Дорогой Шеф, моя одежда пришла в негодность, и я в отчаянии. Вынужден прикрываться папоротником, а это неудобно. Ибо заняты руки, так нужные мне для выполнения нашего общего Дела. Прошу выслать мне двадцать флуидоров для приобретения брюк.

Несмотря на перечисленные трудности, готов приступить к захвату шара. Если не возражаете, сообщите.

С наилучшими пожеланиями

Преданный Вам

Агент Ноль Целых Пять Десятый

Письмо четвертое

Не возражаю. Р. S. Денег нет.

Шеф

Будем смотреть правде в глаза — Николай Редькин относился к деньгам без всякого уважения. Те мелкие суммы, которые время от времени капали на него приятным дождиком из родительской лейки, не задерживались в его карманах, тут же уходили на культурно-спортивные мероприятия.

У Коли не было жестяной коробочки из-под леденцов, набитой монетами и звенящей, как бубен, если ее потрясти. Не было у него и кошки-копилки, которую продают на рынках краснолицые люди, выкрикивающие: «Граждане, вещь практически вечная». Такие кошки равнодушно и величественно возвышаются на комодах, владельцы гладят их лакированные бока и, прильнув к таинственной щели, словно астрономы к телескопу, любуются холодным мерцанием металла.

Коля мог отдать товарищу полтинник, полученный на мороженое и кино, не задумываясь о том, что два полтинника — это рубль, а четыре полтинника — это уже два рубля. Возможно, он унаследовал такую черту характера от мамы, которая демонстрировала полное пренебрежение к деньгам. Во всяком случае, не от папы, который в день получки делил зарплату на три кучки: «на жизнь», «на разное» и «на черный день».

Если первые две кучки Коле были понятны, то смысл третьей оставался для него загадкой. Когда он пытался выяснить, что такое «черный день», Герман Павлович вздыхал и отвечал:

— Как тебе сказать, сынок… Допустим, пожар, землетрясение или другое стихийное бедствие. Все это черный день.

— А если не будет стихийного бедствия? — продолжал допытываться Коля.

— Можно попасть под трамвай, под машину, в конце концов может упасть на голову огромная сосулька,-глубокомысленно изрекал папа,- что-то все равно будет.

И Редькина такой ответ не удовлетворял, и он ждал прихода черного дня, когда можно будет своими глазами увидеть, что это за день, к которому готовятся всю Жизнь.

Деньги, как уже было сказано, Колю не волновали. По молодости лет он считал, что заводы, электростанции, корабли, самолеты и все остальное, не продающееся в магазинах, никак с деньгами не связано. Не будем осуждать нашего героя за этот поверхностный и наивный взгляд. Тем более, что сейчас, после неудачного визита к волшебникам, ему пришлось глубже задуматься над вопросом о товарно-денежных отношениях. В тринадцать лет Коля наконец понял, что все в мире, начиная от гвоздя и кончая гигантским танкером, имеет свою стоимость.

«Что нужно, чтобы построить на острове школу? — спрашивал себя Редькин и тут же отвечал: — Бульдозеры, экскаваторы, машины, краны и прочая техника».

«Что нужно, чтобы раздобыть эту технику? -продолжал размышлять он, и ответ возникал сам собой.- Нужны деньги».

Где их взять?

Над этим вопросом бился Редькин, сидя в кабине на высоте три тысячи метров. Он бился до тех пор, пока не вспомнил о марке. Деньги лежали у него в кармане. Много денег. Ровно столько, сколько стоит знаменитая Мальдивская марка. С маркой придется расстаться…

Внутри положительного Редькина шевельнулся Редькин отрицательный.

«Эх ты, тютя,-бормотал отрицательный двойник,- не будь дураком, не упускай Мальдивскую. Она украсит твою коллекцию».

Дальше Коля слушать не стал и загнал искусителя в болотистые тайники души.

— Сид,- сказал Коля,- как вы думаете, сколько можно получить за Мальдивскую марку?

— По-моему, не меньше миллиона флуидоров

Джейрано что-то посчитал на пальцах и добавил:

— может, и больше.

— Этого хватит, чтобы построить школу?

Толстяк хмыкнул и мечтательно прикрыл глаза:

— Не одну школу, мой милый Коля, не одну вдруг встрепенулся и схватил Редькина за руку:

— Как неужели вы собираетесь…

— Да,- подтвердил Коля,-собираюсь. Я скорбная гримаса исказила лицо Сида несколько минут он смотрел в пол, не в силах выйти из оцепенения.

— Были бы вы, Коля, сумасшедшим,-грустно сказал Котлетоглотатель,-я бы воспринял ваше заявление как должное. Но вы нормальный молодой человек, и я в растерянности. Вы топчете свое будущее, а мне больно видеть это. Помогите мне понять, что происходит, или я сам сойду с ума.

— Ну что тут понимать! — в свою очередь удивился Редькин.- Что вы ломаете голову? Обещал я мапуятам школу? Обещал. Могу им помочь?

— Можете,-растерянно произнес Джейрано.

— Вот видите,-обрадовался Коля,-проще пареной репы. Взрослый человек как будто, а такие вещи приходится объяснять.

— Понял! — воскликнул просветленный Сид.- Вы, Коля, не хотите разбогатеть. В этом все дело.

— Не хочу,- согласился Коля.

— Все ясно.-Сид энергично пожал руку Коли.-На моем жизненном пути вы, Коля, первый, кому наплевать на деньги. Вы-бессребреник. Я потрясен. Я уважаю вас. Более того, я постараюсь, чтобы вы получили за марку как можно больше флуидоров. Мы продадим ее в Лимонадвиле, где много богатых филателистов. Мы устроим такой аукцион, какого еще не знал мир! Мы…

Вдохновенная речь Сида была прервана возгласом попугая.

— Пардон, коллега, но нас зовут на помощь!

Коля и Сид бросились к иллюминатору. Внизу виднелся маленький песчаный островок с одинокой пальмой. Вокруг пальмы, отчаянно размахивая руками. бегал человек. Безбрежный океан расстилался вокруг, и островок казался пальцем, который высунул из воды морской бог Нептун, испытывая угрызения совести после очередного кораблекрушения.

— Итак, Коля,- с иронией сказал Сид,- у вас ест возможность вписать еще одну страницу в историю спасения человечества.

— И впишу!-отпарировал Редькин.-Если я помогу людоеду скрыться от возмездия, то попавшему в беду человеку подавно помогу.

После нескольких неудачных попыток Коле удалось пришвартовать шар к вершине пальмы. Экипаж «Искателя» был встречен плачущим от счастья островитянином. Это был человек средних лет с запавшими глазами, с жид кой бороденкой, в которой запуталась рыбья чешуя. Сквозь ветхое рубище проглядывало высохшее загорелое тело. Пока островитянин лобызал Сида, Коля огляделся.

Островок имел в диаметре метров пять. На песке валялись кипы газет и груды рыбьих костей. Ствол пальмы, похожий на слоновью ногу, был покрыт выцарапанными надписями. Некоторые из них Редькину удалось разобрать:

"Марширую — следовательно, существую.

Полковник Зигфрид. 1735 годя

"Провел на острове тридцать лет. Подобран японцами. На душе тревожно. Как сложится жизнь?

Мульмультык из Гонолулу. 1874 года

"Некоторые считают, что человек-существо слабое. Это неверно. Мое поведение на острове — выше всякие похвал.

Зенйн Сострадаки. Дата значения не имеет

"Дураки! Зачем пальму портите?

Фека Протоплазмов!

Дальнейшее чтение было прервано страстным криком: «Мальчик! Я боготворю тебя!»,- с которым островитянин бросился к Коле и прижал его к своей груди. Темя Редькина оросили дистиллированные слезы спасенного.

— Двенадцать лет заточения,-бормотал островитянин,-двенадцать лет, вычеркнутых из жизни… Угасла надежда… и вот — на тебе… Есть, есть в мире высшая инстанция

Оставаться на этом клочке земли теперь не имело смысла, и Коля пригласил беднягу подняться в кабину. Островитянин хотел было нацарапать что-то на стволе пальмы, но раздумал и, схватив пачку газет, полез в кабину. Сид и Коля последовали за ним. «Искатель» поднялся в небо, и вскоре остров превратился в соринку на зеленом зрачке океана.

Коле не терпелось услышать рассказ островитянина, но, как человек воспитанный, он не торопил гостя. Это сделал Сид.