё молило об отдыхе, ноги подкашивались, мешая воспринимать действительность. Но действительность напоминала о себе голосом неугомонного Блюка:

  - Теперь муж у них только ты. В медовый месяц они построят хижины для тебя, и наступит твой медовый год. Тебе его надо будет выдержать. Не бойся - подбодрил он меня: Это всего несколько месяцев. Потом им будет не до тебя. Ты будешь основателем своего рода. Моих уже немало бегает по острову.

  Я с облегчением вздохнул, когда мы отошли от хижины вождя.

  - Блям! Блям! - раздавалось со всех сторон. Туземцы улыбались и показывали на меня пальцами. Блюк направился совсем в другую сторону, не желая замечать моего состояния. Я не сопротивлялся.

  - Хочу познакомить тебя с колдуном. Может, он сделает тебя своей левой рукой. Мы оба будем его руками, которые ничего не умеют делать на этом острове. Я сделаю тебя политиком и ты не пожалеешь о том, что ничего не умеешь делать, дружище! - хлопал он меня по плечу.

  Мы оказались на другом краю деревни. Возле одной из хижин стояли две грубые колоды, выдолбленные из дерева. За хижиной были видны ещё две колоды, меньшего размера. Блюк подтащил меня за рукав к большим колодам, снова распаляясь от своих речей:

  - Вот она, вершина моей политической деятельности! - он указал на колоды: Вот они, штрихи цивилизации на этом диком острове полулюдей и туземцев! Демократия сделает из них настоящих людей! Да! Мне есть чем гордиться!

  Его крики стояли в моих ушах. Я пнул ногой одну колоду:

  -Ну, и где тут демократия? - Я заглянул в колоду. Оттуда в нос ударило чем-то кислым.

  - Сразу видно, что ты не политик. Видишь только внешнюю форму, а сути вещей не понимаешь! Той сути, что спасает жизнь и делает её комфортней для тех, кто видит дальше и больше!

  Галстук - бабочка буквально порхал на его груди от резких движений. Я невольно засмотрелся на это.

  - Вот видишь! - вдохновился он моим взглядом: Ты понемногу начинаешь вникать в реальность! Но ты ещё не видел меня во фраке! Да! Я сшил его из шкур и надеваю исключительно в день выборов. Какой политик без фрака? Это вы, врачи, можете обойтись без своих халатов, трубочек, пузырьков, уговаривая больного выздороветь!

  Я вдруг подумал, что сейчас он мне покажет трибуну, сколоченную из брёвен, с которой он выступает перед туземцами и невольно огляделся вокруг, выискивая глазами что-нибудь подобное. Если имеется фрак, то зачем он без трибунки? Блюк был рад слушателю в моём лице. Он ухватился за одну из колод:

  - Не зря больше года выдалбливали эти урны для голосования всей деревней. Никто не мог понять их предназначения. Ещё год ушел на то, чтобы научить туземцев пользоваться ими. На первых порах я не успевал чистить их от всяких непотребств - поморщился он: Чего туда только не валили. Но это в прошлом. Волкоголовым и собакоголовым сразу пришлись по душе мои слова о новых порядках. Эти порядки никак не ухудшали их положение, наоборот, позволяли жить комфортно и без всякой опасности для жизни.