- А что, связь здесь не работает? - Саша с готовностью ответил:

  - Да, связь в здании глушат, поэтому и телефоны не отбирают.

  - Что, и хедфоны не работают?

  - Без разницы. Мы будем заявлять протест и поднимем не только в городе, но и на планете большой шум. Даже преступникам оставляют право на телефонный звонок. Это нарушение элементарных норм права.

  - Слушай! - перебил его Вадим, - он уже чувствовал в себе способность не только говорить, но и действовать. - Я не знаю, за что вы тут сидите. Но я оказался здесь за то, что защитил старушку. В чём меня будут обвинять и что мне будут предъявлять? Я должен был пройти мимо? Я не собираюсь сидеть до утра и ждать. Где тут двери? Мне нужен их главный, - в своей попытке встать он не почувствовал никаких помех со стороны тела. Саша попытался было объяснить, что до утра к ним вообще никто не подойдет, хоть потолок обвались. И с завалами, и с ними разбираться будут утром, но не успел он договорить, как со стороны коридора послышались громкие голоса, ругань, команды, загремели ключи, засовы, заскрипела дверь и все вокруг разом зашевелились под напором ворвавшихся в камеру:

  - Осторожней! Эй, полегче! Ой, больно! - под крики народ в камере распихивался энергичными действиями в разные стороны. Вадим только успел встать с лавки. До двери он всё равно бы не успел добраться. Волны людей, распихиваемых в разные стороны, достигли скамейки и пред Вадимом вплотную выросла фигура под потолок, возвышаясь над толпившимися в камере. За его спиной следовала другая такая же. Почти столкнувшись носом с Вадимом, фигура склонила голову вниз, разглядывая скамью:

  - Ну, и где вы его бросили? - заорала фигура над ухом Вадима.

  - Как где? - заорал второй из-за спины. - На лавке! Где ж ещё! Валялся, как мешок. Вряд ли он сам пойдёт. Тащить опять придётся. Чёрт бы его побрал. На второй этаж.

  - Вот ещё! - снова заорали у Вадима над ухом. - Сейчас растолкаю его, пусть сам идёт. Он ведь у нас шустрый. Только никого тут нет на лавке!

  Толпа вокруг зашумела - отхлынула в разные стороны и к лавке из-за спины первого вылез второй детина:

   - Да вот тут мы его бросили, куда смотришь? Э, погоди! Куда он делся? Под лавку сполз, что ли? Нет там никого, - Вадиму надоели их вопли и возня:

  - Бойцы. Вы кого потеряли? Орден обронили боевой?

  - Слушай! - опять завопил над ухом первый. - Так вот же он!

  - Второй обернулся на Вадима и словно подавился глотком душного воздуха камеры. Он открыл рот и, не закрывая его, таращил в полумраке глаза на Вадима.

  - А ты говорил "мешок с костями" - передразнил первый детина.

   - Так он и был мешок мешком - ни рукой, ни ногой, ни головой, - выпалил второй, обдав Вадима букетом запахов водки, табака, чеснока.

  - Ну да ладно, - оправился от удивления второй. - Пусть своими ножками топает. Мы это поправим. Пока обратно со второго этажа дойдёт, в камеру мешком вернётся. Зато в следующий раз будет гвардейцев за два квартала обходить! - они оба громко заржали.

  - Эй, следуй за нами! - крикнул он Вадиму. - Ночь на дворе. А мы ходи тут за тобой, шпана! - они двинулись обратно, и Вадим пошёл следом. Вокруг молчали. Что они могли сказать, эти ребятишки? Ему было жалко их, а не себя.

  Камеру от коридора отделяли вертикальные железные прутья. В коридоре, пока Вадим жмурился от яркого света, ему нацепили наручники и тут же он получил по спине удар дубинкой.

  - Эй! Вы мне на ноги наручники наденьте, если захочешь ещё раз ударить!

   - Наденем, не беспокойся! И мешок на голову! Всё наденем! - его повели на второй этаж, но бить больше не стали. Один шёл впереди, второй сзади, громко постукивая палкой по перилам, словно проверяя её на прочность перед работой.

   Вадим без усилий поднялся на второй этаж, в полутёмный коридор с дежурным освещением. По обе стороны коридора тянулись двери. В конце коридора чёрным квадратом маячило окно, подсказывая, что за окном глубокая ночь. Только сейчас Вадим вспомнил, что завтракал давным-давно, утром, но тут его втолкнули в кабинет, и дверь за ним закрылась. Видимо, в кабинете его ждали, если конвоиры не стали тратить время на доклад.

  Полумрак кабинета скрадывал его размеры. Там горела одна настольная лампа, скупо освещая поверхность стола. Освещение кабинета не входило в её обязанности. Стол находился напротив двери. За ним окно с массивной решеткой. От двери до стола вдоль стен тянулись обшарпанные шкафы, упираясь в потолок и больше напоминая музейные экспонаты, чем офисную мебель. Все дверцы шкафов имели замочные скважины. Кабинет явно не предназначался ни для совещаний, ни для заседаний. Там была всего два стула по обеим сторонам стола. Один стул был свободен. А второй был занят хозяином кабинета. Вид сидевшего за столом никак не соответствовал окружающей обстановке. Это бросилось в глаза Вадиму, хоть он не имел представления о подобных заведениях. Хозяин кабинета был не просто толстый. Его было много и всего в нём было много. Над столом возвышалась массивная фигура в белой рубахе с закатанными рукавами, ворот расстёгнут. Толстые волосатые ручищи с толстыми пальцами. Одутловатое лицо с круглыми щеками, большие уши, широкий мясистый нос, толстые губы. На голове чёрная взъерошенная шевелюра. Сама природа постаралась придать этой фигуре неопрятный, отталкивающий вид и трудно было бы сразу придумать обстановку, подходящую для такой фигуры, да Вадиму и не до этого было.

  Если настольная лампа проливала свет в силу своих слабых возможностей, то хозяин кабинета излучал в пространство недовольство и крайнее раздражение. При виде Вадима он удивлённо выпучил глаза и фыркнул в кружку:

  - Как? Своими ногами дошёл?! А меня заставляли тебя в сознание приводить! А ещё смеют ругать нашу госгвардию за жестокое обращение с людьми! Болтуны! - он громко брякнул кружкой о стол:

  - Ну? Так и будешь стоять? Садись! - рявкнул толстяк. Его раздражению не было предела. Вместо того, чтобы до самого утра наслаждаться мгновениями в "Розовых номерах" сладкотелой Зизи, его притащили среди ночи возиться с каким-то подонком с площади. Какого чёрта? Так нет же! Надо срочно упрятать! Закон не терпит! Чего он не терпит?! Репутация лучшего следователя сыграла с ним сегодня плохую шутку. Вадим не мог знать, что толстяк был зол и на него, и на закон, и на свою репутацию. Он знал лишь то, что оказался здесь за защиту старушки и не собирался молчать.