Радужка перестает пылать… Белые глазные яблоки вываливаются наружу на ниточках сосудов. Я начинаю смеяться от дикого удовольствия… и сплевываю кровь хомони… И вижу, как гаснут миллионы глаз… И снова темнота…
Когда голова мужчины упала мне на грудь, и сам он больше не шевельнулся, я резко выдохнула и зажмурилась.
Сколько прошло времени, не знаю. Было трудно дышать. Голова тяжелая, и поднять ее, казалось, невозможно.
«Что со мной? Почему болит все тело? Почему так тяжело дышать?..»
Открыв глаза, еще долго лежала, глядя в потолок. Темная дымка постепенно рассеивалась, стали проясняться контуры предметов. Похоже, я лежала на полу…
Я едва подняла онемевшую руку и коснулась горла, будто оно было перевязано чем-то, но ничего не ощутила пальцами, кроме того, что кожа стала очень чувствительной, будто там один сплошной синяк.
«Как же болит живот…»
Кое-как я повернула голову набок, поводила глазами по комнате, и будто сквозь мутное стекло увидела полуголого мужчину… Он сидел на диване и медленно застегивал… ширинку…
– Что со мной?– просипела я, и резкая боль пронзила нижнюю губу. Я машинально облизала ее и поняла, что та прокушена до крови.
Что-то тяжелое и горькое подкатило к горлу.
Взывая к силе воли, я заставила себя подняться, села, опираясь руками о пол, и тряхнула головой. Никогда еще не испытывала такого головокружения, будто пьяна. Сквозь шум в ушах и черные мошки перед глазами толком ничего не разобрать.
Спустя минуту зрение прояснилось, и взгляд упал вниз… на мои ноги… Бедра расцарапаны. Ни юбки, ни блузки… ни нижнего белья… На животе и груди – кровоподтеки… На левом соске запеклась кровь… Четко отпечатались…
«Зубы?!»
В ужасе я раскрыла рот, пытаясь вдохнуть, но что-то стало поперек горла…
Откуда-то из глубины сознания пришло смутное понимание случившегося. Я задрожала всем телом и согнулась пополам. Меня стошнило прямо в чьи-то туфли.
– Эй, что ты сделала?– хрипло рассмеялся хомони.– Будто в первый раз с мужчиной была…
От его голоса позыв только усилился, и я снова изрыгнула остатки завтрака. От горечи на языке захотелось сплюнуть, но сухость во рту не дала этого сделать… Я не могла поверить в произошедшее и… не могла пошевелиться. Мышцы окаменели, кровь заледенела, а вокруг все вспыхнуло синим пламенем, замерцало и рассыпалось инеем… А потом и я сама оказалась за ледяной стеной… Все стало незначительным. Чувства будто заморозило, и все происходящее наблюдала, как со стороны…
Я спокойно поднялась на ноги, нашла свою одежду, оделась. Только не хватало одной туфли.
– Вы не видели мою обувь?– сипло спросила я, медленно водя взглядом по полу комнаты.
– Посмотри на кровати,– непринужденно ответил хомони.
Найдя взглядом кровать, я нахмурилась, заметив на ней скомканное покрывало и разбросанные подушки, и отстраненно подумала:
«Почему я оказалась на полу, ведь все началось здесь?..»
– Сколько прошло времени?
– Слишком мало,– улыбнулся хомони.– Ты мне понравилась. Я ожидал, что ты невинна… Но я не расстроился: у тебя там все так горячо и узко…
Взгляд замер на моей туфле, запутавшейся в простыне, потому что прорвала ту каблуком. Я потянулась и взяла ее. Обувшись, выпрямилась, повернулась и смело взглянула хомони в глаза. Они, как и прежде, пылали, но уже слабее.
– Я была невинна,– отрешенно ответила я.
Мужчина насмешливо вскинул одну бровь и спросил:
– Решила посмотреть мне в глаза? Не боишься, что обвиню в нарушении кодекса?
– Я ведь вам понравилась… Вы не заявите,– уверенно выговорил кто-то за меня.
Хомони долго смотрел в ответ, одновременно надевая рубашку и жакет, лениво вальяжно поправляя манжеты и воротничок. И я не сводила глаз. А внутри холодная пустота.
– Это точно подмечено,– наконец рассмеялся он и похлопал по дивану рядом с собой.– Иди сюда, Саша… Я совсем не против, чтобы ты смотрела на меня… Глаза не пугают?
– Все равно они выпадут,– бесстрастно произнесла я и присела, чтобы поднять рюкзак.
– Что?– недоуменно прищурился он.
А я снова видела, как выцарапываю эти пылающие яблоки из глазниц, как сочится кровь, как хомони корчится от боли… Я почти ощущала эту вязкость на своих пальцах и слышала, как рвутся сосуды и нервы…
– Я видела, как они выпадают и гаснут… Это забавно,– ответила я.
– Что ты несешь? Забирай вещи и убирайся!– разозлился вдруг он: с чего бы это?
– Я видела, как ваше время вышло,– отвернулась я и медленно пошла к двери.– Любуйтесь миром, пока это еще возможно…
– Сумасшедшая,– насмешливо крикнул хомони, когда я уже была за порогом.– Скажи своим, что долг выплачен… Больше не смей появляться передо мной!
«Конечно! Ведь тогда я по-настоящему вырву твои глаза!»– с шипением выдохнула воздух из легких я.
Механически переставляя непослушные ноги, я спустилась в общий холл апартаментов и наткнулась взглядом на худую девчонку с огромными глазами непонятного цвета, в которых застыл лед. Нижняя губа была припухшей, на открытой шее виднелись темные следы, похожие на отпечатки пальцев…
Я потянулась рукой и к своей шее: в горле саднило… И она тоже…
Не сразу поняла, что вижу свое отражение в зеркальной стене. И поняла, что хомони сдавливал шею, чтобы не кричала. Но я и не кричала, ведь меня там не было…
«Это была не я…»– проплывала одна и та же мысль, когда я выходила из здания, шла по улице, останавливалась, чтобы понять, где вообще нахожусь.
Руки дрожали, я не могла ни на чем сосредоточиться, но только и делала, что оглядывалась, будто меня кто-то преследовал.
Не знаю, какой дорогой я пришла к остановке аэробуса, но, кажется, шла целую вечность… Не помню, как оказалась стоящей на остановке в Кане, куда шла дальше… Но поняла, что стою перед своим домом, только когда на улице зажглись фонари.
Открыв дверь, я замерла на пороге. Никогда еще так быстро отец не выходил навстречу. Он окинул меня хмурым взглядом, а в бесцветных глазах сквозило ожидание оправдания, где я столько времени разгуливала… и что-то еще. Но я смотрела сквозь него. Не могла придумать, как оправдать разбитую губу и синяки на шее.
– Где шлялась?– недовольно спросил отец.– Кто должен ужин готовить?
И только услышав его голос, я поморщилась от резкой боли в виске. Стрелой врезалась фраза, которую хомони бросил мне напоследок: «Скажи своим, что долг выплачен». Сразу вспомнился разговор отца с Игнатом о каких-то долгах на Кетаре…
Дыхание перехватило тут же, в горле запершило, а пальцы рук заледенели так, что я сама не смогла оторвать их от двери, пока отец не втянул меня в холл. И то показалось, что хрустнули суставы.
– Иди к себе и не показывайся, пока не позову,– сухо велел он и подтолкнул к лестнице.
Я медленно дошла до своей комнаты. Рука замерла на дверной ручке. Я чувствовала, что не могу собой управлять: мысли кружились черным вихрем, тело не подчинялось. И лишь услышав шорох, оглянулась. Из конца коридора на меня выжидающе смотрел Игнат.
– Я относила заказ,– зачем-то прошептала я запоздалый ответ на вопрос отца.
– Вали к себе, ненормальная,– бросил он и ушел в комнату.
Последние силы потратила на то, чтобы толкнуть дверь и спрятаться за ней. Ввалившись в комнату, едва дошла до кровати и упала на нее, будто камень.
Голова чужая… Мысли не мои… Тело не послушно… Я отключилась через секунду.
* * *
Мощные толчки внутрь меня становятся ожесточенными, я задыхаюсь от тяжести его тела, чувствую себя хрупкой и беззащитной, будто крошусь на кусочки… А хомони все шепчет что-то на древнем, чего я никак не могу расслышать, и сдавливает горло потными пальцами… Я не могу двинуться с места, парализованная страхом и насквозь прожигающим взглядом. И просто послушно лежу под ним…
С криком я проснулась в своей постели и схватилась за горло. Куда ни посмотри в темноте вспыхивали огненно-алые глазницы… Воздуха в комнате стало не хватать. Я поднялась с кровати, чуть не упав, запутавшись в сбившемся у ног покрывале, и распахнула окно.
