После завтрака к нам снова зашла сборщица и заявила, что перед отправкой во Фрегию даст нам новые имена. Она гордо расхаживала в сопровождении мужчин в незнакомой темно-зеленой форме с черными нашивками. Фрегийцы. Оливковая кожа, густые темные волосы, острые подбородки. Мы, рьянцы, совсем другие. Со смесью страха и любопытства наблюдала за новыми конвоирами, гадая, солдаты они или офицеры. Меня смущали нашивки. Такие полагались командирам, но почему-то сделаны не серебряной нитью. Жаль, рядом нет тети Нэт, она бы рассказала. Я никогда фрегийцев не видела: после установления своих порядков они удалились в гарнизоны.

– Симпатичные девушки, – внезапно подал голос один из чужаков и остановился против меня. – Чья она?

Сердце пропустило удар и упало в желудок. Убеждала себя, что сборщица не отдаст, что до Храма наслаждений мы должны добраться в целости и сохранности, и дрожала. Вдруг я признана негодной для рынка, вдруг меня определили в низшие и сразу отдадут фрегийцу? Он смотрел пристально, с масленой улыбкой раздевал взглядом – отвратительное ощущение! Чтобы хоть как-то отгородиться от него, отвернулась, прижала колени к груди.

– Ничья, – флегматично отозвалась сборщица. – Отныне у нее нет ни матери, ни отца, но и владельцем пока она не обзавелась.

– Так отдай ее мне.

Вот оно! Мужчина дернулся, будто прямо сейчас собирался забрать добычу, но ладонь женщины в алом удержала его на месте.

– Повторяю, она ничья, – чуть повысила голос сборщица. – Займись делом, а не пускай слюни. Девочка наверняка попадет на торги, у тебя денег не хватит выкупить. А узнаю, что испортил товар, отрежу ненужное. Я в своем праве, ты закон помнишь.

– Помню, – раздосадовано пробормотал фрегиец и неохотно отступил.

Я мысленно выдохнула и порадовалась неведомому закону. Однако мужчину надлежало опасаться. Он наверняка затаил злобу, выместит ее на мне, а не на сборщице.

– Вот и имя тебе найдено. Эй, – женщина в алом щелкнула пальцами возле моего лица, – слышишь?

Вынырнув из безрадостных дум, подняла голову и вопросительно уставилась на нее. Сборщица широко улыбалась, хотя глаза ее оставались холоднее льда. Покушавшийся на меня мужчина отошел в тень, рядом стоял другой, столь же безучастный, как и женщина, которую он охранял.

– Я сказала, что имя тебе найдено, – Ничья.

– Ничья…

Несколько раз повторила слово, которое не походило даже не прозвище. Разве можно дать такое человеку? Подумала и осеклась. Ты не человек, Джанет, ты именно Ничья.

– Одной меньше, – с облегчением пробормотала сборщица и посетовала: – Сколько мороки с вами! Сначала выбери, потом довези, теперь еще имена. Всякий раз мучаюсь.

То есть она не в первый раз? Но тетя Нэт говорила… Усмехнулась собственной наивности. Тетя Нэт всегда казалась мне авторитетом, этаким патриархом, но что она знает о Фрегии? Не откровенничала же с ней сборщица, когда забраковала на единственном отборе, в котором участвовала тетушка? Из империи никто не возвращался, мы довольствовались слухами. Выходит, люди врали, никакая сборщица не жертва, спасающая свою жизнь, а обычная торговка. Некогда она служила в храме, не на низшей должности, разумеется, заручилась определенным доверием и теперь подвязалась за деньги поставлять девушек. Остальное… Сказка.

– Ладно, продолжим. – Сборщица отошла от меня и направилась к миниатюрной зеленоглазке. – С тобой все просто: Куколка. Рядом сидит Колючка. Ты, так и быть, Фиалка.

Женщина в алом по очереди указывала пальцем на притихших девочек и давала им имена. Чаще они отражали характер, иногда цвет волос, например, Черненькая, временами и вовсе бывали обидными: Попка, Ножны. Последнее особенно рассмешило фрегийцев. Они весело переглядывались и свистели. Получившая сомнительное имя девушка покраснела. Выходит, прозвище неприличное. Досталось оно одной из тех, кто пытался поднять руку на сборщицу. Девушка, которую сборщица лично привела в фургон, стала Подарком.

– Ну вот, – раздав новые прозвища, удовлетворенно кивнула женщина, – теперь с прошлым покончено. Услышу старые имена, накажу. А чтобы не забыли, кто есть кто, вам выдадут таблички. Терять их строго запрещается, даже якобы случайно.

Отлично придумано: теперь не удастся избежать ответственности за любой проступок. Тех же брюнеток много, а так взглянет солдат и доложит кличку. Мерзкие они, как у собак. Покосилась на фрегийцев и задумалась, обрадовались бы они, получив такие имена. Ишь, стоят довольные, посматривают свысока. Ничего, придет день, и Рьян встанет с колен.

Никогда прежде я не видела моря, и оно казалось мне пугающим. Бесконечная серая пелена, таящая в глубине смертельную опасность. Попасть из Рьяна во Фрегию можно было и по земле, но сборщица предпочла водную гладь. Очевидно, опасалась, очередного побега. Ей и так пришлось в спешном порядке брать первую попавшуюся девчонку. Та попалась ей на глаза в трактире, разносила еду.

Все случилось ночью, когда мы остановились на постой в небольшой деревушке. В темноте толком ничего не разглядишь, но по огням сосчитала, там домов пять, не больше. А еще постоялый двор с трактиром – дорога проезжая, денежная. Кандалы разомкнули, и под конвоем фрегийцев мы гуртом побрели ужинать. После сухого пайка грядущая трапеза виделась пиршеством. Мы ехали без остановок, питались тем, что припасли солдаты. Всех их на месте последнего отбора сменили на фрегийцев – подоспел отряд из ближайшего гарнизона. Сборщица не желала рисковать товаром, подстраховалась.

– Как же хорошо! – вздохнула Куколка. – Никогда не думала, что начну радоваться обычным вещам.

В прошлой жизни ее звали Ирэн, но, памятуя запрет сборщицы, я опасалась даже думать о ней как об Ирэн: вдруг с языка сорвется? За ослушание действительно наказывали. Злючка отказалась называть новых приятельниц Сладкой и Мотыльком и лишилась на день еды. Сборщица назвала свое решение милосердным, мол, во Фрегии с непокорными рабынями не церемонятся. «Вы всего лишь вещь для удовольствия, – наставляла она, прохаживаясь между фургонами на одной из стоянок. – Не имеете права на чувства и собственное мнение. Вы безропотно выполняете фантазии мужчины. Поверьте, кличка – самая безобидная из них. И чем раньше вы научитесь послушанию, тем лучше».

– Все познается в сравнении, – вздохнула я.

За время пути мы сдружились. Несмотря на специфическую внешность, Куколка оказалась умной, образованной девушкой. Ей прочили завидную партию – еще бы, ведь она из дворянской семьи. Подумать только, даже происхождение не уберегло! Хотя в наших краях родовитых аристократов нет, местные семейства не могли похвастаться богатыми угодьями и длинной родословной. Но, безусловно, Куколка-Ирэн вышла бы за человека своего круга. Странно, в ней совсем не было спеси, наоборот, общаться с ней легко, как и с Попкой. Обидное прозвище девушка получила за выдающуюся пятую точку. Оптимистка, она активно убеждала нас в том, что не все так плохо.

– Сами подумайте, – настаивала Попка-Селия, пытаясь перезаплести каштановую косу, – если бы девушки в храме быстро умирали, проводили бы отбор раз в пятнадцать лет?

Кандалы мешали, но подружка не сдавалась. Упрямая! А ведь вдобавок нас в фургон набили как селедок в бочку.

– Империя завоевала не только Рьян, – напомнила Куколка. Она получила домашнее образование, но лучше нас разбиралась в науках. – Девушки могут спокойно умирать хоть каждый день, всегда найдется замена в других странах.

– Кандидаток не хватит, – авторитетно заявила шатенка и таки исхитрилась привести волосы в порядок. – Сама подумай, им нужны только красивые и незамужние. Ну, сколько там стран твоя империя завоевала?

– Она не моя, – обиделась рыженькая. – А страны три.

– Вот! – подняла палец вверх Попка. – То есть с каждой они собирают такую же дань в двести девушек и передают в храм. Я не сильна в арифметике, но на пятнадцать лет не хватит. Выходит, никто через пару месяцев не умрет.