- По всему видно, что дыра здесь порядочная, - сказал Пыжиков, слышавший последние слова сержанта. Взглянув на помрачневшего Ромашкова, он внутренне приготовился к отпору, но Михаил промолчал и, повернувшись, направился к солдату, поившему лошадь. Петр пошел было за ним вслед, однако, оглянувшись на чемоданы, крикнул:

- Погоди! Надо же вещи отнести и жилье посмотреть?

- А зачем? - Михаил остановился. - А может быть, назад вернемся?

- Ну, хватит чудить-то, - пробормотал Петр.

- Здесь же дыра, - не унимался Ромашков. - Будем ездить до тех пор, пока не выберем место покурортней.

- Ну, до чего же ты злой! - сказал Петр в раздумье. Постояв несколько секунд, он вернулся к чемоданам и нехотя взялся за ручки.

- Разрешите помочь, товарищ старший лейтенант? - спросил Батурин.

- Позови солдата. Пусть он отнесет их в комнату, - приказал Пыжиков и нехотя зашагал к Ромашкову.

Михаил уже был у колодца и разговаривал с поившим лошадь пограничником.

- Значит, вы младший сержант? - спрашивал Ромашков.

- Так точно, товарищ капитан, младший сержант Нестеров, - ответил он густым сочным баском.

- А что же у вас вид такой? - Ромашков пристально посмотрел на его розовое в веснушках лицо, нежное и даже немного застенчивое.

Нестеров, переминаясь с ноги на ногу, оглядел забрызганные водой брюки, неловко стряхнул с колен сырые кусочки отрубей, блеснув на капитана чистотой голубых глаз, и пожал плечами.

- Однако коней убираю, товарищ капитан, - проговорил он протяжным северным говорком.

- Наказаны? - догадался Ромашков.

- Так точно.

- Давно служите?

- Второй год.

Конь уже напился, приподняв голову, нетерпеливо потянул повод. Ярко начищенные кольца недоуздка, роняя на землю дрожащие капли воды, четко звякнули.

- Стоять, дурачок! - ласково крикнул Нестеров и слегка дернул за повод.

Белоногий встряхнул головой, громко фыркнул, обдав офицеров влажной пылью.

- И много у вас было взысканий? - вмешался в разговор Пыжиков.

- Были, - снова пожимая плечами, ответил Нестеров.

- Сколько? - допытывался Петр.

- Не помню... В карточке все точно отмечено, - ответил младший сержант. Весь его облик говорил о том, что вопросы ему неприятны и отвечать на них нет никакой охоты.

- А сейчас за что наказаны? - настойчиво расспрашивал Пыжиков.

- Это мы можем узнать в канцелярии, - сказал Ромашков.

- Разрешите, товарищ капитан, обратиться? - спросил Нестеров.

- Говорите.

- Если не ошибаюсь, вы будете новый начальник заставы?

- Вы не ошиблись, - ответил Ромашков. - А это мой заместитель, - показав на старшего лейтенанта, добавил Михаил.

- Слушаюсь, - как-то невпопад ответил Нестеров и хмуро опустил голову.

Лицо его еще больше порозовело, смятая пирожком пилотка съехала к большому изуродованному уху, мочка которого была похожа на крохотный сморщенный грибок, подвешенный шляпкой вниз.

- Вы же все-таки сержант, - нарочно выпустив слово "младший", многозначительно проговорил Ромашков.

- Капитан Земцов обещал разжаловать, - глубоко втягивая воздух, сказал Нестеров.

- Далеко зашло, - покачал головой Михаил. - Что же вы такое совершили?

- Рапорт подал.

- О чем вы писали рапорт?

- По личному вопросу обращался, - с трудом выговаривая слова, отвечал Нестеров. - Насчет этого самого...

- А ты посмелее, сержант, откровенно говори, - непроизвольно переходя на "ты", подбодрил его Ромашков. Он чувствовал, что у сержанта на душе тревожно.

- Да, уж скажу начистоту. На счет расписки обращался...

- Какой расписки?

- Стало быть, обыкновенной. Просил разрешения в загс сходить.

- То есть, как это в загс? - удивленно спросил Михаил.

- Вот это развеселил! - воскликнул Пыжиков. - Значит, задумал жениться?

- Так точно, товарищ старший лейтенант, - сгребая ладонью выступившие на лбу капельки пота и поглядывая на изменившиеся лица офицеров, облегченно ответил Нестеров.

Офицеры молча переглянулись. Старший лейтенант, стараясь сдержать приступ смеха, отвернулся, нагнувшись, взял лежавший у ног кусок щебня и отбросил его к забору, где колыхалось подвешенное на веревке белье.

Капитан Ромашков, пряча улыбку в строго поджатых губах, с нарастающим интересом смотрел на Нестерова. "Так вот она "история с прачкой", - вспомнив ухмылку дежурного, подумал Михаил.

Нестеров, помаргивая светлыми ресницами, безостановочно вертел в покрасневших от солнца руках конец ременного повода, глядя куда-то в сторону.

За забором в кустарнике щебетали птички. Над пограничной вышкой кружился орел. Казалось, что в этой сонной утренней тишине можно услышать шум его крыльев. Но сейчас было слышно, как белоногий конь, пережевывая травянистую пену, позванивая колечками, словно свадебными бубенцами, мерно дышит, щекоча теплой губой солдатский затылок.

- Значит, решил вступить в законный брак? - Ромашков не мог скрыть озадаченной улыбки, потянул пальцами козырек фуражки и наклонил голову.

- Так точно, товарищ капитан, приходится, - убежденно и решительно ответил Нестеров.

- Как это приходится? Тебе еще служить больше года, - сказал Михаил, чувствуя, что своим упрямым и настойчивым взглядом солдат ставит его в тупик. За внешним смущением и подкупающей застенчивостью скрывалась твердая сила воли, сломить которую было не так-то легко.

- Я понимаю, что не положено, - пошевеливая белесыми бровями, продолжал Нестеров. - Все, товарищ капитан, понимаю. А оно выходит так, что тут моя судьба...

- Да он просто голову морочит!

- Ладно. Погоди! - движением руки Михаил остановил Пыжикова и, обращаясь к Нестерову, спросил: - Что вам ответил капитан Земцов?

- Товарищ капитан Земцов взыскание дал... Потому что я самовольно за забор вышел, тут неподалеку.

- На свидание, что ли? - снова вмешался Пыжиков.

- Так точно. Я просился два слова сказать, а капитан не отпустил.

- Можно было и здесь сказать, - посоветовал Ромашков, неприязненно думая о крепконогой прачке, которая издалека показалась ему старше сержанта лет на двадцать.

- Разве она сюда пойдет? Что вы, товарищ капитан! - поднимая на Ромашкова удивленные голубые глаза, проговорил Нестеров.

- А где она живет? - спросил Петр.

- На рыбозаводе. Пекарем работает, - ответил Нестеров.

"Значит, совсем не то, - подумал Михаил. - Черт знает, какая ерунда получилась".

- Надо же ей объяснить, - сказал он Нестерову, что до окончания службы вам жениться не полагается.

- Сто раз объяснял, товарищ капитан! Да разве втолкуешь? Не могу ждать - и все. У нее свой резон.

Нестеров глубоко вздохнул. Потрогав ладонью изуродованную мочку уха, он снял пилотку и вытер упругий, похожий на пятку подбородок, который сильно выдавался вперед и подчеркивал упрямый характер северянина. А светлые, с голубинкой глаза излучали скрытое в них лукавство и самобытный, по-мужицки расчетливый ум.

- Какой же у нее резон? - спросил Пыжиков. - Почему она так торопится?

- Да как вам объяснить? - вздохнул Нестеров. Дело тут такое, что не может она ждать целый год, вот и все.

- Если любит, так подождет, - назидательно проговорил Петр.

- Это все верно, конечно... Каждый человек любит свой мотив и поет, что ему нравится.

- А может, она того... Ну? - Подыскивая подходящее слово, Пыжиков щелкнул концами пальцев. - Может, у вас уже...

- Думаете ребенок? - перебил его Нестеров. - Нет, товарищ старший лейтенант, промеж нами ничего такого не было. Этого она не позволяет. Тут пытались некоторые хлюсты из рыбаков, да и из наших тоже. В этом деле, - Нестеров довольно улыбнулся, - она занимает пока круговую оборону... Но я понимаю, ей тоже трудновато приходится. Есть у них на заводе рыбак Брошка, бравый такой, форсун несусветный, он все время к ней ломится и на счет женитьбы сеть закидывает. Заработок у него две тыщи в месяц, да и она кое-что для свадьбы припасла. А тут и другие не прочь пришвартоваться, потому что девчат на рыбозаводе всего только две: Надежда моя и Настя, которая в зеленых штанах ходит, погоду наблюдает в своей будке и градусы в море высчитывает. Их значит две, а ухажеров - полроты. Наши киномеханики, что с вами приехали, ездят туда картину крутить и тоже не прочь заморочить голову. Офицер тут один из ПВО тоже цветочки приносит. Попробуй, утерпи... Никакая оборона не удержит. Вот она и торопит меня. А я, скажем прямо, не какой-нибудь писаный красавец, чтобы больше года еще ждать. А она такая девка, что кого хошь раскипятить может. Глядишь, томится, томится, да и сама вспыхнет, и аминь мне тогда... А я желаю расписаться и к матери моей в деревню ее отправить, вот и все. На лице Нестерова остановилась и замерла мрачноватая улыбка. Он глядел на капитана Ромашкова синеватыми, как небо, глазами и ждал ответа на свой житейский вопрос.