Том был высоким, выше многих её сверстников, наверное, только Люциус Малфой на данный момент был такого же роста. Ей приходилось немного прогибаться или склонять голову набок, чтобы посмотреть в его глаза, но юноша ловко пригнул шею и в следующее мгновение его тёплые губы коснулись её собственных. Беллатрикс замерла, ощущая нежную кожу, впервые ласкавшую её, и утонула в первом в её жизни поцелуе. Он был таким, каким девушка видела его в мечтах: нежным и невесомым, почти робким, но постепенно, губы Тома Реддла стали тверже, настойчивее, его язык требовательно коснулся её, безмолвно приказывая. Пальцы юноши опытно коснулись затылка, заставляя девушку слегка склонить голову, а другая рука прижала гибкую фигуру ближе к себе. Постепенно, поцелуй становился глубже, требовательнее, жарче, и притворная робость исчезла без следа.

Никто и никогда не сможет поцеловать Беллатрикс так, как целовал её Том Реддл. Никто и никогда не разбудит в её груди тех чувств, которые романтичная девушка отдала ему, ведь правда всегда будет в том, что самая преданная последовательница Тёмного Лорда была до безумия влюблена в него…

Белла не могла бы сказать, сколько длился этот поцелуй, просто в какой-то момент, Том отстранился от девушки, чей взгляд все ещё был затуманен, улыбнулся и галантно коснулся губами тыльной стороны ладони:

- Спокойной ночи, Беллатрикс… - и девушка вдруг оказалась в своей комнате, сидящей в кресле у письменного стола, все ещё прижимая пальцы к горящим губам. А открытый дневник Тома Реддла лежал перед ней.

========== Судьба дневника или вечер откровений. ==========

В библиотеке было всегда темно и прохладно, и слегка поёжившись, Гермиона сосредоточилась на раскрытых перед ней книгах. Вот уже битый час она перелистывала учебники и всевозможную литературу, большинство из которой являлась высшим уровнем колдовства. Высшее пособие для мракоборцев, высшее колдовство, защита от тёмных искусств самого верхнего уровня – Гермиона перечитала уже всё, но так и не смогла найти ответы на интересовавшие её вопросы. Что было удивительно, ведь в голове девочки крутились логические объяснения и предположения, которые она принесла из мира не-магического. Но неужели маги даже не пытались оттолкнуться от того, что знают магглы?

- Лёгкое чтение, Грейнджер? Сказочки перед сном? – раздался над ухом мягкий голос Малфоя, и девушка тут же скрестилась взглядом с Драко. Рядом с ним, с интересом наблюдая за происходящим, стояла Изабелла.

– Отстань, Малфой, – машинально отрезала Гермиона, инстинктивно прикрывая руками открытый перед ней текст.

– Главная отличница Хогвартса уже выучила всю светлую магию и решила податься в тёмную? – Малфой и не собирался оставлять её в покое, и сейчас с видом скалы скрестив на груди руки, насмешливо наблюдал за магглорождённой волшебницей.

– Что ты пытаешься узнать? – полностью проигнорировав тираду «двоюродного братца», поинтересовалась Лестрейнж. - Ты ведь не просто так рылась в запретной секции.

Гермиона вздохнула. Она не приглашала слизеринцев присесть, но оба уже опустились на стулья подле неё. Первой за столом устроилась Изабелла, а следом за девушкой, вздохнув, Драко оседлал соседний стул.

– Как-то уж так получилось, что в этой школе самым неадекватно преподаваемым предметом стали искусства защиты от тёмной магии, – слегка закатив глаза, Гермиона принялась объяснять. – И смешно сказать, но нашим лучшим преподавателем за уже пять лет стал преступник и пожиратель смерти, Крауч-младший под личиной Аластора Муди. Более того, именно он показал нам непростительные заклинания.

– Вам показали непростительные?! - глаза Беллы расширились от удивления.

– Ну, он демонстрировал на пауках, – Гермиона слегка смутилась. – Наверное, чтобы эффект был не таким ярким.

– Ну, не скажи, – хмыкнул Малфой. – судя по Уизли, эффект превзошёл все ожидания. Лучше и не предскажешь, и во сне не увидишь.

– Рон боится пауков, – Гермиона вновь закатила глаза, спокойно объясняя для Изабеллы.

– А, понятно…

Их дискуссия уже начала привлекать внимание. Луна Лавгуд поднялась со своего места за столом Рейвенкло, направляясь к ним. С противоположной стороны библиотеки спешили Гарри и Джинни, которые явно интересовались чем-то по истории квиддича, и потому оба держали в руках соответствующие книги. Через мгновение, «тыл Грейнджер» был защищен друзьями. Беллатрикс усмехнулась, но избрала никак не отреагировать.

– В любом случае, я долго думала о некоторых вещах, и теперь пыталась найти ответы в книгах. Но, похоже, их просто нет.

– Защиты от Авады не существует, Грейнджер, даже тебе это должно быть известно, – снисходительно подсказал Малфой. – Можешь не терять время.

– Я не искала защиту от Авады, – спокойно проговорила Гермиона. – Мне было интересно другое. Неужели невозможно противиться Империусу или Круциусу?

- А почему тебя это так удивило? – перебив уже было открывшего рот для очередной колкости Драко, быстро поинтересовалась Изабелла. Драко промолчал. Его вообще удивляла толерантность Беллатрикс в отношении Грейнджер.

– Ну, понимаешь ли, оба заклинания ведь работают на уровне сознания, и тогда получается, что можно натренировать свой мозг, например, и отключить боль Круциатуса. Честно говоря, мне удивительно, что этого нет ни в одной книге: магглы умеют это делать… это старая техника, но она до сих пор практикуется в некоторых особых тренингах, если объект может в будущем подвергаться пыткам. Конечно, ей очень сложно научиться, но это возможно.

– Забавно, магглы умеют блокировать боль? – Изабелла как-то странно поджала губы, но продолжила. – На самом деле, Круциатус отличается от обычной физической пытки тем, что задействованы сразу многие болевые окончание и точки. Он причиняют боль везде сразу и полностью отсекает контроль головного мозга. Противостоять ему невозможно.

– Но если ты сама говоришь, что контроль сознания отсечен, то это значит, что действие, всё-таки, обманчиво. И в принципе, можно отделиться от боли.

– Нет, Грейнджер, Изабелла тебе твердит, что отделиться от этой боли невозможно. Ты что, разучилась слушать? Да это опасно для лучшей ученицы, - насмешливо вставил Драко.

– Нет, Малфой, я все слышала. Просто, я предлагаю отделить не различные рецепторы боли от сознания, а само сознание от всего остального. В некоторых восточных учениях именно это и тренируют: нужно отвлечься от физического тела. Конечно, боль и телесные повреждения остаются, но ты уходишь, что называется, в «безопасное место», и ничего сознательно не ощущаешь. Для Круциатуса это должно работать даже лучше, чем для физических пыток магглов, ведь телесных повреждений, как таковых, не должно быть, хотя тело потом и болит от перенапрежения мышц.

Гермиона уже было открыла рот, чтобы прочесть Драко длинную отповедь о его заведомом пренебрежении к магглам и всему, что они принесли в этот мир, когда её перебила Джинни. Задумчиво глядя вдаль, она тихо произнесла:

– Империусу противиться почти невозможно. Ты чувствуешь, словно кто-то управляет тобой, полностью меняет твои желания. Ты даже не можешь понять, почему ты этого хочешь, но свято веришь, что это основное в твоей жизни – выполнять данный тебе приказ. Наблюдаешь за собой, словно бы, со стороны. Или, просто не помнишь, что делала. А потом все накатывает сразу, но как во сне…

– Но ведь ты иногда была способна противиться, – мягко проговорил Гарри.– ОН сказал мне, что тебя всё это пугало и ты пыталась выйти из под Его власти.