Для меня все иначе – я никогда не вылетаю из Японии утром.

Только поздним вечером, после душа, кофе, минета и снова душа.

Они зовут меня «Капитан Джек Воробей». Им по двадцать, что с них возьмешь? Пока они так самозабвенно и оглушительно стонут, они могут звать меня, как угодно.

– Заняты? – спросил я экран. – И где Нат?

Ольга и Наталья работали моделями в Токио.

– Тебе нужны мы обе, не так ли? – хохотнула Ольга, повернула телефон, и в объектив попала Натали – узкая, высокая брюнетка.

– Дже-е-е-ек! – взвизгнула она. – Нам тебя не хватает! Когда в Токио?

– Не знаю, крошки. Я тоже скучаю. Так сильно, что хочу персональное шоу.

Они звонко расхохотались, глаза в темноте заискрились. Даже мне было достаточно, чтобы понять, что, возможно, мои крошки не только пьяны, как и я. Очень вероятно, что они приняли что-то еще.

– Ладно, – согласилась Ольга. – Но нам нужно найти тихое местечко, Джек. Мы на вечеринке в клубе.

– Разве? Вы никогда особо не стеснялись. – И снова взрыв хохота.

Я хорошо помнил, как они по обе стороны от меня занимались моим членом по очереди на заднем сиденье такси по дороге в отель.

– Может быть, – хохотнули они. – Тогда идем.

Камера запрыгала и задергалась, музыка стала чудовищно громкой. На экране ноутбука замелькали лестницы. Девчонки плюхнулись на диван в темном углу, а Натали пригнулась к телефону и произнесла прямо в динамик:

– Что мне с ней сделать, Джек? Что ты хочешь увидеть?

– Просто сделай ей хорошо, Нат, как ты умеешь.

Она улыбнулась и тут же накинулась на губы Ольги. Телефон взяла та, направив камеру себе между ног. Она развела их совсем немного, но и этого было достаточно, чтобы ее белые трусики вспыхнули во флуоресцирующих лампах ночного клуба. Нат сначала погладила ее по трусикам, а после отодвинула их в сторону.

Шоу для тех, кто в первом ряду, началось.

Это было куда лучше интернет-порно. А девчонки всегда отдавались процессу с куда большим энтузиазмом, чем оттраханные в три смены работницы киноиндустрии.

Нат слизывала и глушила стоны Ольги поцелуями, пока ее пальчики скользили вверх и вниз и исчезали в гладких блестящих складках. Ольга стиснула бедра за миг до оргазма, но Наталья сама шире развела ей ноги, добавила к одному пальцу второй, и тогда Ольга выдохнула на родном русском:

– Ох блин, да-а-а…

И мне снесло крышу.

Я старался не анализировать хотя бы сейчас, в эту самую минуту, пока кончал на полотенце, почему меня так переклинило на русской речи.

Я был выжат, член поник, а в голове плыл знакомый после оргазма туман. При желании можно было успеть на второй круг, потому что на экране продолжалось невероятное зрелище, о котором любой мужчина может только мечтать.

Но я так и не почувствовал удовлетворения.

– Скажи ей что-то по-русски, – попросил я Нат.

Наталья хмыкнула и начала шептать что-то, судя по всему до ужаса похабное. Я не различал слов, только рубленный ритм грубого славянского языка. И даже не смотрел на то, как Нат, в свою очередь, раздвинула ноги, позволяя теперь Ольге коснуться ее, поскольку прикрыл глаза.

Мой член оставался глухим к стонам, влажным характерным звукам скольжения пальца внутрь и наружу.

Проклятие, он среагировал исключительно на русскую речь и сразу же после первого выстрела вытянулся, как почетный караул у Мавзолея.

Хьюстон, а вот это уже капец.

– О да… – вдруг донеслось на чистом русском из коридора.

По позвоночнику пробежала искра, и я дернулся всем телом. На узнавание голоса хватило доли секунды, и это было паршиво, очень паршиво. Я ведь не превращаюсь в верную собачонку, правда?

Мигом опустил крышку ноутбука, как будто кто-то мог застукать меня за просмотром порно. Впрочем, девчонки все равно были слишком заняты друг другом.

Номер погрузился в тишину и темноту. Свет горел только в ванне. Чтобы лучше видеть девчонок в темном клубе, свет в комнате я не включал.

Может, мне просто послышался ее голос, а?

И тогда же в коридоре она тихо засмеялась, а певучий мужской голос горячим шепотом стал выводить какие-то французские вирши. Да ладно, блин! Он ей что, стихи читает?!

Меня моментально сдуло с кровати, и я приник к двери собственного номера, почти не дыша. Это была она – Элен Романова. Она гортанно смеялась, а мужской голос говорил на французском, постоянно прерываясь, как если бы ему требовались краткие мгновения на то, чтобы покрывать ее плечи и лицо поцелуями между слов.

Пикнул электронный замок соседнего от меня номера. Хлопнула дверь. Все стихло.

Не могу в это поверить.

Она. Привела. Мужика.

Нет, ну не капец ли? Меня отшила, а провести ночь решила с каким-то левым хмырем!

И этот мудак окучивает ее своим проклятым французским, от которого у любой женщины иррационально подгибаются колени. И сейчас он в ее номере, наверное, уже закончил с сонетами и перешел к трусикам.

Влажным из-за меня трусикам!

И это на его плечах сегодня будут ее ноги.

Я треснул кулаком по двери, так что член недовольно качнулся. Да, приятель. Знаю, что ты ее осуждаешь, но не убивать же лягушатника?

Я хотел уже отойти от двери, как вдруг громкий, леденящий душу визг за мгновение выпотрошил и вывернул наизнанку. В ту же секунду я схватил с двери ванной комнаты другое полотенце и вылетел в коридор.

А может, и убью.

Сначала все было нормально.

Я даже решила, что Вселенная одумалась и вот-вот загладит свою вину передо мной за паршивые прошлые сутки. Никак иначе было не объяснить эту случайную встречу в здании миссии между этажами с тем самым Полем Анри.

Француз своей тактике соблазнения не изменял. После второго бокала холодного белого вина в ресторане на набережной, куда мы направились под ручку, он пересел ко мне ближе, чтобы шептать на ухо хриплым голосом стихи Бодлера, пальцами выводя восьмерки на моем плече.

И правда, зачем мужчине менять тактику, если она вполне рабочая?

Я самоотверженно прослушала три или четыре стихотворения, а после Поль стал частить и сбиваться. Видимо, выученный репертуар подходил к концу и дольше никто из женщин не ломался. Я не стала говорить, что на этот раз можно было бы обойтись вообще без Бодлера. Я бы ему все равно дала.

Тем не менее приятно купаться в мужском внимании. Поль был вежлив и галантен, то есть играл по всем правилам соблазнения и не сообщал мне с порога, например, как хорошо мои ноги будут смотреться на его плечах. Хотя все к тому и шло, в общем-то.

К моему разочарованию, при первой встрече с Полем мое сердце не выпрыгнуло из груди, а тело не отреагировало так же стремительно, как на британца, повышая уровень влажности в трусиках, но предвкушение секса (а еще алкоголь) медленно, но верно все-таки делало свое дело.

Его легкие поцелуи в плечо и ненавязчивое поглаживание коленок подушечками пальцев хоть и не пробуждали во мне голодную тигрицу, готовую отсосать у него прямо в ресторане, но хотя бы помогли расслабиться. Принять неизбежное.

Поль удобен. Я знаю его, уже спала с ним и эта ночь ничего не испортит, даже с учетом того, что пришлось наступить на горло из-за табу о служебных романах. У нас нет и не будет отношений. Это просто приятный, надеюсь, обмен оргазмами, в котором я отчаянно нуждаюсь, и все. А значит, мне должно быть плевать, что бабочки в моем животе при виде Поля вместо того, чтобы порхать, решили дружно сдохнуть.

Знаете что, бабочки? Идите к черту.

А чтобы гарантировано потравить этих несносных насекомых, я заказала третий бокал вина, а следом и четвертый.

Отлично. Теперь никаких бабочек в моем животе. Только вино. А значит, нам пора в отель. Потому что если я выпью еще, то на коленях я буду стоять не перед мужчиной, а перед унитазом.

В лифте Поль почему-то снова решил призвать на помощь французских классиков. Он пил наравне со мной, так что, может быть, просто забыл о том, что все уже было? Или перед сексом для него это как раззадорить боксера в углу ринга? Легальная виагра?