- Это Теппан, что ли, который всеми делами ворочает, аль Белозеров? Так это одна шайка-лейка. Антихристы они все! - с возмущением продолжала Матрена. - А Тимка-христопродавец в Нерпинске в рабочего из ливорверта стрелял. Был там у него еще один прихвостень по фамилии Бодель, так знаешь, что они там творили. Уму непостижимо! Про все ихние плутни и разбойство, - переходя на шепот, продолжала Матрена, - я в Петербург жалобу написала.
- И послали? - удивленно спросила Маринка.
- А как же! Не хотела тебе рассказывать, да так и быть - расскажу.
Матрена Дмитриевна долго и подробно говорила о житье-бытье на Нерпинской резиденции, потом открыла сундук, достала припрятанную на самом дне бумагу, подала ее Маринке.
- Один добрый человек сочинил да еще список оставил. Может, пригодится когда... Читай, да только после помалкивай, что списочек-то хороню.
- Ну что вы, тетя Матрена!
- Мало ли что... Мне за эту посылку ох как пришлось!..
Маринка развернула четко исписанные листы и начала читать.
Прочитав жалобу, возвратила ее хозяйке. Плотнее закутавшись в пуховый платок, прижалась к печке, тихо спросила:
- Ну и что же потом было?
- Что было... - Матрена быстро задвигала спицами. - Меня же с Нерпы и вытурили.
- Как же так, тетя Матрена?
- А вот так... Еле домишко с грехом пополам продала да сюда перебралась.
За стеной дома круто ярилась вьюга. Сквозь скрежет оторванного ставня неожиданно послышался стук в замерзшее стекло.
- Кого еще леший несет? - Матрена перестала вязать и прислушалась.
Стук повторился. Затем послышался властный, хриповатый от стужи голос:
- Отпирай!
- Он, супостат! - отбросив недовязанный чулок, прошептала Матрена.
- Кто? - У Маринки замерли широко открытые глаза.
- Берендей, кто же еще...
Матрена то кидала испуганный взгляд на притихшую, сжавшуюся в комок жиличку, то растерянно слушала ругань и крик за окном.
- Хочешь, чтоб я раму высадил?
- Отоприте, - вдруг сказала Маринка.
- Придется, - согласилась Матрена и неохотно поднялась с места.
В огромном заснеженном тулупе, крытом по овчине пушистым бобриком, в избу ввалился усатый, краснорожий от вина и мороза Тимка.
- Это что же, карга, заморозить меня решила? - Пьяно кривя толстые губы, Тимка погрозил Матрене варежкой.
- Так кто же в такую погоду по гостям шляется? - спросила Матрена, еще не зная, как поступить с таким гостем.
- Мы не шляемся, а по казенной надобности, - отрезал Тимка.
- На то день есть, - возразила Матрена.
- А ты, карга, не учи меня. Так я говорю? - Тимка подмигнул Маринке и, сняв варежку, лихо подкрутил пышный, коротко подстриженный, как у ротмистра Трещенкова, коричневый ус.
Маринка неподвижно смотрела в угол, где, шурша рваными обоями, бойко бегали по стене тараканы. От холодного воздуха, напущенного в комнату усатым Тимкой, пугливо мигала стоявшая на столе лампа.
- Ты, птица залетная, нос-то свой не отворачивай, - продолжал Тимка. - Я ведь к твоей особе пришел.
- Зачем? - покосившись на него, тихо спросила Маринка.
- Потолкуем тары-бары, разойдемся на две пары... - захохотал Тимка.
- Мне с вами толковать не о чем, - Маринка прикрыла живот пуховым платком.
- Гляди-ка! На "вы" меня величает, а? Эко, как тебя азиат образовал! - куражился Тимка. - У меня есть всякий толк. Работать завтра пойдешь, краля!
- Не может же она! - вступилась Матрена.
- Это отчего же не может?
- Хворая потому что, - ответила Матрена.
- Что-то не заметно по портрету, что хворая... Ну а ежели и есть какая болесть, мы можем снисхождение сделать... Ты, Матрена, выдь-ка в ту половину. Мне с кралечкой поговорить нады...
Тимка снял тулуп и бросил его на сундук.
- Не дури, Тимофей, - попыталась урезонить его Матрена.
Однако никакие уговоры не действовали. Издеваясь над хозяйкой, ругая ее самыми последними словами, Тимка вытащил из кармана бутылку водки и потребовал закуски. Пока Матрена ходила в сени за студнем, Маринка попыталась уйти в другую комнату, но Тимка перегородил дверь своим большим, в черном пиджаке телом, больно сдавив ей руку.
Вернулась Матрена и поставила на стол закуску.
- Ну, а теперь поди прочь, карга, - проговорил Тимка.
- Никуда я не уйду, - заявила Матрена.
- Ты что же, хочешь, чтоб я тебя на бедро кинул? - Тимка, сжав тяжелый кулак, надвигался на пятившуюся к двери Матрену.
- Уходите, тетенька, коли так... - негромко, но решительно проговорила из угла Маринка.
- Слыхала? - рявкнул Тимка. - А ты, я гляжу, вовсе не дура, быстро смекнула...
Маринка не ответила и не шелохнулась. За окошками злобно скребся о ставни ветер. Лампа вдруг вспыхнула и перестала мигать, бросая вокруг ровный свет.
- Чего стоишь в углу? - снова заговорил Тимка. Разливая водку в рюмки, прибавил: - Чай, не икона, молиться на тя не собираюсь... - Стукнув о крышку стола бутылкой, он поднялся и, косолапо ступая большими пимами, пошел на Маринку.
- Еще шагнешь - убью! - Маринка схватила кочергу и занесла ее над головой.
- Не балуй, девка!
Увидев ее темный, застывший взгляд, Тимка остановился. Красное, лоснящееся лицо его скособочилось в презрительной усмешке, но мутные, чуть прищуренные глаза зорко сторожили железную кочережку, которую крепко сжимала в руках Марина. С повисшим на плече пуховым платком она стояла в углу и настороженно выжидала.
- Ежели посмеешь... - Тимка в душе был убежден, что она посмеет и раскроит ему башку за милую душу. Он осторожно подался вперед. Кочерга поднялась и нависла над его глазами еще грозней.
- А к нам кто-то скребется, - неожиданно раздался из-за перегородки голос Матрены.
За стеной послышался яростный лай собак и резкий скрип чьих-то на снегу шагов. В окно кто-то негромко, но настойчиво постучал. Не выпуская из рук кочерги, Маринка кинулась к двери, распахнула ее настежь. По полу серым клубком пополз морозный пар и будто втащил через порог две мохнатые, заснеженные, в оленьих унтах и короткополых полушубках фигуры.
- Тетка Матрена здесь здравствует? - заслоняя широченными плечами дверь, спросил один из вошедших.
- Вот она я! Кого бог послал? - Матрена выглянула из боковушки.
- Лебедев, Дмитриевна, с Успенского. Не забыла поди?
