А вскоре к красноармейцам Железной дивизии приехал товарищ от Ленина и вручил им за подвиги Почетное Революционное Красное Знамя. Первый знаменосец, красноармеец Щербаков, принял это знамя из рук посланца Ленина. И знамя начало свой славный долгий путь.

Каждый красноармеец отдавал частицу своего сердца знамени.

Но один красноармеец больше всех прославил знамя, и от этого знамя стало еще дороже и родней.

Это был красноармеец первого отделения, первого взвода, первой роты 216-го полка Железной дивизии — Ленин Владимир Ильич.

В двадцать первом году на собрании личного состава полка Ленин был избран почетным красноармейцем.

Полковой писарь взял новенькую служебную книжку красноармейца, обмакнул перо в чернила и с нажимом стал заполнять документ:

«Фамилия — Ленин.

Имя — Владимир.

Отчество — Ильич.

Часть войск — 216-ый имени В. И. Ленина стрелковый полк.

Номер роты или наименование команды — 1 рота.

Номер взвода — 1 взвод.

Номер отделения — 1 отделение».

Когда документ был готов, на складе для Ильича было получено обмундирование: гимнастерка, брюки и островерхая суконная буденовка с большой малиновой звездой. А так как каждому красноармейцу полагается оружие, Ильичу была выделена винтовка образца 1891 года с граненым длинным штыком.

На общем собрании выбрали делегацию, которая должна была отвезти в Москву почетному красноармейцу Ленину документ, обмундирование и оружие. Через всю страну добирались красноармейцы к своему великому однополчанину. Владимира Ильича им не удалось застать в Кремле, он чувствовал себя плохо и отдыхал в Горках. Но секретарь Ленина товарищ Фотиева приняла от делегатов полка и документ, и обмундирование, и оружие почетного красноармейца Ленина. Она заверила делегатов, что все это будет вручено владельцу.

Отныне в строй под Почетное Революционное Красное Знамя Железной дивизии встал новый боец.

Поезд подходил к большой станции. В мутном снежном тумане, как маяк, проплыла водокачка. Потом показались станционные строения. И, наконец, возник вокзал. Был день, но тучи так плотно заволокли небо, что казалось, уже наступили сумерки. На вокзале горели фонари.

Солдат Володя встал и торопливо накинул на плечи шинель.

— Пойду подышу воздухом, — сказал он.

Володя остался вдвоем с маленькой бабушкой. Старушка спала все в том же положении. Ничто не тревожило ее.

А Володя взял в руки газетную вырезку и внимательно посмотрел на отца своего дорожного знакомого, стоящего со знаменем у ноги.

Он подумал о своем знамени. Обычно, когда знамя находилось в пионерской комнате, его никто и не замечал. Оно стояло, свернутое в трубочку, скромно, как географическая карта в углу за шкафом. По большим праздникам знамя извлекали на свет. Ему оказывали почести. Рядом с ним на сцене выстраивался караул, который менялся каждые десять минут.

Но вот праздник кончался. Знамя снова сворачивали в трубочку и уносили в пионерскую комнату. Там, опустив свое красное крыло, знамя стояло до следующего торжественного дня.

И вдруг знамя дружины пропало.

Володя закрыл глаза и представил себе, как весть о пропаже знамени облетает всю школу. Незначительная весть тлеет медленно, как осиновое полено. Важная — горит, как бензин: искра мгновенно превращается в бушующее пламя.

Пропало знамя!

В школьных коридорах только и будет разговоров, что о знамени.

— Куда оно могло деться?

— Потерялось.

— Не может знамя потеряться. Его похитили.

И тут же непременно возникнет другой вопрос: кто виноват в пропаже знамени?

— Известно кто — знаменосец Вовка Бубенчик. Он бросил знамя. Вот оно и пропало.

Представив себе эти суровые слова, Володя даже поморщился.

Потом Володя Бубенец вспомнил день, когда ребята выбирали его знаменосцем. О нем говорили такие хорошие, такие красивые слова, что Володе казалось, что это говорят не о нем, а о каком-то другом Володе Бубенце — его однофамильце. А потом, когда он уже держал в руках знамя дружины, старший вожатый Саша Щеглов произнес речь… Володя напряг память и вспомнил, о чем говорил Саша.

Красное знамя!

Знамя солдат. Знамя рабочих. Знамя пионеров.

Разве не из одних нитей сотканы эти знамена?! Разве не в один цвет окрашены?! Разве солдаты не шли в бой с пионерским знаменем, и разве пионеры крепче жизни не хранили знамена солдат?!

В годы Великой Отечественной войны в Крыму фашисты схватили знаменосца подпольной комсомольской организации. И вот молодой знаменосец стоит окруженный врагами, прижимая к себе алое полотнище, оторванное от древка. Рубаха на нем порвана. На лице кровоподтеки. Грудь тяжело поднимается.

Фашисты требуют от молодого знаменосца назвать имена друзей-подпольщиков, открыть явки, указать тайники с оружием. Они хотят заставить его изменить родному красному знамени. Но разве это возможно!

Его били. Он молчал.

Его пытали. Ни слова.

Алое знамя стало еще алей от крови своего верного стража. Оно приняло на себя кровь знаменосца, но дало юноше такую силу, которую не сломить никакими пытками.

Врагов охватила тупая злоба. Они никак не могли понять, откуда в этом мальчишке столько сил. Что он, сверхчеловек?!

А знаменосец стоял перед палачами худой и тоненький, со знаменем в руках. И казалось, что в эту минуту он был и знаменосцем и древком красного знамени.

И тогда фашисты вырвали из рук комсомольца знамя. Они связали ему ноги алым полотнищем, облили бензином и подожгли.

Вспыхнуло пламя. Оно охватило знаменосца и знамя. Но, принимая эту страшную смерть, юноша не дрогнул. И только один раз разомкнулись его губы, чтобы выдохнуть последние слова:

— Со знаменем умирать легко!

Нет, знамя не может исчезнуть с лица земли. Знамя или живет, или погибает вместе со знаменосцем.

Погибает?

Нет, погибшее знамя продолжает жить в алых полотнищах тысяч знамен.

Солдат Володя вернулся в купе после того, как дежурный по станции два раза ударил в медный колокол. Он был весь в снегу, и от него веяло морозцем. В душном купе даже стало прохладнее. В это время вагон качнуло — поезд тронулся. Старушка на мгновение открыла глаза, приподнялась и, убедившись, что ничего существенного не произошло, тотчас же уснула.

А поезд набирал скорость. Колеса на стыках рельсов стучали все чаще. И вот уже безбрежный океан метели и снежных полей окружил поезд со всех сторон…

Было это во время Великой Отечественной войны.

Бой сменял бой.

Атака сменяла атаку.

А дивизия все не отходила. Если бы она действительно была из железа, фашисты давно бы изломали ее своими танками и переплавили бы своими снарядами. Но волю советских воинов было труднее сломить, чем железо. И, когда пули и осколки уносили еще одну жизнь, ряды смыкались теснее.

Бой сменял бой.

Атака сменяла атаку.

Порой на каждого советского солдата приходилось по меньшей мере пять фашистов. Но дивизия не отходила. Будто она пустила глубокие корни, вросла в землю, слилась с ней и живет одной жизнью. Когда проливалась кровь солдат, то казалось, что это ранена сама родная земля.

И только один раз дивизия оторвалась от земли. Но не для того, чтобы медленно отойти назад. Бойцы и командиры поднялись в полный рост, чтобы начать контратаку.