– Теперь я буду за тебя спокойна.
– Спасибо, Оленька! С твоей легкой руки Николай-угодник теперь будет моим небесным покровителем, а твой талисман оберегать от опасностей в морских походах. Моя судьба теперь в твоих руках.
Он встал, улыбнулся и, опустившись на колени, поочередно поцеловал её руки.
– Сегодня объявим о нашей свадьбе!
Лицо Оли вспыхнуло ярким румянцем и озарилось счастливой улыбкой. Она закрыла глаза и опустила вниз голову. Потом подошла вплотную к Алексею и сказала:
– Чему быть, того не миновать… На то воля Божья! Я согласна.
Вечером, когда все собрались в гостиной на ужин, Алексей Васильевич подошел к Марине Михайловне, низко ей поклонился и сказал:
– Прошу руки Вашей внучки и благословения на наш брак!
От неожиданности, а может быть от счастья, Марина Михайловна всплеснула руками и заплакала. Сквозь слезы она посмотрела на Олю.
– Я согласна, бабушка!
Оля стояла рядом с Алексеем Васильевичем и улыбалась.
Придя в себя, Марина Михайловна трижды перекрестила молодых и, вытирая платком слезы, сказала:
– Благословляю вас, дети мои, будьте счастливы!
– По такому случаю и выпить не грех, – сказал Иван Данилович. – Вот тебе,
Михайловна, и сон мой в руку!
Старик взметнул руки вверх и закричал:
– Анюта, Дуняшка… где Вы? Скорей сюда, несите на стол выпивку и закуску!
Он поздравил молодых и быстрым шагом направился в людскую, чтобы лично проследить за приготовлением праздничного ужина.
К молодым подошла Елизавета Петровна и поздравила с помолвкой. Она обняла Олю, подмигнула ей и шепнула на ухо:
– Поздравляю, сестрица. Рада за тебя!
Потом поцеловала Алексея Васильевича и сказала:
– Счастья Вам! Любите и берегите друг друга. Не надо ссориться по пустякам. Помните, что слово ранит быстрее, чем лечит…
– Наконец-то и мне можно поздравить Вас, – обрадовался Артамон Савельевич, подойдя к молодым. – Ну, что я тебе говорил?
Он обнял друга и сказал:
– Не одна Москва родит красавиц! Теперь ты сам убедился в этом. Не жена у тебя будет, а сущий клад: красива, умна, добра и благородна!
Артамон Савельевич подошел к Оле, смахнул с её щеки слезу и поцеловал.
– Говорят, вперед не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Однако в лице Алеши ты найдешь любящего мужа и хорошего семьянина. Поздравляю тебя, Оленька, и желаю счастья!
Торжество продолжалось до позднего вечера. Разговоры за столом шли о поездке в Москву, о венчании и свадьбе. Венчаться молодые решили в храме Покрова Пресвятой Богородицы, что стоит на реке Яузе. Там в Свиблово, в имении Хватовых венчались все предки Алексея Васильевича.
– Что-то с разговорами мы совсем припозднились. Не пора ли пойти на покой? – зевая и прикрывая рот рукой, спросил молодую хозяйку Иван Данилович.
Он посмотрел на раскрасневшуюся счастливую Ольгу и, лукаво подмигнув, добавил:
– Молодежь, конечно, против!
Оля улыбнулась, но промолчала, давая этим понять, что она не вправе решать такие вопросы. За нее ответила бабушка Марина.
– Молодежь – она и есть молодежь… С вечера не уложишь, а утром не добудишься! Это мы встаем с петухами…
4
На следующее день, рано утром, на больших празднично украшенных санях, запряженных тройкой лошадей, тронулись в путь. При выезде из ворот усадьбы Дроновых коренник споткнулся.
– Плохая примета, барин! – в сердцах сказал кучер Прохор и зло, с силой, ударил кнутом лошадь.
«Не опоздать бы на богомолье, – с тревогой на душе подумал Артамон Савельевич. – Царь опоздавших не жалует». Но когда лошади резво поскакали по накатанной дороге, он успокоился. До Троице-Сергиева монастыря было чуть больше трех верст, дорогу кучер знал хорошо, а время было ещё раннее.
– Думаю, что к началу литургии успеем, – уверенно сказал Артамон Савельевич сидящему рядом с ним дяде. – Бог даст, приедем вовремя.
– На Бога надейся, но и сам не сплошай, – засмеялся Иван Данилович. – В этом деле все зависит от дороги, лошадей и опыта кучера. Уж больно яркое солнце – не развезло бы дорогу.
Все последние дни Артамон Савельевич пропадал в монастыре и до приезда царя вместе с архиепископом Даниилом и всей монастырской братией проводил время в трудах и заботах – готовились, как и подобает в таких случаях, «не ударить в грязь лицом» перед Великим государем.
Троице-Сергиев монастырь молодой царь посещал часто, потому что считал святого Сергия Радонежского своим небесным покровителем и заступником. Каждый раз, приезжая сюда на богомолье, царь делал монастырю богатые дары и вклады, искренне веря в то, о чем говорил старец в последние годы своей жизни: «Чтобы долго жить, надо делать добро… и не только брать, но и давать».
Несмотря на все старания кучера, к началу божественной литургии путники опоздали. Артамон Савельевич понял это, когда проехали Святые ворота монастыря: никого, кроме десятка стрельцов и нескольких ратных человек в парадных доспехах, у ворот и на самой площади не было. Он сразу вспомнил про «плохую примету», о которой говорил кучер Прохор.
До Троицкого собора, где покоится прах великого Сергия Радонежского, шли пешком. «Теперь уже все равно, – думал Артамон Савельевич. – Семь бед – один ответ!»
Подойдя к собору, остановились у его стен, помолились у гробниц царя Бориса Годунова, его жены Марии Григорьевны, сына Фёдора и дочери Ксении (в иночестве Ольги).
– Вот судьба! – тихо сказал Иван Данилович. – Не приведи Господь!
Оля взяла за руку своего жениха и полушепотом сказала:
– Здесь хранится дар царя Бориса монастырю – чудотворный образ святой Троицы в золоте и драгоценных камнях. А ещё в ризнице собора хранится золотой крест с драгоценными камнями, присланный в дар преподобному Сергию Царьградским патриархом Филофеем.
Пока они пробивались сквозь толпу в храм, Алексей с интересом слушал Олю.
– Там же впервые я увидела сандалии преподобного Сергия, более тридцати лет бывшие на его ногах в гробе.
На паперти храма, ежась от холода в своих лохмотьях, стояла большая толпа нищих. Некоторые из них, особенно те, которые были здесь впервые, через полуоткрытые массивные двери старались заглянуть внутрь храма, расписанный знаменитым Андреем Рублевым и его учениками; хоть одним глазком увидеть иконостас, в центре которого красовалась рублевская «Троица».
У ворот храма Артамон Савельевич встретил сотника Якова и от него узнал, что царь решил сократить свое пребывание в монастыре и уехать в Москву сегодня после полудня.
В храме было много народа, от жары потрескивали свечи, торжественно звучала божественная литургия. Царь, окруженный высшим духовенством и ближними боярами, усердно молился.
– Как красив и как богато одет наш государь, – с восхищением шепнула Оля Алексею Васильевичу.
В это время церковный хор, слившись с сочным басом протодьякона Тихона, грянул «Славься, боже наш»… Оля и Алексей Васильевич стояли рядом и неустанно молились. Каждый из них просил Бога помочь им обрести счастье в семейной жизни.
– Господи, помоги нам! – жаркими устами шептала Оля.
Пока в храме шла служба, некоторые бояре из окружения царя выполняли его поручения. Особо важное и трудное поручение досталось начальнику стрелецких войск боярину Артамону Матвееву.
Алексей Михайлович хорошо понимал, что войны с Польшей и Швецией в ближайшие годы не избежать. Поэтому приказал воеводе Матвееву проверить готовность монастыря на случай его осады иноземцами. «Троицкий монастырь – наша опора на северо-западе России» – думал он, вспоминая, как в Смутное время монастырь дал полякам достойный отпор.
Воевода с утра обошел вокруг крепостных стен монастыря, чтобы осмотреть и лично оценить их состояние. Он знал, что замена деревянных стен каменными закончилась ещё в 1550 году и с тех пор они не обновлялись. Однако, несмотря на свой вековой возраст, все оказалось в достаточно хорошем состоянии.
Толстые каменные стены монастыря напоминали стены московского Китай-города. Они были гладкими, с тремя ярусами «стрельниц» для стрельбы из пищалей и пушек. Внизу «стрельниц» были устроены погреба для хранения пороха, запасов провизии и воды.
