- Что ты, как можно! Проходи, родимый, сымай шубу. Вот уж не чаяла! засуетилась Матрена Дмитриевна. - А у нас тут...
- Люди, вижу, да еще с горячим угощением, - смахивая с темных усов начавшие таять сосульки, пристально поглядывая на Тимку, проговорил Лебедев.
- Угощение не про вашу честь, - буркнул Тимка.
- Ах, ваша светлость господин Берендей, чем вы тут промышляете?
- Мы завсегда на своем месте, а вот вы зачем пожаловали, не знаю, затыкая недопитую бутылку пробкой, ответил Тимка. Встретив насмешливый взгляд Лебедева, все больше злясь и мрачнея, спросил: - Пошто ночами шляетесь?
- От бурана бежали и, как твоя милость, тоже тепленького местечка ищем.
- Твое место в казачьей, гусь. А кто с тобой вторяком? - Косясь на подошедшего к печке второго путешественника, спросил Берендей.
- Товарищок мой!
- Отвечай толком.
- Уж больно ты грозен, мил человек... - Серьезные, живые глаза Лебедева открыто смеялись.
- Да разве это человек?! Господи! - Маринка отвернулась лицом к печке. Плечи задрожали.
- Ну ты, заткнись, шлюха! - крикнул Тимка.
- Эй ты, чебак, закрой хайло! - решительно крикнул Лебедев.
- А что здесь у вас происходит? - вмешался второй. Он тоже был бородат, кряжист и высок ростом. Маринке даже в голову не пришло, что это Кондрашов.
- Его спросите, - тыча в Тимку пальцем, проговорила Матрена.
Повернув от печки заплаканное лицо, Маринка торопливо и сбивчиво обо всем рассказала.
- Мда-а! - Не спуская с оторопевшего Тимки глаз, Лебедев взял из угла кочережку, взвешивая ее в руке, добавил: - Деловой инструмент! А ну-ка, сатрап Берендей, давай греби отсюда помалу.
- Остерегись, каторга! - пятясь к двери, зло крикнул Тимка.
- Таких ночных котов я всегда остерегаюсь. Забирай свое пойло и плыви, а то я человек невежливый, за борт вышвырну! - играя кочережкой, пообещал Лебедев.
Видя, что его самого могут "на бедро кинуть", Берендеев накинул на плечи шубу, грозя Лебедеву расправой, выскочил из избы.
- Василий Михайлыч, родненький мой! Я глазам своим не верю! - сквозь радостные слезы, узнав Кондрашова, причитала Маринка.
- Выходит, знакомые али сродни? - обрадованно спрашивала Матрена.
- Тетенька, милая, даже больше чем родня! А сейчас-то, в такие дни, да тут, на Витиме! Как же это так? - Слезы душили Маринку.
- Вот так, Марина Петровна. - Василий Михайлович протянул руки к печке.
- Значит, вы сюда по этапу? - с ужасом в голосе спрашивала Маринка.
- Разумеется, не добровольно. - Зная, что здесь все свои, Кондрашов коротко рассказал об аресте, о встрече с Маринкиным отцом, но о женитьбе Лигостаева умолчал.
- Выходит, по-таежному? - понижая голос, спросила хозяйка.
- Если уж говорить по правде... - Кондрашов развел руки и засмеялся в широкую, окладистую бороду.
- А что такое по-таежному, Василий Михайлыч? - спрашивала Маринка.
- Есть такой у нас таежный пачпорток, для всей полиции пригодный, засмеялась Матрена.
- Это что же, вы по чужому паспорту? - догадалась Маринка. - Как тогда?
- А тогда у меня никакого не было, - улыбнулся Кондрашов.
- Сейчас у нас документики по первому классу. Я - Лебедев, а он Курочкин.
- Ох, милые! - вздохнула Матрена Дмитриевна. - А может, вас спрятать куда? - предложила она.
- Не стоит, мы скоро исчезнем, - сказал Лебедев.
- Да как же это, куда же вы на ночь глядя? - Маринка не хотела, чтобы они так скоро ушли.
Она смотрела на заросшего бородой Кондрашова с нежностью. Казалось, что от его голоса, одежды, пропахшей махоркой, исходил запах родного амбара, знакомых кошм. Это был родной, сладостный, ни с чем не сравнимый запах!
- Может быть, вам на самом деле надо спрятаться? - спрашивала она тревожно.
- Как раз не надо, барышня, - отмахнулся Лебедев и тут же спросил: Извините, я не знаю вашего имени...
- Марина.
- А по батюшке?
- Да просто Марина!
- Так вот, Мариночка, мы прибыли сюда по важному делу. Сейчас время такое...
- Да какое такое! - Матрена махнула рукой. - Если новости какие привез, так не тяни, сынок.
- Есть и новости, тетка Матрена. - Лебедев наклонился к ее плечу. Сегодня утром на Андреевском и Успенском приисках началась забастовка.
- Да будет тебе! - Матрена замерла посреди комнаты.
- Треханем господ, вот что будет!
- Погоди, Миша, больно шибко-то не шуми. Дай-то господи! - Матрена повернулась к иконам и перекрестилась.
- Бог, Матрена Дмитриевна, не даст... А если поднесете по стаканчику чаю, а может, с морозца чего покрепче... - Лебедев подмигнул и возбужденно потер руки.
- Для такого случая все найдется! Гляди, какие дела-то завертываются.
- А у меня как сердце чуяло, что вы придете, еще с вечера угольков натушила. - Радостно поглядывая на Кондрашова, Маринка кинулась разжигать самовар.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Забастовка началась 29 февраля на Андреевском прииске, куда не так давно прибыл Архип Буланов. Судили его в Зарецке. Пристав Ветошкин состряпал дело на скорую руку, улик против Буланова оказалось явно недостаточно, ему припомнили старые грешки о подстрекательстве, которое якобы имело место во время убийства Тараса Маркеловича Суханова. Архип получил ссылку в Якутию. В бодайбинской полиции ему было определено местожительство на реке Долгадын, неподалеку от Андреевского прииска... Здешние места он знал вдоль и поперек, нашлись дружки, которые и помогли ему поступить в шахту забойщиком. Буланов с первых же дней понял, что работа и жизнь на шахтах Синего Шихана была чуть ли не райской, а Доменов по сравнению с Цинбергом казался ангелом божьим.
- Да как вы только терпите? - заходя иногда к своим знакомым, спрашивал Архип.
- А что сделаешь? - в свою очередь вопрошали они.
- Можно сделать так, чтобы от конской говядины и тухлой нельмы затошнило самих хозяев!
- А если вышвырнут во время зимы? Куда пойдешь без гроша в кармане? В тайгу? - возражали Буланову друзья.
- По-вашему, выходит, не кашлянуть, не охнуть, а смирнехонько подохнуть. Вы думаете, что придет благодетель господин Цинберг и напечет вам блинков... Он думает о вашем благе так же, как петух о законном браке... топчет каждого порознь, а вы только зады подставляете!
Его энергия и запас метких словечек были неистощимы.
