***

   - Товарищ начальник отдела, прошу дать разрешение на осмотр номера и изъятие компьютера, с которого загрузили вирус.

   - Давай твою бумагу, бери оперативников и поезжайте, - такими словами Тихонов благословил следователя Лидина на дальнейшие действия.

   Окружённый медсёстрами, врачом и своими партнёршами: Валентиной Петровной и Варварой Николаевной, Лев Израилевич Карцер умирал. Он умирал медленно. С самого дня своего рождения. Он искал и находил в себе такие болезни, которые не были описаны даже в Британской медицинской энциклопедии.

   Оперативники обыскивали его номер, складывали и скручивали его ноутбук, а он причитал и плакал. При каждом новом действии сыщиков импресарио вздрагивал и начинал жаловаться на свою тяжёлую судьбу. Он успел рассказать о двадцати своих хронических заболеваниях, каждое из которых должно было уморить его непосредственно в момент заражения. О всеобщем плохом к нему отношении, о принадлежности к вечно гонимому народу. О том, что в этой стране для умного и активного интеллигентного человека шансов пробиться нет. О том, что пора валить на историческую родину, на постоянное место жительства. А когда младший советник юстиции Михаил Лидин объявил Леве, что забирает его с собою в следственный комитет, несчастный разрыдался на груди дежурного врача и снова заявил, что умирает.

   Дежурный же врач смерть пациента не подтвердил и разрешил доставить в город.

   Все это время Варвара Николаевна испепеляла взглядом детективов, в особенности Васю Бабкина, который опустил очи долу и не поднимал их до окончания следственных мероприятий.

   В город вернулись к пяти часам дня. Допрос Карцера представлял из себя жалобы на судьбу и заявления о смерти со стороны допрашиваемого. Либо наоборот, сообщение о смерти и жалобы на судьбу. Через пол часа этого бессмысленного занятия Лёва был отправлен в камеру ожидать своей дальнейшей участи.

   А сыщики подключили ноутбук к компьютеру Игоряши, проверили содержимое диска на вирусы и поручили программе вскрыть хард. Прогудев несколько минут Игоряша впервые заговорил голосом актёра Александра Лыкова (Казановы из сериала " Улицы разбитых фонарей"):

   - Идите спать, молодые люди. Над этим гриммуаром мне всю ночь трудиться. До завтра, ваш Игоряша.

   Вечер накрывал город. Уютные сумерки ложились между домами. Тени ползли по земле с Запада на Восток.

   Садясь в трамвай, Михаил заметил большой автобус, увозивший в пригород большую толпу уставших за день муниципальных рабочих. Среди них он увидел Васю Бабкина, который уютно устроился на сиденье междугороднего автобуса и мечтательно улыбался.

   -Завтра опоздает, как пить дать. Не забыть купить чего-нибудь на ужин, а то холодильник пуст.

   А в городе закипала ночная жизнь. Загорались огни реклам, призывным цветом звали к себе названия ресторанов и кафе. Бросилась в глаза ярко освещённая афиша " В концертном зале *** съёмки очередного выпуска битвы экстрасенсов".

   ***

   Первое, что услышал сыщик утром в своём кабинете были стихи:

   - Quand la lictiere du tourbillon verfee,

   Et feront faces de leurs manteaux couuers,

   La republique par gens nouueaux vex;e,

   Lors blancs & rouges iugeront ; l"enuers.

   - Переведи.

   - Остался ветер без подпорок, Вьюга.

   Все, как один, восстали друг на друга.

   Хозяев новых появилась рать,

   Кто за кого, вовек не разобрать.

   - Михаил Александрович, прошу разрешения провести допрос самостоятельно. Процессуально не важно, кто задаёт вопросы. "Важно кто и что отвечает", - произнёс Игоряша.

   - Ну, попробуй.

   Из следственного изолятора привели продолжающего умирать Карцера. Он расположился напротив следователя в ожидании разговора.

   - Лев Израилевич, как ваши дела?

   - Плохо, раз я в этом кабинете, - импресарио огляделся по сторонам в поисках источника голоса.

   - Расскажите нам о схеме работы вашего шефа. И имеете в виду, мы изучили все, что было в вашем ноутбуке.

   - А что там было? Что там было? Ой, вей, - не обнаружив никого кроме молчащего следователя, продолжил импресарио.

   - Работали мы так: приходил клиент, измученный нашей медициной. Весь на нервах. Просил спасти родственника от безвременной кончины. За консультацию платил десять тысяч, за сеанс нашего экстрасенса сто двадцать. Сеанс назначали на следующий день. В конце сеанса говорили, что нужен ещё один, тоже за сто двадцать тысяч. И так, пока клиент не сообщал о том, что родственник сложил кеды в угол.

   - А если деньги кончались раньше?

   Снова не поняв откуда исходят вопросы, Лев Израилевич принял, как рабочую версию, наличие Страшного суда и решил, что молчать глупо.

   - Ну раньше, ну что. Жалеть в нашем деле нельзя. Можно самим вылететь в трубу. Родственники болящего брали кредит, продавали последнюю рубашку.

   Чем мы ещё занимались? Гадали на кофейной гуще. Гадали по звёздам, по руке, по лицу, по форме груди, по форме попы и, пардон, других мест. Делали приворот и отворот. А чаще всего просто чистили чакру.

   - Судя по документам из вашего ноутбука вы таким образом обработали около 500 клиентов, и что, никто не пожаловался? Поток желающих не иссяк? - голос Игоряши лился со всех сторон, отражаясь от стен и потолка. Лидин едва успевал записывать их диалог.