— Нет, Гарри не будет так обращаться с Лиамом, — вмешивается Маргрет, уперев руки в боки. — Ты должен быть счастлив, что после развода Тесса из вежливости сдерживалась, избегая тебя и всех остальных придурков.

— Это мой магазин, — невозмутимо говорит Гарри и просто отворачивается. Гарри не тот мужик, что позволяет женщинам ему указывать.

Тесса испускает яростный рык, затем кладет на ленту сто долларов и упаковывает нашу покупку.

— Сдачи не надо, — кричит она на весь магазин, и почему-то я горжусь ею.

Большую часть времени Тесса была молчалива, и я подумал, что Гарри так сильно пугает ее, что она просто покорится своей судьбе. Но она, определенно, не боится его, о чем я могу судить по молниям в ее взгляде, и поражении в его. Значит от визитов в городок ее удерживает вовсе не страх.

— Спасибо, — говорю я, все еще улыбаясь, когда мы подходим к машине, сгружая покупки в кузов грузовика.

— За что? — удивленно спрашивает Тесса.

— За то, что добыла для меня стейк.

— Ты это заслужил.

Она скрещивает руки на груди и смотрит на главную улицу.

Я пользуюсь случаем, и скольжу взглядом по ее голым ногам. Эти шорты — действительно отличное изобретение. У Тессы слегка загорелые, стройные, совсем не худые бедра.

— Ты объяснишь мне, что только-что произошло?

Тесса пожимает плечами, затем смотрит на меня. На ее лбу выступили капли пота. В настоящий момент я не уверен, что именно — летняя жара или напряжение — терзает ее так, что грудь Тессы тяжело поднимается вверх и вниз при каждом вздохе. Она глубоко вдыхает.

— Это несправедливо, — восклицает Тесса дрожащим голосом. — Он никогда не поддерживал меня, даже когда все было не так уж плохо, — она качает головой и фыркает, — Я не хочу говорить об этом. Поехали.

Мне хочется застонать от разочарования, когда Тесса снова закрывается от меня. Только у меня появилась надежда, что она откроется, как все улетучилось. Но проявление разочарования, вероятно, ни чему не помогло бы, поэтому я проглатываю свою реакцию и киваю.

Глава шестая

Тесса

— Мне кажется странным сидеть здесь снова, наблюдая, как садится солнце.

Мы с Лиамом сидим на веранде перед домом, глядя на закат. С момента, как Джордж ушел, между нами возникло какое-то странное напряжение. Я не уверена, то ли это от ощущения покалывания на коже, словно от тысяч крошечных насекомых, потому что Лиам сидит рядом со мной, и я отчетливо осознаю, что мы одни, то ли от того, что он ожидает от меня объяснений по поводу произошедшего в городе. Во время еды он не сказал ни слова, но теперь мы наедине, и уверена, что он ожидает, что я что-то скажу. Мне нужно это сделать, но чувство скованности не позволяет открыться, потому что нелегко доверять кому-то подобные вещи. Ни кому-то чужому, ни многолетнему знакомому.

Я едва дышу, размыкая губы и стараясь выдавить из себя первые слова. И чем больше пытаюсь, тем сильнее становится ощущение, сдавливающее грудь, словно пластиковый пакет на голове или веревка на шее.

— Закат здесь красивый. Думаю, именно поэтому я так сильно полюбила это место, — вместо этого говорю я, и эти слова удивительно легко соскальзывают с губ.

Потому что они ничего не значат. Они ни о чем и не представляют для меня опасности. Из-за них Лиам не может меня ненавидеть. Это просто слова, что говорят все, которые каждый произносит не напрягаясь. Те слова, которые я на самом деле должна сказать ему имеют слишком большое значение. И как только я произнесу их, они могут все между нами изменить. Меня пугает мысль, что Лиам сможет увидеть меня другими глазами.

Лиам наблюдает за мной, пока я раздумываю о том, смогу ли поведать ему, кто я есть на самом деле. Он сидит в кресле-качалке рядом со мной. Нас разделяет только маленький белый столик, на котором стоят наши напитки. Лиам пьет пиво. Я — домашний лимонад. Мужчина вытянул ноги в ковбойских сапогах, на нем надеты старые выцветшие джинсы и чёрная футболка, которая слишком тесна для него. Это одежда из шкафа в его комнате. Перед отъездом его тело, должно быть, было намного менее мускулистым.

— Расскажи мне о том, что происходит в городе, — не выдерживает он, и это делает меня несчастной. Я очень надеялась, что он забыл свои слова о том, что желает все узнать сегодня вечером. Но как он мог забыть это после всего, что пережил сегодня?

Я крепко сжимаю губы. Говорить об этом. Не знаю.

— Твоя футболка для тебя слишком узкая, — произношу я с усмешкой.

— У меня с собой мало вещей, поэтому пришлось надеть то, что нашлось в шкафу. — Лиам усмехается и смотрит на себя вниз, где черная ткань футболки плотно обтягивает его мышцы. — Нужно будет пройтись по магазинам.

— Иногда мы с Джорджем сидим здесь по вечерам. Он пьет свой скотч, а я пишу статью или книгу. Мы говорим о ранчо и о том, как было здесь раньше.

— Джордж много говорит о прошлом. Обо мне тоже?

Я тихо смеюсь и киваю.

— Да, я знаю, например, что Марк и ты курили в сарае, а Джордж поймал вас на том, что вы практически подожгли его.

— О, да. Нам тогда было по девять лет? — задумывается он. — Да, примерно. Мой зад все еще болит, когда я вспоминаю о нашем наказании.

Я громко смеюсь и качаю головой.

Лиам смотрит на меня внимательно, как-то задумчиво. Его глаза излучают теплоту, вызывая где-то в глубине души ощущение порхающих крылышек. Хочется избежать его взгляда, но не могу. Я словно очарована его глазами.

— Твой смех прекрасен, — внезапно говорит он. — Я давно не слышал смеющейся женщины. — Он щурится, затем смотрит в сторону, туда, где за горами скрывается солнце. — Когда я был у них, я многое видел и слышал. — Лиам закусывает нижнюю губу и снова смотрит на меня. — Все, что я слышал в течение очень долгого времени — это крики женщин. Рабынь. Они похищали их из деревень и насиловали.

Я сглатываю. Не однократно слышала о том, что делали с женщинами, которых похитили. Я изображаю улыбку и надеюсь, что она вырвет Лиама из его воспоминаний. Но он снова отводит взгляд.

— Пять лет — это очень много, — произносит он, мучительно морщась. — Я не знаю, почему они так долго держали меня у себя и не убили, как всех остальных. Сначала я был обычным пленным. Они пытали меня, издевались, морили голодом. Но со временем стали давать мне все больше свободы. Мне разрешили гулять, тренироваться с ними. Я жил с ними, молился, ел.

Лиам делает глубокий вдох, и я понимаю, что он говорит мне то, что вероятно, никому не рассказывал. Даже его начальству и представителям правительства. Иначе его бы здесь не было. Его бы продолжали допрашивать. Снова и снова, чтобы выудить из него любую информацию. Может, быть они даже посчитали бы его предателем?

— Я видел, может быть, даже смотрел всторону, когда они казнили людей, издевались над женщинами. Я просто продолжал притворяться, что я их друг. Пока когда-нибудь получилось бы сбежать.

— Ты был вынужден, — тихо говорю я, стараясь не показывать ему сочувствие, которое испытываю к нему. — Ты завоевывал доверие, чтобы получить возможность сбежать.

— А это действительно было так необходимо? — только и говорит он, горько усмехаясь. — Если бы я не был слишком труслив, я бы дал им убить меня. Вместо этого я позволил им стать моими друзьями. — Теперь он сердито смотрит на меня. — Мы были друзьями.

Я качаю головой.

— Это просто так кажется. Ты зависел от них.

Интересно, почему Лиам рассказывает мне эти вещи? Почему выбрал меня своим собеседником для своих секретов? То, что он рассказывает, ужасно и почти разрывает меня на части, но я понимаю, что обязана выслушать все, чтобы понять его, чтобы он почувствовал, что кто-то здесь поддерживает его. Ему, вероятно, необходимо выговорится, чтобы все это не пожирало его изнутри. И Лиам, вероятно, надеется, что я открою ему свои самые мрачные секреты, если он расскажет мне свои. И я, вероятно, должна ему открыться в ответ, тем более что мой секрет даже таковым не является. Все его знают. Кроме Лиама.