В общем, очередная обманутая волшебница более низкого происхождения, чей отпрыск не был признан своим чистокровным папашей, и которая наложила проклятие. Притом не только на лживого породистого Казанову, но на всех остальных петухов, явно успевших уже к тому моменту достать её своим пренебрежительным отношением. С тех пор это проклятье рикошетом било по всем чистокровным волшебникам, сходившим налево и оставившим «следы своих похождений».

Глаза Александра слишком очевидно на этой стадии рассказа сверкнули гордостью, и Скорпиус не мог не усмехнуться в ответ: его брат был явно горд за всех сильных волшебниц нечистокровного происхождения всех веков и тысячелетий. В любом случае, на протяжении всего этого времени, ни один чистокровный, привычно разливавшийся соловьем о силе своей родовой магии, не смог снять проклятие обманутой ведьмы. В результате чистокровные додумались его предотвращать: они просто накладывали на своих сыновей заклинание бездетности до момента их вступления в брак.

В принципе, изначально в проклятье была лазейка: оно активизировалось только если наследивший герой-любовник, имея возможность, избрал не жениться на матери своего незаконнорожденного ребёнка. Проклятие, кстати, затрагивало и законного наследника рода. Те волшебники, которые были уже окольцованы, таким образом от проклятия были защищены, но исторически они и не ходили «налево». Благодаря обручальным кольцам верности, конечно же.

Таким образом получилось, что пока была жива Астория Гринграсс, Драко и сам Скорпиус были защищены. Теперь же, его отец должен был жениться на матери Александра, дабы избежать проклятия, кстати, уже второго на голову самого младшего Малфоя. Впрочем, по всем признакам выходило, что Драко был бы далеко не против, и как раз стопором для «счастливого союза» была Гермиона Грейнджер. Просто идиллия, да и только.

========== Глава 30 ==========

Гермиона аппарировала в кабинет Блейза Забини за несколько часов до начала церемонии. Просто министр магии и теперь уже безусловно будущая леди Малфой, Гермиона посчитала, что клан Грейнджер обязательно должен оказать почтение леди Астории.

Профессор Забини кивнул, явно соглашаясь с намерениями министра магии и, немного отводя взгляд в сторону, поинтересовался, возьмёт ли она с собой Скорпиуса. Гермиона невольно округлила глаза: ей даже и в голову не приходило, что мальчика ещё не забрали из Хогвартса проститься с матерью. Наверное, её выражение нескрываемого изумления слишком явно читалось на лице магглорождённой волшебницы, потому что Блейз счёл нужным объяснить:

– Понимаешь ли, Гермиона, это «прощание» в некоторых чистокровных родах не совсем принято. Позволить ли сыну вот так «проститься» с матерью, слишком долго болевшей или, что ещё хуже, находившейся под проклятием, это решение патриарха рода, и многие из них считают, что для будущих мужчин намного лучше просто впоследствии встретиться с ожившим портретом.

– Но почему? – и снова что-то, с чем магглорождённая волшебница прежде не сталкивалась. Очередная жестокая прихоть чистокровных? Средневековый деспотизм? Впрочем, цепкий ум мисс Грейнджер быстро ухватился за ключевое слово о «тяжелобольных или проклятых». – Это как-то связано с древними проклятиями?

– Да, – Блейз вздохнул. – Мы не пишем об этом в книгах да и по большей мере, умалчиваем даже между собой. Об этом нюансе знают лишь представители древнейших родов или те, кого это напрямую затрагивает. Тебе ведь уже не в новинку, что волшебные портреты обычно начинают оживать и во время похоронных процессий? А для того, чтобы портрет по-настоящему стал живым, получил частичку души своего хозяина, нужно несколько месяцев? Так вот, первое время после смерти осколок души долго болевшего или умершего от проклятия волшебника в портрете может быть не совсем адекватным, и изображение порой бывает, как бы это сказать… агрессивным. А портрет всегда присутствует во время церемонии, это тоже неотъемлемая часть оживания фамильных портретов. Кстати, на директоров Хогвартса это не распространяется, здесь задействована другая магия.Так вот, портрет в таких случаях, как Астории, порой может наговорить очень много лишнего наследнику рода. Подобное может быть очень тяжело для юного и впечатлительного волшебника, такого, как Скорпиус.

– То есть, ты не советуешь мне брать с собой детей? – Гермиона нахмурилась, сопоставляя факты и прорабатывая возможные варианты. – Лично я бы предположила, что подобное вероятно в том случае, когда умерший волшебник не смирился с произошедшим. Со своей смертью, если говорить точнее. Но я только сейчас узнала эту информацию, скажи мне, если опыт веков мою версию опровергает.

– Нет, я тоже считаю, что ты права, – профессор Забини поднялся с места и прошел к небольшому шкафчику у стены. Достал два бокала и бутылку огневиски, плеснув небольшую порцию в каждый, и вновь опустился в свое кресло напротив Гермионы. Протянув министру магии один бокал, Блейз вздохнул. – Мне кажется, что шансы агрессии со стороны Астории очень малы. Агрессия вообще не была в её характере, а ей ведь было очень много, что предъявить в претензию, например, супругу. Так что, конечно, я только за возможность проститься для Скорпиуса. Но принять подобное решение явно не в моих полномочиях.

Блейз отсалютовал Гермионе бокалом и многозначительно приподнял бровь. Недосказанность повисла в воздухе, но звенела набатом: не место Забини, но вполне Гермионы Грейнджер. Улыбнувшись декану Слизерина, мадам министр опустила свой бокал:

- Где мне подписать, профессор?

Пергаменты с именами Скорпиуса и Александра оказались уже подготовленными. Мисс Грейнджер потребовала на всякий случай и свиток с именем Альбуса, просто если мальчик не захочет разлучаться с другом. Профессор Флитвик её уже дожидался с заготовленным свитком для Генриетты.

***

Гермиона Грейнджер появилась в Малфой-меноре в зелёном пламени огня камина. Домашние эльфы с почтением приветствовали «уважаемую леди министра», и молодая женщина уже в который раз для себя отметила: как же сильно отношение прислуги чистокровных к ней, магглорождённой волшебнице, изменилось с момента её появления в магическом мире. Следом за ней в гостиную шагнули Скорпиус, Александр и Генриетта. Казалось, эльфы совсем не удивились и одинаково почтительно приветствовали всех троих детей. Гермиона даже не задавалась вопросом, значило ли это, что преданные роду существа уже признавали в Александре Малфоя, а в её младшей сестре – будущую леди дома.

– Гермиона, добро пожаловать в Малфой-менор, – навстречу ей королевским шагом выступала Нарцисса, тут же обняв младшую женщину и одарив её воздушным поцелуем тщательно накрашенных губ возле обеих щек. – Вы же позволите называть вас по имени, мисс Грейнджер?

Нарцисса улыбнулась в своей фирменной, изысканной манере, успев окинуть Гермиону оценивающим взглядом. От внимания мадам министра не укрылось, что аристократка мгновенно оценила и уместность закрытого траурного платья младшей женщины, и сверкающий поверх длинного кружевного рукава фамильный браслет рода. Удовлетворённо кивнув, женщина обернулась к Скорпиусу и Александру:

– Дорогие мои, проходите, проходите, - Леди Малфой обняла сперва своего законного, а потом рождённого вне брака внуков, тут же переместившись к Генриетте. – Юная мисс Грейнджер. Очень рады приветствовать вас в Малфой-меноре. Когда-то, Ваша сестра получила в этом доме не самую доброжелательную встречу, за которую я никогда не перестану извиняться. Поэтому я искренне надеюсь, что ваши впечатления о нашей скромной обители будут более благоприятными.