Нет, не пережил бы, омега-врун, скажи ты ему такое прямо в лицо - сам бы проревел всю ночь. Хочешь убить его чувство собственными руками, придушить его, наблюдая, как единственное сердце, что бьется ради тебя - затихает, смотреть, как тускнет взгляд этого парня, как он отворачивается от тебя? А во что тогда превратится ваш секс? В нескончаемую душевную боль. Это тоже не выход. Скажи ему правду, найди правильные слова. Вот он, он стоит и ждет твоего ответа - маленький, отчаянный, готовый ко всему.

-Конечно, это не так, - начинает он сухим, треснувшим голосом, - Мне никогда не было противно с тобой целоваться. Более того, я нахожу тебя достаточно привлекательным для… всего. Дело вообще не в тебе по сути. Я не хочу делать никаких решительных шагов и давать тебе какую-либо надежду, потому что… по сути, сам еще не до конца определился со своими желаниями. Я не хочу дарить тебе эту надежду, а потом говорить, что в моем будущем нет для тебя места. У меня нет четкого видения, кто ты для меня и кем можешь стать. Но я точно могу сказать тебе, что ты мне не противен. И я не врал тебе, когда пришел тогда в твою комнату. Я ведь выпил подавители, я хотел Ван Ибо и… мне было хорошо.

Ван Ибо выглядит растерянным: с одной стороны, он понимает, что нравится господину Сяо, с другой - что тот продолжает отвергать его и держать на расстоянии, потому что запутался в себе. Херня какая-то. Он даже не знает, как на такое реагировать, чувствует себя глупо, переминается с ноги на ногу, а Сяо Чжань просто смотрит на него.

-Ладно, - неуверенно отвечает альфа, понимая, что ему нужно многое осмыслить, - Я тогда пойду. Спокойной ночи.

-Спокойной ночи, Ибо.

Когда Юноша закрывает за собой дверь, Сяо Чжань падает спиной на кровать и тяжело выдыхает.

Ван Ибо сидит всю ночь на своей постели и думает, думает… Сначала ему казалось, что все идет по плану: медленно, но верно, он приближался к господину Сяо. В его мечтах маленькие приветственные чмоки переросли бы в чувственные поцелуи, а потом и в чувственный секс, без привязки к течке. Они бы чаще занимались любовью и чаще разговаривали, они бы стали ближе и нашли точки соприкосновения. Потихоньку, он бы нашел свое место в его сердце и жизни, возможно, они смогли бы даже стать обычной парой - кто знает? Во всяком случае, в исторических романах про императора и наложницу данная схема срабатывала безотказно. Но Сяо Чжань не подпускал его к себе слишком близко. Целуя его в щеку, он чувствовал стену, которой омега отгородился от него, и волей-неволей у него закрались мысли, что, вероятно, дело в том, что в обычные дни, не усиленные течкой и безумным желанием совокупления - он не так уж и привлекателен для господина Сяо, не так и желанен. Он варился в собственном соку несколько дней, от отчаянья решил поцеловать его по-настоящему, а, когда альфу отвергли - взорвался, и вот теперь получил ответ, который не знал, как и расценить. С ним все, оказывается, нормально, он “привлекателен для всего”, но…

Но все равно держись подальше, Ван Ибо, потому что места в моем будущем для тебя нет. Так это понимать? Это господин Сяо хотел сказать своей пространной, истинно политической речью? Ибо вот ну ни хрена не стало легче. Он сидел, размышляя над всем этим, тупо глядя себе под ноги. Действительно, а какое у них может быть будущее? У молодого, перспективного директора крупной компании и… его собственности? Сейчас он почти ничто, он даже не уверен, есть ли у него какие-либо права. Чем он может привлечь такого, как господин Сяо? Что он может дать ему сейчас, кроме своего члена? Ведь он ничего не имеет, ничего не знает, не обладает талантами или какими-то умениями. Семнадцать лет он рос как сорняк, а теперь позарился на дорогой пион в королевском саду. Да кто он вообще такой? Наверное, Оскар именно так его и видит, поэтому и ненавидит до чертиков. Что ж, не хотелось признавать такое, а старикашка был прав.

И, в предрассветном сумраке нарождающегося дня, на Ван Ибо снизошло осознание важности того, чтобы найти свое призвание в этой жизни. Он должен был стать кем-то, кем-то больше, чем “собственность семьи Сяо”, или альфа-любовником, кем-то больше, чем сыном официантки и зэка, он может, а главное - хочет им стать.

Вчера он снова оттолкнул Ван Ибо - а потом всю ночь ненавидел себя за это.

“Я не хочу давать тебе надежду, а потом говорить, что в моем будущем нет для тебя места”, - благородный идиот, благодари небо, что судьба дала тебе на руки все козыри. В противном случае, ты бы валялся у него в ногах, моля лишь о том, чтобы он не уходил из твоей жизни. В твоем будущем нет для него места? А у тебя вообще будет будущее без него? Вот же идиот…

“У меня нет четкого видения, кто ты для меня и кем можешь стать” - просто форменный придурок… Нет четкого видения? Твоя близорукость стала сильнее, Сяо Чжань? Ну конечно, всего глазами не увидишь, может, в этом ты и не соврал…

Он тяжко вздыхал, сидя утром в своем кабинете и прокручивая в голове вчерашний разговор. Ему было так стыдно с утра, что он даже не пошел на свои пять минут перед будильником посмотреть на Ибо в его комнату. Лишил себя маленького утреннего удовольствия. На самом деле, к Ибо хотелось постоянно. Забраться под его одеяло, свернуться в его объятиях, вдыхая запах прямо из яремной впадины, но он одергивал себя, постоянно одергивал. Нельзя быть таким эгоистом и вести себя как потребитель. Если он и сделает этот шаг - то только со всей ответственностью за их общее будущее.

Дверь кабинета открылась, и к нему вошел Ван Ибо - в домашних шортах и худи, еще сонный, а может - невыспавшийся:

-Не помешаю? Можно?

Сяо Чжань весь подобрался и буднично махнул ему рукой:

-Заходи, присаживайся.

Ибо сел в кресло прямо перед его столом, как в день их знакомства, только теперь он сидел, вытянув ноги и обхватив себя руками.

-Ты хочешь поговорить? - с опаской спросил Сяо Чжань.

-Нет, я пришел потребовать свое желание.

-Что? - Сяо Чжань удивленно поднял брови.

-Ты должен мне третье желание, помнишь? Я придержал его, а теперь знаю, чего хочу.

Почему-то Сяо Чжань сразу почувствовал что-то недоброе, но ему ничего не оставалось, как спросить только:

-И что же ты хочешь?

-Учиться, - твердо отвечает тот.

Этого Сяо Чжань ожидал меньше всего. Желание кажется ему каким-то абсурдным, бессмысленным, он смотрит на юношу и искренне спрашивает:

-Зачем тебе это?

И парень безошибочно угадывает в его вопросе: “Зачем тебе это, если ты - всего лишь моя собственность?”, а еще: “Зачем тебе это, если ты все равно никогда и никуда не выйдешь отсюда” - в нем сразу вспыхивает ярость, он весь подбирается и, глядя омеге прямо в глаза, отвечает четко, почти обвинительно:

-Потому что я хочу этого. Потому что мне нравилась школа, пусть она и казалась мне бесполезной тогда. А теперь, когда мне не нужно беспокоиться о работе и пропитании - я полюбил ее еще больше. Учеба, предметы, учителя, одноклассники - мм, класс, обожаю!

-В школу ты не вернешься, это даже не подлежит обсуждению, - отрезает Сяо Чжань.

-Есть дистанционная форма обучения, - быстро парирует Ван Ибо. Он готовился к этому разговору, ожидал. Сяо Чжань выдыхает:

-Допустим. Так зачем тебе это, ты так и не сказал.

Ван Ибо подается вперед, пытаясь уловить его взгляд:

-Потому что хочу хоть чего-то достигнуть в этой жизни, - он говорит тихо, четко, и каждое слово камнем вины ложится в душу Сяо Чжаня, - Потому что хочу хоть кем-то стать. Потому что хочу хоть что-то представлять из себя. Потому что хочу, чтобы у меня была цель.

Сяо Чжань молчит: на душе тяжело. В общем, этого стоило ожидать. По пирамиде Маслоу(1) следом за потребностью в принадлежности стояла потребность в признании, а потом и в самосовершенствовании. Он учил это еще на первом курсе и отлично помнил. Вероятно, без оконченной школы и каких-то более высоких интересов, чем телек и секс во время течки, альфа уже не мог удовлетворить свою потребность в признании. В общем, Сяо Чжань уважал подобное: в нем самом всегда поощряли и тягу к знаниям, и тягу к изучению всего нового. Но в случае с Ибо все было очень опасно, рискованно, на грани… Он с сомнением смотрит в его решительное лицо, потом отвечает неохотно: