Вспомним классическую шутку «тук-тук, хнык-хнык». Заключительная реплика отлично передает модель пренебрегающей привязанности у отца ребенка.

Отец: Тук-тук.

Ребенок: Кто там?

Отец: Хнык-хнык.

Ребенок: Хнык-хнык?

Отец: Перестань хныкать.

Этот пренебрежительный ответ происходит от личного жизненного опыта отца, чьи эмоциональные потребности никогда не воспринимались и не оценивались должным образом. По контрасту, когда родители реагируют чутко и заботливо, ответ выглядит совсем иначе.

Отец: Тук-тук.

Ребенок: Кто там?

Отец: Хнык-хнык.

Ребенок: Хнык-хнык?

Отец: Ох, ты плачешь? Расскажи, что случилось.

Во втором диалоге игра слов выглядит не так убедительно, но демонстрация любви и внимания убедительнее любых слов.

Второй из трех типов ненадежной привязанности – амбивалентная привязанность. У взрослых людей она приводит к другому ряду проблем в отношениях с детьми. Дети с избегающей привязанностью, которых мы только что обсуждали, обычно становятся отчужденными от других и от собственного внутреннего мира взрослыми людьми, они избегают проявления эмоций и формируют пренебрегающую модель привязанности. Для них это лишь способ выживания. Такая стратегия отчасти минимизирует привязанность через нервную реакцию отступления к левому полушарию мозга, где доминирует логика и лингвистика.

Дети с амбивалентной привязанностью становятся взрослыми людьми, живущими в атмосфере хаоса, тревоги и неуверенности. Вместо эмоциональной пустыни их реакция на жизненные пертурбации часто похожа на эмоциональный потоп. Бурный опыт восприятия достался им от родителей, которые иногда демонстрировали близкое присутствие в их жизни, а иногда не делали этого. Такое «перемежающееся подкрепление» – непоследовательность близкого присутствия родителей – фактически усиливает потребность ребенка в привязанности. Дети узнают, что они не могут все время рассчитывать на чуткость, заботливость и внимание, и эта непоследовательность оставляет их в полной неуверенности и недоумении насчет отношений с родителями и с миром в целом. В результате они становятся взрослыми людьми, без ясного ощущения внутренней надежности, стоящего за близкими отношениями. В отличие от ребенка с избегающей привязанностью, который минимизирует свою потребность во взаимодействии, ребенок с амбивалентной привязанностью усиливает это побуждение.

Давайте вернемся к голодной четырехмесячной девочке и посмотрим на нее через линзу амбивалентной привязанности. Когда она плачет, ее отец может испытывать желание оказаться рядом с ней и удовлетворить ее потребность. Но иногда его собственные чувства одерживают верх, и тогда он оказывается буквально не в состоянии своевременно ответить на призыв дочери. Если отец с пренебрегающей привязанностью равнодушно относился к своей дочери, то этот отец испытывает мощный наплыв эмоций, оставляющих его в смятении и делающих неспособным настроиться на состояние ребенка и действовать соответствующим образом. Он бежит к дочери и с расстроенным видом берет ее на руки. Стресс, который он испытывает при этом, напоминает ему о проблемах на работе и о критике начальства. Это, в свою очередь, заставляет его вспоминать о том, как мать иногда награждала его оскорбительными репликами. Из-за тревожности и неоднозначности личной истории он сомневается в своей способности быть хорошим отцом. Если пренебрегающая привязанность имеет прямое отношение к отчужденности, то привязанность озабоченного собой взрослого человека сродни смятению. Он хочет позаботиться о своей маленькой дочери, но его пугает, что он не сможет это сделать правильно. Вы можете представить, как в этой ситуации три основные системы мозга, связанные с привязанностью (система вознаграждения, регулировки телесных функций и умозрения), выходят из-под контроля. В мозге такого отца амбивалентная привязанность из детства активизирует нейронные контуры вознаграждения, угнетает его телесные функции, а способность умозрения оказывается затуманенной из-за проблем с детскими переживаниями в прошлом. Все это происходит, когда младенец плачет у него на руках, смотрит на его встревоженное лицо и ощущает напряженность его тела. Дочь впитывает внутреннее состояние отца, а поскольку оно представляет собой смесь беспокойства и смятения, она подхватывает его неуверенность в себе и реагирует соответствующим образом.

В результате этого и сотен других повторений по мере взросления малышка узнает, что она не может с какой-либо определенностью рассчитывать на восприятие и удовлетворение ее потребностей. Отец хочет проявлять близость к ней, и иногда ему это удается. Но чаще всего он оказывается настолько погруженным в свой эмоциональный мир, что не способен обеспечить дочери надежное и стабильное присутствие, в котором она нуждается. По мере того как она становится подростком и, наконец, взрослым человеком, ее самоощущение может стать очень противоречивым. Система поощрения, регулировка телесного состояния и умозрение у нее тоже не имеют прочной основы. В четырехмесячном возрасте она точно знала, что ей хочется есть. Но по мере взросления ощущение голода приобретает неврологическую связь с беспокойством и неопределенностью из-за многократных переживаний в отношениях с отцом и с его непоследовательным присутствием в ее жизни. В результате ее собственное отношение к жизни может стать нестабильным и хаотичным (при условии, что она не имела другого близкого опекуна, который обеспечивал надежную привязанность и смягчал негативные последствия от амбивалентных отношений с отцом).

Непоследовательная забота приводит к ненадежной амбивалентной привязанности.

У детей с амбивалентной привязанностью в зрелом возрасте развивается модель озабоченной привязанности. Она характеризуется беспорядочной и очень эмоциональной манерой общения в близких отношениях. Если взрослые с пренебрегающим типом привязанности обычно списывают прошлое со счетов вместе со своими и чужими эмоциями, то взрослые с озабоченной привязанностью ведут себя наоборот. Они становятся одержимыми или поглощенными своим прошлым и постоянно копаются в своих отношениях и переживаниях. Поэтому в их общении с близкими людьми всегда присутствует эмоциональная сбивчивость и значительная доля беспокойства. Часто им бывает трудно владеть собой в обществе близких людей, и они регулярно дают волю бурным чувствам, таким как гнев, негодование и страх повторения прошлых отношений. Это создает внутренний конфликт, в ходе которого необузданные эмоции иногда приводят их к необыкновенно пассивной реакции на окружающий мир, когда чувство стыда и сомнения в себе оставляет их в полном смятении. Они испытывают острую потребность в контакте, отталкивающую других людей. Это приводит к созданию петли обратной связи, подкрепляющей их впечатление о человеческой ненадежности. Их гипертрофированная тяга к привязанности наполнена тревогой и смятением. Неизбежно возникают проблемы с доверием, и цикл продолжается, закрепляя те самые внутренние состояния, которые внесли свой вклад в общую сумятицу.

Это подтверждается при сканировании мозга. Исследователи рассматривали нейронную реакцию у разных пациентов, которым показывали лица и эмоции других людей. Если люди с пренебрегающей привязанностью уделяют мало внимания лицам и эмоциям, что делает их менее способными к пониманию других людей и к сопереживанию, то люди с поглощенной привязанностью поступают наоборот. Их мозговые сканы показывают, что они уделяют лицам и эмоциям слишком много внимания, и другие люди часто воспринимают это как неуверенность в себе. Как можно ожидать, люди с надежной привязанностью находят здоровый баланс между этими двумя реакциями и уделяют соответствующее внимание отношениям и мнению других людей.