© Арт А., 2017

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2017

Этим летом я буду писать сказки. Я буду пить святую воду из таинственного заброшенного источника. Я буду умирать и рождаться. Я увижу свет в конце туннеля.

Мои сны обратятся в алые и голубые шелка на принцессах и полях Прованса. Мои мечты закуёт в гранит этот вечно молодой красавец, вверенный святому Петру на покровительство. Мои глаза будут закрываться и открываться, каждый раз обнаруживая новые декорации вокруг. Мои ноги коснутся вод древнего океана. Мои сказки отопрут двери, за которыми скрыты магические силы мощной ударной волны.

Это лето будет пахнуть мятой, корицей и жжёным сахаром надежды. Я приду сюда по осколкам несбывшихся желаний. Я взойду на костёр, распалённый теплом самых нежных объятий. Этим летом облака будут принимать очертания городов, о которых никто не слышал. Этим летом музыка зазвучит из каждой кованой решётки, трамвайных рельсов и пустой пивной банки.

Асфальт нагреется до предела и расплавится, разлившись в чёрное море безумства. Люди снова покроют поцелуями медь и бронзу постаментов, дерево икон и глянец фотографий. Птицы соберутся в стаи и будут молчать об этих прекрасных днях.

Если я задохнусь своей песней, моё тело поднимут и вернут к жизни те, кому захочется дослушать сказки до конца…

Это Питер, детка.

Жара, когда ждёшь дождя, и ливень, когда ждёшь ясного неба. Нагретый асфальт и пыльные дорожки. Битые бутылки на набережных и великолепные фонтаны. Белые ночи и грязное месиво под ногами. Пьяные прохожие и дворы-колодцы.

Да, это Питер. Парки и дворцы, старые ларьки, самое глубокое метро. Вечный ремонт эскалаторов. Постоянная толпа на переходе «Достоевская» – «Владимирская». Мусор под ногами и огромные театральные афиши в переходах. Пробки и перекрытые дороги. Огни большого города и тихие переулки. «Зенит» и почти всеми забытые «Отпетые мошенники».

Разведённые мосты и ночи длиной в полтора часа. Ночные разговоры и знакомые голоса. Запахи и звуки. Родные люди и случайные прохожие. Художники на Невском и «косплееры» Петра с Екатериной. Московский вокзал… ну и другие вокзалы. И ещё аэропорты, целых два. Тепло объятий и блеск глаз. Пересечение дорог, сплетение судеб. Всё это – Питер, детка. Мой город навек.

Свежий воздух Средиземноморья был в тот день необычайно мягок и приятен на вкус. Вполне возможно, что на то была какая-то особая причина, но Она её не знала. В сущности, познавать эти космические законы взаимосвязей, причины и следствия не так уж и хотелось. Мысли Её были где-то очень далеко… Так далеко, что за ними едва можно было уследить.

Пейзаж, представший Её глазам, очаровывал своей изящностью и привольностью. Небольшой прибрежный итальянский город, древние постройки, бескрайнее море. В руках Она держала букет из ярких осенних листьев, недавно собранных в парке. Подумать только, всего через пару часов они совсем утратят свою красоту и станут никому не нужными… Но Она-то этого не допустит, потому что знает: тот человек, которому предназначался букет, точно не останется равнодушным к подарку.

Последние пару часов одиночества в этом дивном городке Она намеренно решила провести здесь – в месте, где было хорошо думать и задумываться, вспоминать и улыбаться чему-то своему. И непременно держать в голове, что на закате Она уже будет стоять на вокзале, сжимая листья и смотря по сторонам, а спустя пару минут увидит такое знакомое, не стёршееся из памяти временем лицо с сияющей улыбкой и лучистым взглядом…

Она вздохнула и улыбнулась. От этих мыслей становилось теплее. Вокруг почти никого не было, только какая-то парочка бросала камешки в воду чуть поодаль, заливисто смеясь и бегая по берегу. Взглянув на них, Она усмехнулась какой-то очередной своей мысли и бросила взгляд на часы. Неожиданно черты лица Её преобразились, Она вскочила с места и быстрым шагом пошла от берега в сторону города. Пора было встречать потерянное когда-то тепло…

…Когда я видел Её последний раз, Ей было десять, и больше всего на свете Она любила бегать по полю и ловить бабочек. Как сейчас помню то лёгкое ситцевое платье, порывистые движения и неповторимую улыбку. По правде говоря, я бы никогда Её не узнал, если бы не эта улыбка, такая знакомая и близкая, из далёкого детства.

Я благодарен той случайной мысли, которая вдруг посетила Её голову и заставила улыбнуться в серой утренней толпе. Я благодарен своей памяти, которая мигом отозвалась каким-то странно знакомым чувством. Я благодарен тому, что мы оба никуда не спешили и что мне хватило смелости окликнуть Её.

И теперь мы сидим в тёплом кафе и говорим обо всём на свете. Она так изменилась… И внешне, и по характеру. Серьёзная такая, целеустремлённая, но несчастная. Конечно, об этом Она ничего не говорит, но я вижу это по Её глазам. Так хочется сказать или сделать что-то такое, чтобы видеть Её улыбку как можно чаще. И из-за этого вспоминаю всё наше детство, один эпизод за другим. Мне так нравится видеть, как в Её глазах постепенно разгорается задорный огонёк, как Она оживает и расцветает.

Вот уже я молчу и слушаю Её, смотрю, как Она греет руки о чашку чая. Надо же, а я ведь совсем забыл, как тогда мы чуть не попались в попытке выпустить кроликов из клетки… Жаль, что бедняжек так и не удалось спасти, но зато мы хотя бы пытались!

Сейчас мне кажется, что вот выйдем мы за порог – и больше никогда не увидимся, несмотря на то, что только что обменялись всеми возможными контактами. Нам обоим нравится вспоминать детство, но мы оба не спешим говорить о нашей теперешней жизни. Дальнейшие отношения к этому непременно приведут. Поэтому в целях сохранить что-то безумно светлое и тёплое в воспоминаниях, то, что можно было бы вспоминать холодными зимними вечерами, мы разойдёмся через час. Разойдёмся на всю жизнь. И если когда-нибудь ещё я увижу Её улыбку в толпе, то улыбнусь в ответ. И пройду мимо…

Наверное, нам, питерским девушкам, полагается быть с лёгкой меланхолинкой в глазах и в душе. Именно под действием осени мы становимся настоящими.

До конца лета ещё несколько дней, а осень уже пришла в город на Неве. Она в дожде, рассыпающемся по разноцветным зонтам и серому асфальту, в джинсах и куртках жителей, в печально склонившихся деревьях на аллеях, в тетрадках на прилавках гипермаркетов, в ярких букетах бабушек возле метро, в глазах таких, как я.

Мне очень нравится эта лёгкая осенняя грусть. Безумно питерская. Такая родная. Похожа на школьную подругу, о которой вдруг вспоминаешь посреди жизненных неурядиц, которой звонишь, боясь, что сменила номер… С которой сидишь в одном из многочисленных кафе за столиком у окна, смотришь сквозь стекло на дождь и говоришь, говоришь, говоришь… Вспоминаешь столько всего из прошлого: ты и не знала, что хранишь в памяти столько осколков жизни! Рассеянно перебираешь их и вдруг понимаешь, что они так похожи на осенние листья: цветные, яркие, затейливые, но… уже отжившие свой век.

И, сознавая это, ты всё же понимаешь одно: хорошо, что они есть. Такие, какими ты их видишь сейчас. Неважно, что нельзя вновь приклеить их к дереву, вернуть к жизни, повторить когда-нибудь ещё, нарисовав по шаблону. Красивый лист нужно взять в руки, прогладить утюгом и положить в книгу. Тогда он сохранится. Через годы ты решишь почитать что-нибудь давно забытое и вдруг наткнёшься на этот лист…

Старые друзья – книги с дальних полок домашней библиотеки. Общие воспоминания – яркие осенние листья. Как замечательно, когда это есть в твоей жизни.

Кто-нибудь усталый и безмерно тёплый простит мне мою меланхолию, возьмёт за руку. И тогда мы с ним пойдём в эту тёплую осень…