Даймё: думаешь, не выйдет?

Такеси: что не выйдет – это полбеды, только как же вам теперь от неё откупиться? Обидели ведь вы девушку!

Даймё: откупиться от своей невесты?

Такеси: она же любила вас без ума, замуж за вас собиралась, хотела вам дочку и сына родить, а вы теперь жениться раздумали!

Даймё: я раздумал?

Такеси: конечно, вы!

Даймё: и то правда, неловкое положение…  Как же мне из него выпутаться, Такеси, придумай, спаси меня!

Такеси: ну разве что вы продадите своё имение, а деньги я отдам девушке.

Даймё: как – продать имение? А с чем же я останусь?

Такеси: со мной. Я вам не дам по миру пойти, вот увидите!

Даймё: я-то думал, что ты дурак, а ты светлая голова!

Даймё продаёт имение, Такеси на эти деньги устраивает пир для своей подруги. За весельем их застаёт даймё.

Даймё: ах, мошенник! Вот что ты задумал – обобрать меня до нитки! Вот я тебя поколочу!

Даймё хватается за левый бок, а меча там нет – продан. Тогда он бросается на слугу с кулаками, но тот выше и сильнее, и вскоре это слуга лупит своего хозяина, а даймё охает и прикрывает голову руками.

- Ну всё, с меня хватит, - прошипел Широ и встал в полный рост. – Что за дикая чушь!

Зрители с интересом обернулись и посмотрели на него.

- Актёры начинают играть прямо среди народа? Это что-то новенькое! – Усмехнулся старый ремесленник, сидящий рядом с мальчиками.

Широ разгневанно посмотрел на него.

- Я не актёр, и я не желаю смотреть такие гнусные сцены!

- Ну так и катись отсюда. – Преспокойно заявил какой-то крестьянин.

- Что ты сейчас сказал, сын обезьяны?  - Закричал Широ. – Я – Асакура-сама!

Вот теперь поднялся настоящий хохот. Все смотрели на Широ, никто даже не заметил, что на сцену вышли новые актёры и в растерянности замерли, не зная, начинать новый спектакль или нет.

- Ха-ха! Этот недоросток говорит, что он – Асакура-сама! – Слышалось отовсюду.

- Широ, пожалуйста… - пробормотал Юки, с тревогой глядя на искривлённые от смеха лица.

- Замолчите! Я не Асакура Райдон, я Асакура Йомэй! – Надрывался Широ.

- Что-то мы ни разу о таком не слышали.

- Я – ваш молодой господин!

- Нашего молодого господина, Торио-сама, полтора десятка лет тому назад выставили из Мино, - не прекращая смеяться, сказал крестьянин. – А ты, видно, совсем ополоумел, цыплёнок, раз решил, что ты – это он!

- Как ты меня назвал? – Ахнул Широ. – Ты, грязное животное, мерзкая обезьяна! От тебя воняет помоями!

Юки понял, что пора уносить ноги. Зрители перестали смеяться и не на шутку разозлились.

- Давайте поучим этого мальчишку, как следует разговаривать со старшими! – Закричали они.

И не выбраться бы друзьям из театра живыми, если б они не сидели у самого входа: Юки толкнул Широ к двери, заслоняя его собой от разгневанной толпы, и через секунду выскочил вслед за ним. Они бежали со всех ног, забыв про свою корову, а вслед им неслись ругательства и не самые любезные пожелания.

Обессилев, они остановились отдышаться возле уличного лотка.

- Как эти люди могут представлять такие отвратительные пьесы! – Громко возмущался Широ. – Мелкие, глупые простолюдины, они совсем забыли своё место!

Юки безнадёжно опустил голову.

- Слишком уж ты горяч, Широ. Так нельзя.

- Ты меня ещё будешь учить! Как ты посмел привести меня на представление, где слуги колотят своих господ?

- Это же народный театр, Широ, люди рассказывают о том, чего бы им хотелось…

- Ах, так? То есть все слуги мечтают издеваться над господами? И ты тоже этого хочешь?

- Нет, конечно, но…

- Хороший слуга чтит своего господина, и даже в мыслях не позволяет себе насмехаться над ним! Я попрошу Асакура-сама немедленно закрыть этот грязный театр!

Тут вышел из себя даже кроткий Юки:

- Если ты всегда так себя ведёшь, Широ, то неудивительно, что тебя пытаются отравить! – Сказав это, он сразу же захлопнул рот, но было поздно, слова уже вырвались.

Широ замер и со страхом посмотрел на друга.

- Что ты сказал?

Ничего не поделаешь, пришлось объяснять:

- Мне показалось странным, что Акико-тян умерла от удушья, а косточки у неё в горле не было. От чего же она тогда задохнулась? И она ведь ела сливы из вашего горшочка. – Юки помолчал, кусая губы. – Я ничего не говорил вам, не хотел волновать.

Злость полностью покинула Широ, он присел на корточки и уставился себе под ноги. Юки опустился на песок рядом с ним.

- А я думал, это только мои глупые страхи, - упавшим голосом сказал Широ.

- Скорее всего, так оно и есть. – Юки постарался говорить бодро. – Вставайте, Йомэй-сама, нам пора возвращаться в замок.

[1] 30, 3 см

[2]  Кодзики — крупнейший памятник древнеяпонской литературы, один из первых письменных памятников, основная священная книга синтоистского троекнижия, включающего в себя помимо «Кодзики» «Нихонги» («Анналы Японии») и сгоревшие во время пожара в 645 г. «Кудзики» («Записи о минувших делах»).

[3] Манъёсю— старейшая и наиболее почитаемая антология японской поэзии, составленная в период Нара. Другое название — «Собрание мириад листьев».

[4] Кокинсю — антология японской лирической поэзии.

[5] Инари – дух риса, богиня плодородия, в частности всех злаковых культур. По поверьям, является людям в облике лисицы.

[6] Ритуальные врата, представляющие собой ворота без створок с двумя столбами, выкрашенными в красный цвет, и двумя вогнутыми перекладинами сверху.

Глава 3 НАЧАЛО ПУТИ

Хлопотный день Юки

Утром следующего дня Юки вышел из комнаты затемно, когда Широ ещё спал. Перехватив на кухне два-три рисовых шарика из остатков вчерашнего обеда и с трудом дождавшись опускания моста, он быстро пробежал через парк и направился к деревне. У него было одно важное дело: из-за поспешного бегства от храма Инари они с Широ не успели забрать свою корову. Её могли хватиться, а обострять отношения с обитателями замка, в частности с владельцем коровы, Юки очень не хотелось.

Разумеется, когда мальчик, проделав долгий путь пешком, вышел к храму, никакой коровы у колышка уже не было, там болтался только короткий обрезок верёвки.

Сказав себе, что сдаваться рано, Юки первым делом отправился искать дом местного священника, рассудив, что тот должен находиться где-то рядом с местом служения. Ему сразу же повезло: обогнув храм, он увидел каннуси[1], сидящего на веранде, свесив ноги. Святой человек был занят: считал деньги. Юки неторопливо подошёл к нему и вежливо поклонился, но каннуси, занятый подсчётами, его не заметил.

- Да будет с вами милость богини Инари! – Самым доброжелательным голосом пропел Юки, снова поклонившись.

Священник вздрогнул и быстро прикрыл деньги руками.

- Ты кто? Вор?

- Что вы, господин, я скромный слуга дома Асакура.

Каннуси смерил его недоверчивым взглядом.

- И какое у тебя ко мне дело?

- Я пришёл за своей коровой. Видите ли, вчера мне пришлось съездить в деревню по важному поручению господина распорядителя, Сагара-сана. Приехал я на этой самой корове, но, накупив разных товаров, понял, что обратно в замок мне их не донести. Пришлось мне нанимать носильщиков, а корову я привязал вот к тому колышку возле вашего святого храма. Зная, какими карами великая богиня Инари карает всех воров, лжецов и укрывателей, я и помыслить не мог, что кто-то из паломников решится похитить мою корову. Не знаете ли вы чего-нибудь об этом происшествии?

- Откуда мне знать? – Возмутился священник. – Делать мне нечего, только стеречь чужих коров. Я что – пастух? Ничего не видел и не знаю. Впрочем, - чуть-чуть подумав, продолжил он, - сегодня на рассвете мимо меня провели корову. Действительно, припоминаю… такая рыжая, на боку пятно?