Страна та рождалась в бескрайних муках,

Ведь отрицать нам все это – глупо,

Ибо не крест, но звезда Давида

Тогда помогла. И тех дней минувших

Вспомним начала: являя виды

Таких (хоть они и войной избиты)

Мест, в плане жизни, подчас не лучших,

То есть – у моря, и, да – не крупных,

Но и не тех, где тела сжигали

В пепел, что врос навсегда в анналы

Истории, ибо – они безвинны:

От Пастернака и до Бегина,

То есть – свободны (Свобода – это

Мечта, заключенная в глубь поэта)

Сыны лишь Отчизны, гора стояла,

Что называлась тогда – Синаем,

Ибо не миг, но столетий фазы,

Бывшей менорой златого цвета,

Ее заключили. Об этом зная

(Вам поясню – это просто мысль),

Даже и во времена Мофаза,

Те не считали ту гору – Раем

Смыслов. Он есть лишь один там. Боже

Был там. Они на Него похожи,

Также и Он. Все того колена,

Что в нашем мире весьма проблемно

В сфере культуры. Высоких смыслов

Искусств не касаются. Теоремы

Эти запомним: Всегда гонимы

Те. кто удачи проходит мимо

Жизнью. Она – их касалась. То есть -

Они пострадали. Народ их – совесть

Для мира. Мир же им платит дважды,

Но мы, давайте, о них расскажем:

Гор не заменит бригада Гура,

Хоть было утро и грустно (хмурый

Народ опасался). «Знакомый» встречен

Пред Тель – Авивом. Гора. На плечи

Солдат повалился свинец (О «Буре

В пустыне» тогда неизвестно): Пули

Соседей несли их в гетто,

Хоть позабыли они. Об этом

Надо напомнить. Премьер – министр

Им пригрозила. Должно быть, быстро

Они, понимая (но эта точность

Была роковая), что, все ж и (впрочем,

Я не увидел подвоха) «смылись».

Это – победа. От Бога милость

Есть отношение наше. К звездам

Давида идем мы, пока не поздно

Думать о том, что не с нами сталось,

А лишь о вере. Ее случайность

Все же (как рифма у эпигона)

Не обусловлена постоянством

(Вера – замок на границе) мира,

Ибо – не каждый глядит в пространство,

Но только каждый в Христа. Мы знаем

То, что страна та – была Израиль,

А населяют ее – евреи,

Так-как в Него продолжали верить

Духом (но только, должно быть, тайно:

Троица – это кошмар Талмуда),

Даже отвергнув. Он сам когда – то

Слышал, наверное, «ж..д пар…атый!»,

Бывший предметом преступных маний.

А мне пора завершить. Не скрою -

Много писал. Напишу еще я,

Но пока все. Это все сегодня.

#Савелий_Кострикин

#Сиониды

Но солдаты бегут в темноту:

Убежать не бессмысленно – глупо.

Тот погром в нас вселил тошноту.

Драгомиров с надтреснутой лупой

Изучает доклад. По усам бегут слёзы,

И он повторяет: «Приговор подпишу эти псам!»,

И печатью о стол ударяет.

Трое суток до этого: город,

Погруженный в пучину недели.

Генерал был неопытен, молод,

А погибли опять лишь евреи!

Грудой писем навьюченный мир!

В этот день вся земля изогнулась.

Человек был ослаблен и сир,

И рука его к Богу тянулась!

Но ворвались погромщики и

Прекратился контакт с Небесами:

с болью пишутся эти стихи,

А огонь всё бежит полосами

По домам, синагогам и школам.

Он кричал: «Я безвинная жертва!»,

Но разрушили люди Шполу,

Открывая иные моменты,

И его за собой потащили,

Втоптав в мокрую землю Талмуд.

Их солдаты не защитили,

Но за за ними с проклятьем бегут.

#Савелий_Кострикин

#Сиониды

Образ Холокоста – образ Бога,

На кресте распятого за нас.

Тех потомки осудили строго,

Кто пускал планете в Душу газ,

Повинуясь лишь команде «сверху».

Отдалась та плачем матерей,

Принесли что в жертву чуждой смерти

И себя, и маленьких детей.

Жаль, не всех евреи изловили,

Много крови в землю утекло.

Царь Давид псалмы играл на лире,

Ну а пепел – серым был стеклом

Для сосудов с иудейской кровью,

Что теперь разбитые лежат.

Для чего нужна была жестокость?

Ради власти, славы и деньжат?

Распинали на кресте железном

Не Мессию, целую страну.

Вспомнить это нам – сейчас полезно,

Пепла отрезая седину

Тел, сожжённых в топках Бухенвальда

За идею мировой войны.

Вы, потомки горделивых скальдов,

Нынче толерантностью пьяны,

Как и ваши южные соседи,

Что идею смерти принесли

В бренный мир и старую беседу

Добрых с злыми, в вечном споре сил.

А теперь – какие разговоры,

Коли нет у вас совсем Души?

Не желаю с подлыми я спорить.

Лучше жизнь – в неведенье прожить,

Ведь другие нынче не боятся

Вместо правды – глупость говорить.

В каждом напечатанном абзаце

Злобы той, навеки будет нить,

Что врывалась в польские местечки,

Называя каждого – «жидом».

Лучше потерять бы вам дар речи,

Чем в Аду покаяться потом.

Подменить вам логику – не сложно.

Глупый только это не поймёт.

Ты прости, их, о, великий Боже,

Что Тебя распяли и Народ.

#Савелий_Кострикин

#Сиониды

Хоронят раввина в местечке,

За гробом – плывет борода.

И дар Божьей письменной речи

Все чаще уходит туда,

Откуда умерший был родом:

В могучие горы Карпат.

Проходят слова мимоходом

В то место, где Души стоят.

Не место, местечко, а все же -

О чем там толкуют они?

Зачем наказал ты их, Боже?

Кому ты отдал эти дни?

Вопрос мой – теряется в лицах,

Ермолках и мудрых словах,

А солнце – куда-то садится,

Молитву прочтя впопыхах.

Подняться бы мне над Литином,

На крыльях влететь бы в Ямполь!

Но прошлое нам – запретили,

Как страшную, жгучую боль.

Сгорела давно синагога,

И идиш не знает никто.

Он умер веселым, и к Богу

Отходит в измятом пальто.

Идут иудеи за гробом

В остатках от лагерных роб.

Он умер, чтоб помнили, чтобы…