Вернув мяч на улицу, Гарри ненадолго забыл о Мэдисонах, как и всегда, впрочем. Он всех ребят со своего квартала знал, а также и то, что не у всех у них дела благополучно в семьях обстояли: кто-то из знакомых курил травку, у кого-то родители темными делишками занимались, при этом стараясь не перегибать сильно рамки. Наличие соседа-полицейского, знаете ли, сдерживало в некоей узде. И что интересно, Коломбо даже не пытались подкупить — слишком хорошо знали его честную и неподкупную натуру, так же, как и постоянство к некоторым вещам. Ну, а сам Коломбо охотно прикрывал глаза на мелкие шалости-проделки некоторых соседей, прекрасно понимая, что весь мир под контролем не удержишь.

Наконец-то вечер. Потемнело небо и зажглись фонари, в домах задвинуты шторы и зажжен свет, замерли в гаражах честные трудяги — автомобили. И собрались на кухне все домочадцы, а сегодня даже папа дома! Гарри весело смеется, глядя, как отец, увлеченный новым делом, покрикивает на Пса:

— Убей! — показывая при этом на себя. Потом, указывая на дверь, строго командует: — Целуй!

Бассет смущенно моргая, кротко и обожающе, смотрел на хозяина, откровенно не понимая, чего от него хотят… За столом во время ужина лейтенант рассказал причину своего странного поведения. Оказывается, в его новом деле раскрывается крайне необычное преступление, орудием убийства которого послужили два прекрасно дрессированных добермана, которые по специальному закодированному хозяином приказу загрызли человека. Команда «Фас» была замаскирована под невинную фразу «Розовый бутон», которую неосторожно произнесла сама жертва, искусно спровоцированная убийцей. Лейтенанту пришлось защищать собак, благо, что знакомая дрессировщица объяснила, что доберманы на самом деле нормальные собаки, а не испорченные дурным владельцем механизмы для убийства. И она же сумела переориентировать доберманов Лорел и Харди так, что они сами помогли доказать убийство, облизав лицо полицейского по той самой смертельной команде — розовый бутон! Таким образом Коломбо спас собак от усыпления и арестовал преступника.

Теперь, находясь дома, в кругу семьи, он мило дурачился, играя в дрессировщика, пытаясь воспитывать своего бассета. Гарри и Мирабель, развеселившись, начали сами изображать собачек, звонко тявкая на папу и требуя внимания вместо меланхоличного и ленивого Пса, Фрэнк вскоре хохотал, сидя на ковре и обнимая расшалившихся детей. Гарри, прижатый к груди, блаженно затих, слушая, как сильно бьется и стихает, успокаиваясь, папино сердце. Вздохнув, тихо шепнул:

— Папа, я тоже буду полицейским, ладно?

— Ладно, — улыбнулся отец и лукаво спросил: — А не передумаешь? Сам же сказал, что Энди скукоте учится.

— Я был не прав, папа, — Гарри тоже улыбнулся. — Я точно стану полицейским. Стану сильным и храбрым, как ты, и буду защищать людей.

— Ну хорошо, хорошо… — вздохнул Коломбо, зарываясь лицом в макушку. — Хорошо, сынок. Уверен, ты будешь отличным полицейским. И наша династия никогда не прервется, и много-много лет спустя по Лос-Анджелесу будет ходить всё тот же лейтенант Коломбо. Ты только должность капитана не бери, она сидячая, вот тогда ты будешь скучать за бумажной, скучной и пыльной работой.

Гарри засмеялся, отлично понимая отцовский юмор. Мирабель, зажатая под мышкой с другой стороны, запрокинула голову и звонко сообщила:

— А я буду витинаром, папочка!

— Ты ж моя прелесть! — умилился отец, целуя дочку в кудрявую макушку.

На этой милой ноте закончился вечер. Члены большой и дружной семьи разошлись по комнатам и постелям. Затихарилась под одеялом с запретной книжкой и фонариком Майя, украдкой и урывками читая дешевый женский романчик, попой чуя, что ей рано читать данную литературу, но очень уж хочется узнать, как и чем продолжатся отношения Селены и Маркуса, что такое истома, и почему она тает от поцелуев… Как видите, мысли девятилетней девочки понятно чем забиты, и для неё это сейчас самое святое.

Тринадцатилетний тощий и прыщавый Сэм корпел над разобранным радио, пытаясь припаять какую-то крошечную детальку, поглядывая в раскрытый журнал по радиотехнике, где была подробная инструкция того, как в домашних условиях и из подручных средств можно соорудить домашнюю радиостанцию. Сна у него ни в одном глазу — сон подождет, надо успеть, завтра тренировка по баскетболу…

Крепко и честно спал Патрик, набегавшийся на той самой тренировке и уставший вусмерть. Сон Гарри был неспокоен, разгоряченное за целый день беготни тело зудело и чесалось от бесчисленных укусов калифорнийских комаров, вечного бича всех мальчишек и девчонок, любящих проводить всё свободное время на улицах.

В какой-то миг сон углубился и сменил скорость, и Гарри приснился конь. Тонконогий, длинногривый, он несся по бескрайной прерии, подобно шлейфу за ним реяла густая грива на крутой гибкой шее. Какой масти конь, Гарри не мог понять — сон был бесцветный, но отчего-то казалось, что он вороной. Звуков во сне не было, но мальчика разбудило ржание. Скачущий конь вдруг прянул на него и звонко, оглушительно заржал ему прямо в лицо. Так внезапно, что Гарри рывком сел в постели, моментально просыпаясь, и с удивлением ощущая в ушах отголоски стихающего эха конского гогота.

Как странно… такое чувство, словно конь наяву проскакал-проржал мимо него прямо здесь, в его спальне. Удивленный сверх меры, мальчик откинул простынь и встал с постели, шлепая босыми ногами, вышел из комнаты и прошелся по коридору, на всякий случай проверяя — всё ли в доме в порядке, все ли на месте? Из-под двери комнаты Сэма просачивался свет, подумав, Гарри заглянул туда — вроде всё в порядке, Сэм спит, на столе горит забытая лампа, подойдя, выключил её и снова вышел в коридор. Вблизи от лестницы, Гарри почуял запах. Принюхался: пахло тухлыми яйцами. Нет, не яйцами, а чем-то пострашнее… Узнав запах, который он неоднократно ощущал при розжиге плиты, Гарри толкнул дверь в родительскую спальню. И пережил несколько минут самого настоящего кошмара наяву — родители очень долго не просыпались…

— Папа, папа, проснись! Мама, вставай! Проснитесь, мама, папа, вставайте! Про-сни-тесь!!!

Уж он и кричал им в уши, и толкал, и за руки тянул, скинув одеяла на пол — ни в какую. Наконец он просто забрался к папе на живот и отчаянно попрыгал на нем, крича в лицо. И добился-таки! Докричался-добудился! Закряхтел Коломбо, с трудом разлепил глаза и поднял с подушки тяжелую, одурманенную газом голову. Встал, пошатываясь, и, моментально поняв, что произошло, принялся открывать все окна. Гарри молча последовал его примеру. Спустившись на кухню, Коломбо завернул вентиль, перекрывая подачу газа, потом, поднявшись обратно на второй этаж, принялся будить всех детей и жену. Миссис Коломбо, как и он, долго не просыпалась, всё же их комната была в начале коридора, у самой лестницы, почти над кухней… Надышались они, крепко надышались. И если бы не Гарри…

Утечка газа, как выяснили вызванные мастера, произошла от прохудившегося шланга старенькой плиты. Хорошо ещё, что электричество не было включено, что все предусмотрительно выключили везде свет, тем самым предотвратив возможное возгорание и взрыв. Гарри гулко сглотнул, вспомнив оставленную включенной лампу на столе в комнате Сэма, а Фрэнк крепко обнял удивительного мальчика, спасшего их семью своим чутким сном. Прижавшись к папе, Гарри закрыл глаза и снова увидел его — вороного скакуна, несущегося по прерии навстречу ветру и судьбе.

====== ~ 12 ~ Ещё несколько лет ======

Смущенный вмешательством призрачного коня из мира грез, Гарри едва дожил до следующей встречи с индейцем. А увидев наставника, тут же утянул того к себе в комнату, чтобы без помех расспросить.

— Денвер, это же не значит, что я должен его призвать к себе прямо сейчас? Его же держать негде! — протарахтел мальчишка после поспешного пересказа о случившемся.

— А его не надо держать, — слабо улыбнулся волшебник. — Ему, даже материальному, не нужна конюшня.

— А что случилось? — настороженно заглянул Гарри в тревожные глаза индейца, удивленный его тоном.