Джим устроился с другой стороны костра, напротив Жиля, завернувшись в несколько запасных плащей. Он до такой степени привык уже к суровой жизни этого века, что заснул практически сразу после друга.

Они проснулись на заре и позавтракали. Джим согласился на предложение Жиля проводить его до места, где их пути разойдутся.

Это снимало одну из проблем, о которой Джим задумался только тогда, когда уже собирался отправляться в путь. Раньше ему требовалось всего лишь отойти от костра в темноту, снять одежду, и он мог спокойно превращаться в дракона. Но сейчас стоял белый день, и вокруг не было даже кустов, способных укрыть начинающего мага от любопытных глаз.

Конечно, он мог оставить Жиля здесь, оттащить еду, питье и веревку с дороги в простиравшееся по обе стороны от нее открытое поле и поискать какой-нибудь овраг или яму, чтобы Жиль не увидел его превращения.

Однако прогулка по полю практически без всяких средств защиты – меч и кинжал не в счет, а Жилю он оставил все, даже щит, – была достаточно опасна.

Война длилась уже многие годы, и местные крестьяне были не менее опасны для беззащитного путника, чем разбойники с большой дороги. Конечно, вид двух конных рыцарей, вооруженных до зубов и со щитами, вполне мог отбить у крестьян всякое желание связываться. Но одинокий путешественник находился в постоянной опасности. Вот Джим и подумал, что не будет беды, если Жиль проводит его до какого-нибудь оврага или куста, оставит там и вернется назад. А Джим бы подождал с перевоплощением до тех пор, пока тот не скроется из виду.

Дойдя в своих раздумьях до этого момента, Джим внезапно ощутил сильный укол совести. Он видел, как Жиль превращался в силки. Они – братья по оружию. Больше того. Жиль не только знал, что Джим – маг, но и то, что он известен как Рыцарь-Дракон, и наверняка слышал истории о битве у Презренной Башни.

Подумав, Джим решил превратиться в дракона прямо на глазах у Жиля. Оставалась одна проблема – не напугать лошадей. Он вспомнил, как вел себя Оглоед, когда его хозяин неожиданно превратился в дракона по дороге к Каролинусу. А ведь Оглоед к тому времени уже привык к нему. Хотя, надо признаться, к превращениям Джима в дракона он так и не привык.

– Жиль, – Джим завязывал узел с едой, – для того, что мне предстоит сделать, я должен превратиться в дракона. Я не хочу пугать лошадей. Может, нам оставить их здесь, а самим немного прогуляться, чтобы я мог спокойно сменить тело?

– А? Разумеется, им не понравится, если ты станешь драконом перед самым носом у них. Думаю, если ты собираешься принять драконье обличье прямо при лошадях, то для начала придется привязать их покрепче к тому дереву, чтобы они не могли убежать.

– Так и поступим. Хорошая идея. Жиль.

Ни одного зеленого дерева поблизости не было; Жиль говорил об останках ствола, немного расщепленного молнией. Он стоял позади, не более чем в десяти ярдах от них. Друзья привязали лошадей и вместе пошли по некошеной траве, доходившей им до колен. Отойдя от животных ярдов на сто, они остановились.

– Я, наверное, уже не напугаю их, – заметил Джим.

– В любом случае, вырваться они не смогут, – ответил Жиль, наблюдая за тем, как Джим раздевается. Жиль связал одежду друга в узел и прикрепил его к готовому узлу с провиантом.

– Хорошо, повесишь все это мне на шею, когда я стану драконом.

Жиль кивнул.

Стоя нагишом, Джим мысленно написал в голове формулу и в мгновение ока превратился в дракона.

– Клянусь, – Жиль в изумлении уставился на друга, – я думал, что приготовился к тому, что увижу, Джеймс, но я не ожидал, что ты будешь таким большим драконом.

– Не знаю, отчего я такой, – отозвался Джим из драконьего тела. – Может быть, это как-то связано с моим человеческим ростом. Привяжи, пожалуйста, узел мне на шею. Спасибо. Ну, я полетел.

Жиль обвязал веревку вокруг чешуйчатой шеи Джима.

– Держится? – уточнил он, отходя на всякий случай в сторону.

– Лучше и быть не может. Пока, Жиль. Надеюсь, мы скоро увидимся.

– Я тоже, Джеймс. Попутного ветра!

Джим взмыл в небо, взмахивая крыльями, и почти сразу набрал скорость, которая изумила его в ту пору, когда он, оказавшись драконом впервые, попробовал полетать. Найдя первый же термал, он сделал плавный круг, расправил крылья и сфокусировал телескопическое драконье зрение на крохотной фигурке Жиля далеко внизу. Тот размахивал руками. Джим помахал ему в ответ хвостом.

Затем он вновь захлопал крыльями, набирая высоту. Ему пришлось немного потрудиться, прежде чем он попал в очередной поток воздуха и начал парить, ведомый чувством, влекущим его к ближайшим драконам.

Точно так же, как во время полета с Секохом в Клиффсайд, он обнаружил, что ему доставляет огромное удовольствие скользить по воздуху. Вне всяких сомнений, подумал он, этот способ путешествия наиболее приятен из всех, когда-либо изобретенных. Джим снова пообещал себе вылетать почаще на прогулку и побольше путешествовать в таком облике.

Ясный день обещал быть не по сезону теплым. Уже сейчас температура быстро росла. Это было заметно даже на высоте, фактически, если бы не ветер, возникающий при такой скорости, ему было бы даже жарковато. Но Джим чувствовал себя комфортно и всецело отдался радостному ощущению полета.

Мысли хаотично скакали с темы на тему. Сначала он подумал об Энджи, оставшейся в Англии, и пожалел о том, что не может каким-нибудь образом послать ей письмо так, чтобы оно дошло до нее прежде, чем вернется сам Джим, да и чтобы оно вообще дошло. Письма здесь просто передавались из рук в руки, пока не достигали адресата. Следовательно, если он и получал письмо, то скорее благодаря своему везению, а не закономерности. Потом Джим подумал о Жиле. Несмотря на взрывной характер рыцаря и прямолинейность, которая была свойственна и Брайену, и почти всем людям, с которыми Джиму довелось встречаться в этом мире, у Жиля оказался очень приятный характер.

По мнению Джима, это отчасти объяснялось тем, что, при всей своей, пусть даже чрезмерной, порывистости, он, как и остальные обитатели этого времени, был очень открытым, прямым и, пожалуй, простодушным человеком. В этом они все были похожи на детей. Они могли внезапно почувствовать себя безоблачно счастливыми, а в следующий момент – глубоко несчастными и, почти сразу, – разъяренными, а потом вдруг снова прийти в прекрасное расположение духа.

Для Жиля мир представлял собой нескончаемую цепочку интересных событий. Сюрпризы ждали его на каждом повороте. И дело не только в этом. Жиль рассматривал все именно как неожиданность. С его точки зрения, могло случиться все что угодно.

Часто случалось так, что, пока Джим думал о чем-то совершенно постороннем, ему в голову внезапно приходил ответ на какой-то вопрос, решить который раньше ему не удавалось. Будто кто-то на периферии его рассудка все время тщательно пережевывал проблему и, наконец, выдавал решение.

Джим обнаружил, что опять думает о Каролинусе, магии и попытке Каролинуса заставить его идти в магии своим собственным путем.

Идея, пришедшая ему сейчас в голову, отчасти продолжила прежние размышления. Магия – это не наука, а искусство. Она превращается в науку, когда прочно входит в повседневный обиход и становится доступной каждому. В этом – суть истории о сшивании шкур в одежду, приведенной в пример Каролинусом в его лекции.

Тот факт, что магия – это искусство и ничего кроме искусства, объяснял очень многое. Например, то, что в мире, по сути, нет какой-то единой магии, единого заклинания для любой ситуации. Каждый маг имеет доступ к водоему энергии, выделяемой Департаментом Аудиторства, и конструирует магические решения каких угодно проблем. В распоряжении магов нет ничего, кроме чистой энергии.

«А что такое искусство, в конце концов?» – спрашивал себя Джим. Он попробовал придумать определение, которое включало бы в себя и писателей, и художников, и актеров, и музыкантов, и композиторов, и скульпторов – всех, кто мог собраться под крылом этого слова.