— Она была замужем за Марком. Дело еще не закончено. Твой приятель — настоящий подонок.

Я кривлюсь и тихо стону. Марк. Многие вещи из своего прошлого во время моего заключения я затолкнул в самые отдаленные уголки памяти и не вспоминал о них, потому что не желал смешивать их с грязью, что испытал там. Но Марка я никогда не прятал. За него и за то, что разрушило нашу дружбу я держался, наказывая себя даже сильнее, чем когда-либо могли сделать террористы. То, что Тесса была именно его женой — это словно удар под дых. Это все усложняет.

— Должен ли я знать подробности? — спрашиваю я как можно более бесстрастно и продолжаю работать.

— Может быть позже.

«Позже» может означать и «никогда», потому что я не смогу остаться здесь надолго. Это больше не мой дом, даже если бы мне этого очень хотелось. Теперь это ее дом. И даже если сначала я был зол и хотел вернуть его, то сейчас знаю, что не смогу так с ней поступить. Эта женщина, кажется, насквозь хорошая, и она не заслуживает такого. Я останусь, пока верю, что это для нас обоих не в тягость. Но это не обязательно будет длиться вечно. Тесса, вероятно, все равно не собирается мириться с моим присутствием здесь. В конце концов, я незнакомец, который незвано вторгся в ее жизнь.

— Я сделала чай со льдом, — вырывает меня из раздумий ее мягкий голос.

Я поднимаю голову, и у меня на мгновение перехватывает дыхание. Она стоит у входа в сарай, держа поднос с запотевшими от жары бокалами и кувшином, в самых коротких и обтягивающих шортах, которые я когда-либо видел. Черт, эта женщина, должно быть, сошла с ума! Не то чтобы у меня была возможность наслаждаться подобным зрелищем последние пять лет.

Я облизываю свои пересохшие губы.

— Спасибо, — говорю хриплым голосом и иду к ней навстречу, чтобы взять у нее поднос.

Когда приближаюсь к ней, она смотрит мне в глаза, и я знаю, что Марк — гребаный идиот. Что бы он не натворил, но была бы она моей женой, я бы ее никогда не отпустил. Девушка, черт возьми, невероятно красива. Ее сексуальность и привлекательность прямо-таки умопомрачительны. Или после вечности без секса мои гормоны полностью сносят мне крышу.

Но она бывшая жена Марка, и не допустимо совершать одну и ту же ошибку дважды. Но если да? Может быть, мне следует держаться подальше от нее, потому что я не хочу узнавать, совершу ли я ту же ошибку во второй раз.

Тесса

Лиам стоит передо мной и перехватывает поднос. В каком-то смысле потеряв способность контролировать свои пальцы, я вдруг не в силах выпустить тот из рук. Вместо этого я неотрывно смотрю на его широкую, обнаженную, измазанную машинным маслом, покрытую испариной и блестящую на солнце грудь. Мне действительно приходится собрать все возможные силы, чтобы отвести от него взгляд и отпустить поднос. Вероятно, мне нужно извиниться, потому что, судя по его широкой улыбке, моя кратковременная потеря контроля не ускользнула от его внимания.

Я отвожу взгляд и делаю два шага назад, чтобы выбраться из опасной близости. Парней, подобных ему, красивых, хорошо сложенных, молчаливых и глубоко внутри потрепанных и сломленных жизнью, мне должно было бы быть уже достаточно. Я уже это проходила. Тем не менее, мои гормоны явно сходят с ума, когда я нахожусь рядом с ним.

Лиам поворачивается к маленькому столику, отталкивает кучу разнообразных инструментов, наваленных на столешнице, затем ставит на их место поднос. Когда он поворачивается ко мне спиной, у меня непроизвольно вырывается шокированный звук, и в ужасе я шлепаю ладонью по губам. Его спина покрыта шрамами. Глубокими, рваными шрамами. Я никогда не видела ничего подобного, да и где? Похоже, Лиама секли. Шрамы сплетаются в сеть ужасных мук — свидетельство жестокости, которые он, должно быть, вынужден был сносить. Я так шокирована, что мои легкие покидает воздух. Лиам поворачивается ко мне и замечает, как я пялюсь на него. Моя душа болезненно рвется на части, и он, должно быть, улавливает негодование на моем лице, потому что мне не удается достаточно быстро взять под контроль свои эмоции.

— Извини, — быстро прошу прощения. — Я просто не ожидала подобного. Это как-то застало меня врасплох.

Я с мукой отвожу взгляд в сторону. Как бестактно с моей стороны реагировать таким образом, но я действительно не могла это остановить. Это просто вырвалось из меня.

Он концентрируется на наполнении стаканов холодным чаем и подходит ко мне с двумя стаканами.

— Все в порядке, я когда-нибудь привыкну к тому, что люди так реагируют, — говорит он со смехом, одной рукой протягивая стакан мне, другой — Джорджу, качающему головой.

— Может быть позже. Я гляну на животных.

Джордж покидает сарай и оставляет меня наедине с Лиамом. Когда я это понимаю, мой пульс учащается. Каждая секунда рядом с Лиамом все больше укрепляет ощущение, что долгое время, проведенное наедине с Джорджем, должно быть, лишило меня способности общаться с другими людьми, потому что сейчас я стою здесь со стаканом в руке и чувствую себя совершенно беспомощной.

Что сказать мужчине, который думает, что я плавлюсь от жалости? Я понимаю, что жалость — это именно то, чего не хотят по отношению к себе многие люди, которые видели и пережили ужасные вещи. За исключением, возможно, Марка, который извлекает выгоду из сострадания окружающих его людей. Его жизнь основана на сострадании к нему, только потому что мать бросила его, когда он был ребенком. Сострадании, потому что его жена не ведет себя, как должна. Сострадании, потому что его карьера футболиста провалилась.

Лиам с ухмылкой поднимает стакан к губам и пьет, при этом конденсат капает на его испачканную грудь, что снова, как магнитом, притягивает мой взгляд. Я тоже делаю быстрый глоток, чтобы собраться и снова не потерять контроль.

— Могло бы быть, от моей бабушки, — довольно говорит он.

— Она дала мне свой рецепт, — объясняю я, делая еще один глоток, чтобы успокоиться.

— Наверняка со мной будет нелегко, — говорит он. — Я не очень общительный парень, но, в любом случае, спасибо.

— Значит нас теперь двое.

Он улыбается мне, затем глотает, и я, словно в трансе, наблюдаю за его кадыком, который медленно движется вверх-вниз. Это невероятно, я только что неподобающе повела себя, а теперь, несколько секунд спустя, стою здесь и жажду провести языком по его шее. Это неправильно. Абсолютно, совершенно неправильно! У этого мужчины есть другие проблемы, с которыми ему приходится в данный момент справляться. Я — проблема, которую он не должен иметь. И он — проблема, определенно, не нужная мне.

— Эти штаны, — говорит он, улыбаясь уголком рта, — самое прекрасное, что мне посчастливилось лицезреть за очень долгое время. — Он с интересом скользит взглядом по моим голым ногам.

Это не чувствуется ни капельки неудобно, а скорее вызывает покалывание во всем теле. И это именно то, чего я не могу допустить.

— Пока это относится только к штанам, мы поладим, — отвечаю я и поспешно покидаю сарай. Шорты могут сто пятьдесят раз нравится ему. То, что внутри — навсегда завязало с мужчинами. Я наслаждаюсь их видом, иногда у меня возникает желание пофлиртовать, но дальше этого я ничего не позволяю. Слишком глубоки раны, нанесенные Марком.

***

Большую часть дня Джордж и Лиам работали над старым трактором, в то время как я наблюдала за ними с крыльца, изредка дополняя свою новую статью или читая любовный роман, из-за которого я то и дело бросала любопытные взгляды на Лиама, сравнивая его с героем книги.

Честно говоря, я вполне могу представить Лиама таким же, как многие вымышленные персонажи: смелым, любящим, интересным, героическим, и, прежде всего, романтичным мужчиной. Но исходя из моего опыта, я знаю, что в действительности большинство мужчин не имеют ничего общего с тем, о чем мы, женщины, читаем в книгах. И именно поэтому у меня сосет под ложечкой, когда ловлю себя на том, что снова наблюдаю за ним, теряясь в его суровой, привлекательной внешности и в той тайне, что его окружает.