Физически, сидя за письменным столом, он решал нелинейные уравнения и дополнительно к ним углублялся в дремучую чащу труднодоступных мест математики. Фактически в его напряжённом взгляде читались нотки сомнений и настойчивости на пути к своей цели. Мысленно его душа витала в обрывках её образа, мечтательно покалывая в груди, стоило лишь вспомнить об этих строгих бровях, нежной улыбке, что едва обнажает передние зубы, и превосходной осанке, которую он сам давным-давно утратил, завоевав сутулость в боях за земли Годдарда[22]. Формально Гоша выглядел шестнадцатилетним кареглазым подростком с русой причёской в стиле теннис, густыми прямыми бровями и едва вздёрнутым носом над выразительной формой острых губ. Чуть выше среднего и чуть упитаннее худого, светлокожий, с преисполненным чувством справедливости, которое ещё не раз аукнется ему в жизни.

Его внутренний голос разума, всеми силами подавляющий в груди пламя революции, выкрикивал лозунги протектората[23]: «Если хочешь в будущем есть, то даёшь ещё задач шесть!», но опоённое чувствами сердце встречало такой напор широким красным транспарантом: «Любовь стоит того, чтобы жертвовать, ну а кушать избыточно – вредно!» И пока чернила выводили цифры, воображение уносило его всё дальше, к невымышленной многоэтажке, где в одно из сотен окон проходила прямая – прямая безучастного взгляда. Не важна ему была серость снаружи, только тёплый ламповый свет, согревающий суетливые руки людей, что до краёв наполняли звенящие фужеры полусладким «Моэт и Шандон[24]». Руки в праздничной обстановке поднимались над её головой, голоса же торжественно снова и снова щебетали ей на ухо: «О, Кристина, ты с нами, забирай же наше внимание! Забирай даже что пожелаешь, только будь нам родной, ты же знаешь, с любой мы готовы расстаться, лишь бы вмиг породниться сердцами! Оставайся же в этой компании, ты получишь столько восторга, сколько дать сможет каждый из нас! Ну-ка вздрогнем, ублюдки, сейчас же!» – закончил пиратским рыком самый свирепый из собравшихся кандидатов в фавориты, и переливы звенящего стекла вновь раздались по всей квартире. Ну а взгляд по-прежнему праздно и безнадёжно продолжал гулять по лицам гостей, в которых узнавались черты его одноклассников, а также ребят из параллельных и старших классов, таких радостных и беззаботных, но таивших в своих улыбках намерение остаться последними в уединении с ней, в этой самой квартире, не столько ради личных чувств, а больше ради амбиций покорителя Эвереста[25], на зависть всем, на потеху[26] своего тщеславия. В пылу шумных и лицемерных бесед, у самого края праздничного стола, вдруг раздался ошеломляющий звук хлопушки, и конфетти, словно кленовые вертолётики[27], кружась и поблёскивая, мягко осыпались на бархатный красный ковёр.

Пару мгновений после звук раскрывающейся хлопушки повторился вновь, а затем ещё раз и ещё, подсвечивая экран Гошиного смартфона, который лежал от него по левую сторону и проказно вибрировал на каждый залп. Последним выстрелом настойчивость взяла своё, выдернув парня из его аллегорий[28] и заставив обратить внимание на всплывающие окна на дисплее дотошного телефона.

«Хей, Герыч! Пойдём пройдёмся по парку через полчасика?» – высветилось в первом сообщении.

«Я, кстати, недавно-таки уколол Баюма[29] и готов похвастаться наличием Нубла[30]!» – дополнил собственник первого сообщения.

«Говорят, у вас пополнение в классе. Ты хоть знаешь, кто её родители? Нам точно нужно сегодня встретиться!» – промелькнуло третье сообщение.

«Ты тут вообще? Захвати мои наушники, как будешь выходить из дома», – подытожил приятель, окончив свой монолог.

Собравшись с мыслями и выбросив из головы питающие волнение фантазии, Георгий бросил свой искушённый науками взгляд на телефонный виджет[31] с часами, одномоментно прокручивая в голове прощание матери и звук закрывающейся двери, означающий, что вот уже как час назад она ушла на смену упаковывать хлебобулочные изделия, которые завтра поступят на прилавки всех магазинов города.

«Почему бы не встретиться?!» – подумал парень и, отложив оставшиеся шесть задач на ночь, направился к гардеробу, попутно набирая побеспокоившему его приятелю.

Южные дожди по ранней осени не склонны бросать вызов природным температурам, но сегодняшний оказался предвестником чего-то большего. Смыв накопленный неделями человеческий запах, он наполнил улицы лёгким ароматом свежести всё ещё зелёных листьев и блеском скопившихся луж, зеркально отражающих желтовато-угрюмый свет фонарных столбов, на огонёк которых заглянул северо-западный колючий ветерок, напоминающий с первых нот о завершении осенней прелюдии и подготовке природного оркестра к основной части, в которой он уже не будет столь обходителен, а решительно настойчив в познании сокрытого под плащами, свитерами, юбками и шляпами разнокалиберных прохожих.

– Слушай, Герыч, а прохладно сегодня! – констатировал долговязый приятель, с которым несколькими минутами ранее они встретились у входа в небольшой, но ухоженный сквер, где главным монументом выступал прямоугольный обелиск[32] на братской могиле воинов, павших в период Великой Отечественной войны. Заметивший похолодание парень вдруг щёлкнул пальцами, очевидно, вспомнив о чём-то важном. Его густые светлые волосы, прежде аккуратно зачёсанные на затылок, едва выбились в разные стороны от лёгких дуновений ветра, а длинные, как и он сам, руки пустились по карманам школьного рюкзака, дабы отыскать в нём свои окуляры[33]. Отдалённо он напоминал неуклюжего, но могучего Энта[34], сосредоточенного и бубнящего под нос ругательные заклинания для ускорения положительного исхода поисковой операции. Наконец, нащупав что-то похожее на необходимый ему артефакт, приятель Георгия радостно улыбнулся, одномоментно задрав кверху свой небритый подбородок и блаженно[35] выдохнув из обоих сопел[36] широкого носа. В очках его обыкновенно серые глаза становились слегка зеленоватыми, меняя свой вид с прищура на открытый доверительный взгляд интеллигентного человека. Он копошился ещё с полминуты, стараясь засунуть опустошённый очечник в самое запоминающееся, по его мнению, место рюкзака, а после, обратившись к Гоше, предложил нарезать десяток кругов по периметру сквера, минуя покрытые каплями лавочки и обходные пути, что срезали бы добрую половину окружности.

– Герыч, – повторился рослый юноша, – эта ваша новенькая просто жгучая бричка[37]! У неё батя в Москве сеть гостиниц держит, поэтому, когда я разузнал, сколько всякой поклажи[38] она в себе таит, чуть процессор свой не перегрел от возбуждения! И всё-таки мне стало интересно копнуть ещё глубже, понимаешь…

– И ты туда же! – провокационно и одновременно иронично перебил своего друга Георгий. – Вот скажи мне, Макс, ты же вроде никогда особо не интересовался никем, кроме эльфиек[39] и милфочек[40], а сегодня, как и добрая половина школы, только и разговоров что о Кристине?! – добавил он после и вопрошающе посмотрел на товарища.