Цитра!... Цитра!... Цитра!..., - слышен звонкий детский голос, который словно кидает слова через высокий забор в соседский огород. Потом следует пауза и в наступившей тишине через забор вместо слов летят комья земли. По ту сторону забора, куда летят слова - дразнилки вместе с комьями земли, стоит не какая- то там цитра или иное чудо - юдо, а всего лишь белокурая девчушка лет шести. Никто никогда не мог объяснить откуда к девчушке прилипла эта кличка и что она означает, но кличка эта девчушке явно не нравилась. Если бы палящее сверху солнце могло разглядеть в подробностях эту сцену, оно увидело бы оттуда, сверху, невесомо - белый шар одуванчика, стебелек которого одет в девчоночье платье с прижатой к нему охапкой кукол. Но солнце слишком высоко для этого; оно видит целые материки, страны или, как сейчас, занято тем, что проливает тепло на весь Красноярский край с его селом Решоты, откуда и доносятся до светила эти крики. Солнце, конечно, всемогуще, но ему недоступны такие мелочи, как детские ссоры, поэтому оно не может их разглядеть со своей высоты во всех подробностях, хотя в оправдание свое оно могло бы сказать, что помнит всю эту историю и сейчас, несмотря на то, что случилась она давным- давно, в шестидесятые годы прошлого века.

   У этой истории есть еще один свидетель. Забор, разделяющий соседские огороды - он ведь не в небе, он тут, на Земле и давно успел привыкнуть к таким сценам, тем более, что, по причине его высоты, многие комья земли попадали в него, а не в тех, в кого летели.

  Ни громкие крики, ни комья земли совсем не нравятся девчушке - одуванчику, и она пытается ответить тем же в сторону соседского огорода, но ей это плохо удается. Левой ручонкой она прижимает целое семейство кукол, а правой рукой, наклоняясь, старается дотянуться до земли. Схватив наконец комок земли, она замахивается и из - за головы швыряет его через забор. - Томка,... Томка... родила... ребенка, - запыхавшись, пытается кричать она, но получается это откровенно слабо и не выглядит достойным ответом, тем более, что на концовку дразнилки вообще не хватило дыхания. Из - за забора опять полетели слова, но девчушка, словно признавая свое поражение в битве дразнилок и швырялок, поворачивается и уходит через огород к дому. Она уносит от забора своих кукол и обиду на подружку, лучше которой у нее нет. Обида жгучим луком выгоняет из глазенок слезки. И чего бы Томке так жадничать? Ведь с прошлого лета у Томки осталась целая куча красивых кружевных ленточек, которых хватило бы на армию кукол. А что на самом деле? На просьбу обшить кружевами новую куклу, мамкин подарок, Томка вместо кружев вдруг показала язык и ответила, что кружев у нее больше нет. Хоть Томка и старше, в школу ходит, но Верка ей никогда не уступает. С Веркой лучше дружить, чем ссориться, и если бы не куклы, то неизвестно, кто первым убежал бы сейчас от забора.

  Со своей охапкой кукол и с мокрыми глазами Верка вошла в дом и через кухню прошла в детскую спальню. Для Верки было привычным то, что мамка не обратила на нее внимания, как обычно, занятая своими ежедневными и ежеминутными делами. Непривычным было то, что на кухне работа кипела на этот раз не в две мамкины руки, а в четыре и вторая пара рук принадлежала Томкиной мамке, тете Маше, чего раньше мамка никогда не допускала, везде и во всем успевая в две руки. Но Верка не заметила ни суматохи на кухне, заполненной кастрюлями, кастрюльками, блюдами и чашками, ни жара от плиты, тоже заставленной кастрюлищами, под крышками которых кипело и булькало, наполняя кухню ароматами вкуснятины. Глаза Верки были полны слез, отгораживавших ее от реальностей жизни. Она только успела услышать, уже стоя за дверью спальни, слова тети Маши: "Ну чудо же у тебя Верка - смотришь на нее - ни дать ни взять - одуванчик в платьишке".

  После кухонной жары прохлада спальни показалась Верке приятной, но Верку порадовало и удивило не это, а тот факт, что в спальне оказалась не только прохлада, но еще и ее сестра Валька. Их разделяла разница в пять лет жизни, превратившая для Верки общение со старшей сестрой в недостижимую мечту. Дружила Валька с себе подобными, считавшими себя взрослыми, девицами и не уделяла внимания таким малявкам, как Верка. В отличие от кухонной суеты, присутствие сестры не осталось незамеченным. Вмиг были забыты слезы и обиды, жизнь выходила на новый виток. Одуванчик в платье подошел к своей кроватке и положил на нее кукол. Валька сидела на своей кровати и кровать ее была, конечно, больше, чем у Верки. У нее все было больше: и обувь, и платья, и шапки, и варежки. Все это словно поджидало Веркиной очереди, чтобы после Вальки перебраться на голову, плечи, руки - ноги Верки, которая не считала все это нарядами и упорно не хотела носить, особенно - платья, по непонятным причинам и с непонятным упорством рвавшиеся на ней в первый же день. Никакие мамкины наказания не могли изменить ситуацию.

   Сейчас, в полумраке от закрытых штор спальни Верка увидела, что сестра не просто сидит на своей кровати, а занята делом, которое заставило Верку забыть про все вопросы к ней и вообще обо всем. На кровати у Вальки лежала большая гора цветов. Сестра старательно собирала из них букет. Цветы были необыкновенные, таких Верка не видела за свою длинную дошкольную жизнь. Ярко - оранжевые бутоны на зеленом стебельке, украшенном узкими листочками.

  Каждый раз при виде чего - то красивого Верка замирала и ее маленькое сердечко замедляло свой стук, словно опасаясь спугнуть это красивое. В этот раз было то же самое. Затаив дыхание, она подошла к сестре и молча следила за ее движениями, не осмеливаясь нарушить тишину. Валька продолжала свое занятие, не обращая внимания на сестру, которая больше не могла терпеть:

  - Валя, что это? - шепотом спросила она.

  - Не видишь? - ответила Валька. - Цветы это. Огоньками их называют или сибирской розой. Верка не подозревала насколько сильно эти цветы были похожи на настоящие розы. Она осторожно взяла в руки один из них, не представляя, что такое розы и что такое шипы, Никаких шипов эти сказочно красивые цветы не имели; они были не такие гордые, как розы, а простые, сибирские, свои. В жизнь Верки еще не ворвались деньги и не превратились в мерило радости, эквивалент счастья. Она держала этот цветок и в нем воплотились для нее и радость, и счастье, и богатство, обладание которым превратит этот миг в памятную веху, что запомнится ей на всю жизнь и будет сверкать яркой картинкой в книге памяти независимо от ее воли.

  Верка была в том возрасте, когда познают мир уже не ногами, не руками, не глазами: она познавала мир вопросами, сыпавшимися из нее как из рога изобилия.

  - Валя, откуда это? - опять прошептала она, не отрывая глаз от цветка. Вопросы теснились в ее голове, обгоняя друг друга.

  - Откуда? Из лесу, откуда же еще, - удостоила ее ответом Валька, что само по себе было редкостью. Верка совсем осмелела:

  - Валь, а зачем это? Ты себе нарвала столько цветов?

  - Ты что?! - почему - то возмутилась сестра. - Это подарок, я из лесу принесла. У мамки день рождения сегодня. Это ей подарок от меня, - закончила она с гордостью. Сердце у Верки сжалось. Она знала, что ей никогда не подарить мамке такие цветы. А ведь мамка купила куклу, привезла из какого-то Красноярска и такой куклы не было даже у ее подружки Томки.