В конце вечера устроили фейерверк. Я посмотрела на часы и пришла в ужас: было уже около десяти. По моему плану я давно должна была быть дома.

– Мама разозлится, – сказала я Лене. – Она не разрешает мне задерживаться после девяти, а до дома добираться не меньше сорока минут. Завтра в школу, и придется подниматься рано утром.

– Хорошо, – кивнула Лена. – Пошли быстрее. Вот только сейчас все начнут расходиться. – Она показала рукой на толпу, двигавшуюся к автобусной остановке. – Может быть, нам лучше отойти подальше от центра и сесть на автобус на другой остановке?

Мы вышли на улицу и зашагали в сторону от центра города. Через несколько кварталов людей стало значительно меньше. Мы увидели следующую остановку: на ней никого не было. До нее оставалось около десяти метров, когда рядом с нами остановилась старая белая машина. Молодой человек на пассажирском сиденье опустил стекло и заговорил с нами низким грубым голосом:

– Привет, девчонки. Далеко ли направляетесь?

– Мы живем за городом, – ответила Лена.

– Садитесь, подвезем.

В 2000 году общественный транспорт в Рязани ходил плохо, и люди часто подвозили друг друга. Лена была на три года старше меня, поэтому я не вмешивалась. Пусть она решит, что нам делать. Лена колебалась. Она смотрела на остановку, но автобуса видно не было. А парень тем временем вышел из машины и направился к нам. Я хорошо его разглядела. Он был худой, невысокий – чуть выше меня, с короткими темными волосами. Почему-то я запомнила, что на нем был синий свитер и черные джинсы. Возраст определить было трудно, но он явно был значительно старше нас с Леной. Парень из машины вылез, но водитель молча сидел на месте. Сквозь окно я не могла хорошо его разглядеть. Лена немного поболтала с парнем, кивнула и посмотрела на меня.

– Они могут нас подвезти, – сказала она. – Уже поздно, и твои родители, наверное, волнуются. Нам стоит поторопиться.

Решившись, мы сели в машину, и Лена назвала водителю мой адрес. Парень на пассажирском сиденье представился Алексеем, а водителя, по его словам, звали Виктором. Как только мы захлопнули дверцы, машина тронулась. Алексей глянул на нас и сказал:

– Вы такие классные девчонки. Давайте остановимся у магазина, я куплю вам шоколадки.

Нам хотелось побыстрее добраться до дома, но отказываться показалось невежливо, и мы согласились на шоколадки. Пока мы ехали к магазину, Алексей изо всех сил нас развлекал. Он улыбался, рассказывал разные истории, а его вопросы звучали очень доброжелательно и искренне. Казалось, он действительно хочет узнать нас получше. Водитель все время молчал. Он вел себя как таксист. Мы с Леной его почти не замечали. Когда мы остановились у магазина, Алексей вышел и быстро вернулся с двумя шоколадками. Мы принялись за шоколад, а он достал из бардачка бутылку водки и пластиковые стаканчики.

– Ехать с такими красавицами просто счастье, – заявил он. – Давайте выпьем за конец лета.

Он с улыбкой протянул нам наполненные наполовину стаканчики. Лена сделала глоток. Я же до этого пила спиртное лишь раз в жизни, на свадьбе тети. Мы с сестрой тогда улучили момент, когда все отвлеклись на новобрачных, прокрались на кухню и выпили шампанского. Оно оказалось горьким, мне не понравилось, но я все же проглотила немного. Когда Алексей протянул мне стаканчик с водкой, мне не хотелось показаться ему маленькой. И я сделала глоток. Это было так отвратительно, что я закашлялась. Бо́льшая часть водки оказалась на моей юбке. Алексей быстро протянул мне бумажную салфетку и маленькую бутылочку с водой. Я мечтала побыстрее оказаться дома. Доев шоколадку, я запила ее водой. Когда мы были на полпути к дому, заговорил Виктор. Неожиданно он заявил, что ему нужно срочно позвонить сестре. Сестра велела привезти какие-то документы, а он забыл. Она страшно разозлится, сказал он. Виктор что-то говорил, а у меня закружилась голова. И потом в глазах потемнело…

Катя Мартынова

Говорят, что в ад можно попасть лишь однажды. Если это правда, то мне не стоит бояться его после смерти. Я уже пережила ад на земле. Я четыре года провела в подземной тюрьме Виктора Мохова, не зная, буду ли жить или умру. Я пережила настоящий кошмар, голодала, меня насиловали. Эти годы были ужасными, но самой тяжелой стала первая неделя в заточении. Свыкнуться с происходящим, сохранив рассудок, было почти невозможно. Каждый день мы по многу часов кричали и колотили в стены. Мы теряли голос и падали от изнеможения. По нашим расчетам потолок комнаты находился примерно в трех метрах под землей. Как бы мы ни шумели, наверху этого не было слышно. Крики и грохот не могли помочь нам выбраться. Но если бы мы этого не делали, это означало бы, что мы смирились со своей судьбой. Нам нужно было делать хоть что-то – несмотря на то что мы понимали всю безнадежность своего положения.

После того как Виктор выволок меня в зеленую комнату и изнасиловал в третий раз, он не появлялся в нашей тюрьме несколько дней. Ведро-туалет почти наполнилось. Вонь в нашей крохотной, закупоренной со всех сторон комнатке стала настолько сильной и невыносимой, что мы ощущали ее буквально всей кожей. Но хуже всего было то, что у нас почти кончилась вода. У нас осталось несколько яиц и макароны, но тратить воду на их приготовление мы не могли. Лена предложила поджарить последние яйца в чайнике. Получилось нечто неудобоваримое, но мы съели это. Мы даже начали грызть сухие макароны, чтобы хоть как-то справиться с голодом. Прошло всего пять-шесть дней нашего кошмара, но я уже начала сомневаться, существует ли еще внешний мир. Всего за несколько дней это пространство в несколько кубических метров стало всей моей жизнью, а все остальное казалось далеким и нереальным. И сейчас, если мне нужна свобода, если я хочу уйти из этого места навсегда, мне нужно заглянуть в себя и окунуться в свое прошлое.

Самые яркие мои воспоминания были связаны с Аней, моей сестрой. В первые недели я так сильно тосковала по ней, что на целые часы погружалась в воспоминания о своем детстве. Раньше многое не казалось мне важным, но теперь каждая мелочь приобрела особое значение. Одним из самых ярких воспоминаний стало лето у бабушки в деревне. Мне тогда было около двенадцати, а Ане – около пятнадцати. Мы с ней залезли в заброшенный сад собрать клубнику. Ягод в саду было очень много, мы объелись и уже собирались уходить, когда Аня увидела, что к нам с громким яростным лаем несется большая черная собака. Я расплакалась от страха, но Аня действовала быстро. С поразительной силой она схватила меня и подняла, чтобы я смогла забраться на дерево. До сих пор удивляюсь, как хрупкой пятнадцатилетней девочке удалось подхватить меня подобным образом. Сама она осталась стоять внизу, и собака могла ее разорвать. К счастью, хозяин собаки отозвал ее, и та не успела напасть на Аню. Все кончилось хорошо, никто не пострадал.

Пока мы с Леной сидели в заточении, я вспоминала и другие добрые поступки сестры, порой значительные, порой нет. Я перебирала их в памяти один за другим, и меня переполняли чувства. Эти воспоминания были неопровержимым доказательством того, что мне посчастливилось иметь сестру, которая любила меня всей душой. Они дарили мне облегчение, но у них была и оборотная сторона. С каждым новым воспоминанием приходили слезы и невыносимая головная боль. Но я все равно возвращалась в минувшее. Мысли о прошлом помогали мне не думать о настоящем и будущем, поэтому приходилось терпеть головные боли. Даже в самые тяжелые моменты я не думала о том, что ожидало меня. Я не могла поверить, что никогда больше не увижу родного дома, не смогу выжить в этих ужасных условиях.

Последующие месяцы стали временем абсолютного отчаяния и сексуального рабства. Когда мы не исполняли его желаний, Виктор нас наказывал. Медленно, но верно моя прежняя, нормальная жизнь отступала все дальше и дальше. Теперь мое существование состояло лишь из ожидания Виктора. Через несколько недель он стал появляться почти каждый день. Сначала он передавал нам еду, потом вытаскивал одну из нас в зеленую комнату и занимался с нами сексом. Мучения и насилие стали почти ежедневными. Мои мысли и чувства постепенно стали адаптироваться к кошмару. С каждым днем наше ужасающее существование в подземной тюрьме по страшному графику становилось для нас все более и более нормальным. Поначалу мы думали, что Алексей, который помог Виктору заманить нас в ловушку, тоже будет нас насиловать, но вскоре поняли, что он исчез.