– Ну и хлам, – раздраженно выдохнул я, – Здесь что можно ставить венил?

– Ага! – гулко отозвался Макс и, вдруг резко распрямившись, ударился головой о какую-то полку, – Уйййй.

Я тут же оказался рядом, подхватил его под руки и вздернул вверх. Он как-то неприятно поморщился, зашипел, а потом потер ушибленный затылок.

– Эй, ты как? – спросил я его, заглядывая ему в глаза, в такие ох*енно красивые глаза, – Сколько пальцев показываю? – поднес я к его лицу ладонь, показывая четыре пальца.

– Четыре, – выдохнул он, – Да нормально всё. Просто идея в голову пришла.

– Пффф, – рассмеялся я, – Такими темпами, у тебя все идеи из головы разбегутся, не успев появиться.

Он на мои слова тоже рассмеялся. А я поймал себя на мысли, что улыбаюсь как идиот, а ещё, что мне нравится, как он смеётся, и то, что я сейчас его касался и придерживал. И как только я это понял, то сразу отдернул от него руки и отступил на пару шагов назад.

– Ну, и что за идея? – спросил я, отведя от парня взгляд.

– Это же проигрыватель, а вдруг он рабочий? Нужна пластинка! – проговорил он, оглядываясь по сторонам.

Макс бросился к ближайшим полкам и начал там рыться. А я уперся взглядом в странную картину на стене. В черной деревянной квадратной рамке блестела большая такая виниловая пластинка.

– Не это ищешь? – ткнул я пальцем в картину.

– Ага! – довольно воскликнул он и тут же снял со стены это подобие искусства.

Фролов бережно вынул пластинку и установил её в проигрыватель, щелкнул кнопкой включения, а затем аккуратно поставил лапку, или как она там правильно называется, тонарм, на винил.

Мы затаили дыхание и стали прислушиваться. Из динамика радиолы раздалось потрескивание, а затем шуршание пластинки, и вдруг мы услышали снова слова детской считалочки:

Пять, четыре, три, два, раз,

Я найду тебя сейчас.

Спой мне песенку скорее,

Сразу станет веселее.

После этого по комнате снова эхом раздался детский смех, звонкий такой. Но от этого нам почему-то стало не по себе.

Я подошел и подергал ручку двери. Заперто.

– И что теперь? – спросил я Макса.

Он неопределенно передернул плечами и тихо произнес:

– Как там было в считалке: «спой мне песенку скорее, сразу станет веселее».

– То есть, ты предлагаешь спеть? – недоуменно выгнул я бровь.

– Наверное, – задумчиво ответил Фролов, а я подошел к пианино.

– Думаю, что это стоит здесь не просто так, – задумчиво произнес я.

Я открыл крышку и в тусклом свете увидел измазанные кровью клавиши, а на внутренней стороне крышки были нацарапаны слова: «Чижик-пыжик, где ты был…». А на самих клавишах были написаны номера. И очевидно нанесены они были кровью, а точнее якобы кровью.

– Отойди-ка, – он немного потеснил меня, – Видишь, здесь номерами помечена последовательность нот, это для тех, кто не знает этой песенки и не умеет играть. Но я умею.

И он лихо пробежался своими длинными пальцами по клавишам старого дребезжащего инструмента. Одна из клавиш пианино западала и не издавала ни звука. Макс еще раз бегло прошёлся пальцами и замер именно на этой клавише. Он ловко поддел её пальцем, она оказалась не закреплена, а под ней лежал небольшой ключик.

– Отлично! – обрадовался Фролов.

А я подумал, вот откуда у него такие длинные и изящные пальцы, от которых у меня башню рвёт. Ещё и пианист!

Максим      

Как это ни странно, но я начал втягиваться, и уже даже начал немного получать удовольствие. И, глядя на Назарова, я с уверенностью мог сказать тоже самое и про него. Ему явно было интересно прохождение этого квеста. Возможно, если бы нас было бы четверо, то всё было бы быстрее и веселее, но и сейчас я чувствовал себя вполне неплохо, а прохождение второй комнаты показало, что мы вполне можем слаженно работать.

А ещё я заметил, что Назаров прекратил свои нападки и шуточки в мой адрес, и даже пару раз улыбнулся. И эта улыбка была не с сарказмом и иронией, не злой и циничной, а настоящей и искренней. Я только сейчас увидел настоящего, нормального Александра Назарова. И такой Назаров мне однозначно нравился.

После второй комнаты нас ожидал длинный коридор с тремя дверьми, и лишь одна из них была незапертой.

Мы вошли внутрь и обомлели. Перед нами была небольшая квадратная комната, обделанная светлым кафелем, местами облупившимся, а ещё он был весь забрызган кровью, типа кровью. Одиноко висящая на потолке лампочка-ильича моргала и потрескивала, создавая дополнительно жуткую атмосферу.

– Кухня, блин, – мрачно проговорил я и посмотрел на стол, где стояла гигантская мясорубка.

– За*бись, кто-то решил слепить котлетки, – мрачно пошутил Назаров и тихонько подтолкнул меня вперед, протискиваясь следом за мной.

Мы начали осматриваться по сторонам в поиске подсказки. В дальнем углу стояла допотопная газовая плита, затем пара стареньких кухонных шкафчиков, на которых лежали всякие разные ножи и тесаки, конечно испачканные кровью, а рядом с ними была раковина, в которой были какие-то потроха. Конечно, я был не совсем в этом уверен, но это очень напоминало кишки. Да, организаторы потрудились на славу, всё так натурально и жутко.

По другую сторону помещения стоял стол с той самой громадной мясорубкой и ретро-холодильник с такой округлой дверцей (точно такой же стоял когда-то у моего дедушки в гараже).

– Смотри, холодильник заперт на ключ, – заинтересованно проговорил Назаров.

– Скорее всего, следующий ключ именно там, – подумал я вслух.

А тем временем мы обследовали каждый шкафчик, каждый уголок этой кошмарной кухни.

– Да, в такой кухне я бы ни за что не стал бы готовить, – проговорил мой напарник, подходя к этой чудовищной мясорубке.

– А ты умеешь готовить? – удивился я.

– А что, сомневаешься? – озорно улыбнулся он мне, что я даже растерялся. Вот, наверное, именно такой улыбкой он одаривал понравившихся ему женщин.

– Я кстати, вполне прилично готовлю, – уверенно проговорил Назаров, – Особенно хорошо удаются первые блюда. А какая у меня получается солянка! Мммм.

– Надо же, а по тебе не скажешь, – неожиданно в резкой форме ляпнул я, а потом прикусил свой язык.

Назаров как-то весь подобрался и резко развернулся ко мне. От неожиданности я даже отступил к стене.

Он приблизился и упёр свои руки по обе стороны от моего лица и прищурился:

– Чего именно по мне не скажешь? – спросил он тихим и суровым голосом. А я вдруг растерялся и залип на его пронзительно-синих глазах.

– Ну… что ты готовишь, и вообще, – начал мямлить я.

Да что это со мной? Я словно кролик перед удавом. Я даже ощутил, как мурашки пробежали по моему телу.

– Что вообще? – снова спросил брюнет, ещё теснее прижимая меня к стене.

Я медленно сглотнул и неосознанно облизал губы, а он проследил взглядом за движением моего языка.

– Бл*ть, – тихо выругался он и отшатнулся от меня к раковине. Затем, отвернувшись от меня, медленно достал из заднего кармана брюк пачку сигарет Captain Black и чиркнул зажигалкой.

По помещению тут же распространился сладко-терпкий запах сигарет.

– Ты принес с собой сигареты? – удивился я. Хотя конечно именно сейчас меня удивляло вовсе не это, а то, что произошло буквально несколькими секундами ранее. Но очевидно мой мозг был настолько обескуражен, что проще было удивляться чему-то другому, а не тому, что я чуть не поплыл от близости этого парня.

Он сделал глубокую затяжку и обернулся ко мне, выпуская струйку дыма в сторону. Я же укоризненно покачал головой.

– Нам же сказали оставить все вещи в раздевалке. И, наверное, здесь нельзя курить, – тихо проговорил я, краснея и смущаясь от его взгляда.

– Да пох*й, – небрежно ответил Назаров, а потом протянул мне пачку, – Хочешь?

Я с сомнением посмотрел на пачку, а потом зачем-то аккуратно забрал из его пальцев его тлевшую сигарету, и затянулся. Я ощутил, как никотин заполнил легкие, как голова чуть закружилась, вытесняя всю неловкость и смущение.