- Торио-сан, позвольте вам представить мою супругу, Хотару-сан. А это моя дочь, Маюри-тян. Маюри, пожалуйста, подойди поближе.

Маюри поспешно сделала несколько мелких шагов и снова опустилась на колени. В проёме двери вновь показалась Цуё с подносом в руках; она пыталась казаться скромной и незаметной, но исподволь разглядывала Торио.

Н-да, бедняге Маюри не позавидуешь. Уж на что Йомэй несимпатичный, но он хотя бы не успел постареть и обрюзгнуть, как его сводный братец. Да у этого Торио на лице написано, что он завсегдатай весёлых заведений и петушиных боёв, а до семьи ему и дела нет! Такого ли возлюбленного рисовала Маюри в своих грёзах? Эх-эх!

Разочарование Маюри было огромным. Она и подумать не могла, что отец, в любви которого она не сомневалась, решит отдать её в жёны такому напыщенному индюку! У неё чуть слёзы на глазах не выступили. «Не паникуй! – Приказала она себе. – Ты его совсем не знаешь. Может быть, это хороший, достойный человек. Мало ли, что некрасив. Ты тоже не принцесса».

- У вас очаровательная дочка! – Похвалил Торио, сально косясь на разряженную в пух и прах госпожу Акэбоно. – Речная жемчужина. Ками полевых цветов.

Маюри неловко улыбнулась, не зная, как реагировать. Отец добродушно погладил её по руке.

- Маюри-тян – очень скромная девушка, Торио-сан, и молчит она не потому, что глупа. Поверьте, она знает всё, что необходимо добродетельной жене.

- Уж прямо-таки всё? – С едва заметной иронией спросил дайнагон Ямада, кивая Цуё, чтоб подносила саке. – Многим вещам приличные девушки учатся только после замужества, Сайто-сан.

Даже Торио неловко заёрзал, удивляясь такой наглости. Министру был глубоко противен высокопоставленный грубиян, распоряжающийся в чужом в доме, как в своём личном, но чувство собственного достоинства не позволило Сайто опуститься до уровня дайнагона Ямада. Он снова сделал вид, что не расслышал, и успокоил опешившую дочь нежным пожатием руки.

Цуё принесла саке, искренне жалея, что лишена возможности незаметно плюнуть в чашки гостей. Она была куда менее терпелива, чем левый министр Сайто, и первые же реплики жениха с дружкой до крайности её разозлили.

Однако смотрины шли своим чередом. Коварная госпожа Акэбоно была неожиданно молчалива, только показывала белые нежные запястья, изящно поднося к губам чашку с чаем. У неё от природы были алые губы, и она могла сколько угодно пить и угощаться в присутствии гостей, не боясь, что размажется помада. Маюри не смела сделать ни глотка.

Торио задал невесте несколько ничего не значащих вопросов, на которые она отвечала односложно, потупив глаза. Отчаявшись втянуть её в беседу, Торио снова принялся рассыпаться в похвалах «прекрасным дамам», то и дело бросая пылкие взгляды на Акэбоно. Но та притворялась холодной и безучастной.

- Маюри, ты, кажется, что-то хотела подарить Торио-сану? – Напомнил отец.

- Да. – Покраснев, девушка вынула из-за пояса своё изделие - шёлковую салфетку с вышитыми на ней лиловыми ирисами. Маюри мало что умела делать, но вышивка ей удавалась: этой работой вполне могла бы гордиться любая опытная мастерица.

- О. Благодарю вас. – Торио небрежно взял салфетку и повертел её в руках, явно не зная, что с ней делать. – Это носовой платок, не так ли?

У Маюри вытянулось лицо.

- Нет, это вышивка для токонома. Конечно, если вы считаете, что она недостаточно хороша…

- Да нет, отчего, просто я мало в этом понимаю. А у меня для вас нет подарка, - сообщил Торио, - пока мы неженаты, подарки дарить не след. А то отдашь девушке хорошенькую вещицу, а невеста возьмёт и откажется от замужества. И что тогда? Вещица останется у неё, а ты в дураках! – Очень довольный своей остротой, жених весело рассмеялся.

- Хороша ваша дочка, чего скрывать. – Дайнагон Ямада рассматривал Маюри, как породистую лошадь на ярмарке. – Вот только жизни совсем не видывала. Поди, воспитывалась на сказочках да стишочках? А жизнь-то не такова.

- Что вы хотите этим сказать, Ямада-сан? – Без интонации спросил Сайто.

- Знает ли она, что её будущий муж через три дня выступает в военный поход?

- Знаю, - прошептала Маюри.

- А знает ли она, что должна сделать порядочная девушка, если её жениха убьют на войне?

- Отслужить заупокойную в каком-нибудь монастыре?

- Это пусть другие родственники служат, кто в живых остался. А девушка должна умереть.

Маюри вздрогнула:

- Умереть?

- Так по старинным правилам полагается. Тут много способов, - начал перечислять дайнагон Ямада, – самое красивое – проткнуть горло коротким мечом, на это мало кто способен. Ещё можно отравиться, но такая смерть гораздо менее хороша. Многие женщины предпочитают утопление, но опять же есть риск, что не поверят: скажут, что сбежала. Повешение тоже хороший способ, а эффектнее всего падение со скалы…

- По-моему достаточно, Ямада-сан! – Прервал его хозяин дома.

Но дайнагон будто не слышал:

- Ну так что, Маюри-сан? Докажите серьёзность своих намерений, раз уж собираетесь замуж. Если господина Торио убьют, что вы сделаете?

«Я бы сплясала на радостях!» – Подумала Цуё.

Но Маюри неожиданно собралась с силами.

- Я бы сделала так, как велит мне долг, Ямада-сама. Мы, Сайто, всегда выполняем свой долг – например, сейчас вы можете наблюдать, как свято чтит долг гостеприимства мой отец.

Дайнагон осёкся на полуслове, а Торио впервые проявил заинтересованность, с удивлением посмотрев на свою коленопреклонённую невесту.

- Что ж, Торио-сан, - после паузы молвил друг Императора, - вам можно только позавидовать. В такие лета – и такое отменное воспитание.

- Благодарю вас, Ямада-сама, но вы переоцениваете меня. – Кротко ответила девушка. - Отец учил, что истинно воспитанный человек никогда не обратит внимания на невоспитанность собеседника, а я не всегда следую этому правилу.

- Маюри, что с тобой? – Нахмурился Сайто. – Я не узнаю тебя!

- Простите, отец, - еле слышно прошелестела Маюри.

«Умница! Умница!» - мысленно ликовала Цуё.

- Ну полно, полно! – Поспешил вмешаться Торио. – Мы ничего не заметили. В конце концов, чего мы можем требовать от неоперившегося птенца в доме, где царствует огненная птица! – И он метнул пламенный взгляд в госпожу Акэбоно, которая – сама учтивость! – сделала вид, что не поняла, кому предназначается комплимент.

«Как всё это противно!» – подумала Маюри. Смелость, рождённая уязвлённой гордостью, уже отступила от неё, и девушка почувствовала мучительный стыд. Ещё никогда она не вела себя настолько вызывающе при гостях.

Но Сайто на то и был императорским министром, чтоб уметь сглаживать любые конфликты. На его спокойном лице не отражалось никаких сильных эмоций. Он продолжал беседовать с гостями в том безукоризненно вежливом тоне, сквозь который не может пробиться никакая язвительность, а дамы до конца встречи не произнесли более ни слова. Когда гости откланялись и ушли, по всем правилам поблагодарив хозяина дома, его прелестную хозяйку и очаровательную дочь, Маюри побрела в свою комнату, едва сдерживая слёзы. Задвинув фусума, она упала на татами и горько разрыдалась. Подоспевшая Цуё крепко обняла подругу и тоже принялась всхлипывать.

- Это ужасно, Цуё!  - Рыдала Маюри. – Ты его видела? Какой он… скользкий, мерзкий… и это мой будущий муж!

Цуё высморкалась в рукав и принялась утешать госпожу.

- Перестаньте плакать, Маюри-сама, ещё не всё потеряно! Сейчас же идите к отцу, скажите ему всё, что думаете об этой затее с супружеством. Он ведь делает это ради вас, он должен понять!

Ободрённая её заверениями, Маюри наскоро привела себя в порядок и поспешила в покои отца.

…Сайто грозно вышагивал среди своих бумаг и даже не заметил, как в комнату проскользнула дочь.

 - Отец! – Едва могла вымолвить Маюри, чьи губы опять тряслись от слёз.

Левый министр поманил её к себе и тяжко вздохнул.

- Что ж, понимаю, Маюри. Не самый приятный человек этот Торио.