- Кто дергает за ниточки?

  - Корзубов, - выдохнул Фадеев. − замначальника ВКР Николай Петрович Корзубов, генерал - лейтенант. Матерый, опытный оперативник.

  Фадеев еще много поведал: как давно товарищ генерал летает в высших эшелонах власти. А дружба в поднебесье, конечно, дело святое. Я бы сам защищал давних друзей и товарищей от жизненных неурядиц и неприятностей, подумал Липатов.

  А с Фадеевым они расстались дружески:

  Роман убрал пистолет в кобуру и пошел к выходу со двора:

  - Знаешь, почему я тебя не прикончу? - вдруг спросил он, останавливаясь на полпути.

  Фадеев даже не пытался встать, а все так же лежал на тротуаре, раскинув руки и тяжело, с просвистом, дышал, глядя в свинцовое глазами.

  - Когда оклемаешься, подумай, кому будет хуже, если Корзубов узнает, что ты его сдал. Да, и смажь синяки зубной пастой - за ночь пройдут.

  Секретарь не реагировал.

  Роман тут же пропал в теплой мглистой ночи. Он торопился на автостоянку.

  Сквозь автомобильное стекло, уже нечистое несколько минут, так как Роман колесил по мокро-грязному городу, он разглядывал мостовую, блестящую и шуршащую, и автомобили разные, бежавшие по ней, и на тротуар затем, еще более успокаиваясь, чем какое-то время назад, он обращал свое угасающе-пристальное внимание, на голубую рябь поверх многоцветных немалых луж, на птичек неизвестной емупороды, смело купающихся в холодной воде, на подошвы, а также на приклеенные или пришитые к подошвам ботинки, сапоги и туфли и тем более на владельцев данной обыкновенной обувки, которые, возвышаясь над ней - и иной раз даже в размер человеческого роста, - сновали туда-сюда, вперед-назад, вдоль мостовой, медленнее, ясно, чем автомобили, но так же неизвестно, как и автомобили...

  И все же я счастливей, чем многие другие, чем большинство других, думал Роман. Он уверялся в этом. Потому что он уже осознал, что живет так, будто вечен. А раз осознал, то, значит, ему легче, чем другим, будет справиться с коварным и вредным ощущением собственного бессмертия. И тогда, когда он справится, он сможет научиться проживать каждую секунду как целую жизнь.

  Еще на войне Липатов понял одну вещь. Нужно всегда пытаться нарушить устоявшийся порядок жизни. Сложно такое себе позволить. Он знал это. Но это было необходимо. Необходимо для того, чтобы почувствовать собственную силу. Роман однажды сказал себе: "Уходи, когда думаешь, что надо оставаться. Оставайся, когда уверен, что надо уходить. Делай то, что не хочется делать. Радуйся тому, чему радоваться нельзя. Поворачивай назад, если знаешь, что надо идти вперед. И, вообще, вес время меняй направление. И никогда не бойся. Потому что никто нс знает, где и когда тебя ждет удача. Никто. И тем более ты сам".

  Сказать легко. Конечно. А вот следовать тому, что сказал, уже гораздо сложнее. Но Роман пытался. И пытается до сих пор. Он радовался именно тому факту, что он в отличие от многих хоть что-то сделал, чтобы понять, для чего же он предназначен по этой жизни. Ведь для чего-то точно предназначен. У каждого есть предназначение. Значит, оно есть и у подполковника Липатова.

  Роман вынул из бардачка недопитую бутылку минералки и сделал большой глоток. Он вытер губы, закурил, положил бутылку обратно в бардачок, кряхтя, порылся в карманах, отыскал в мобильный и, не торопясь, попыхивая сигареткой, припарковавшись, вылез из машины.

  Он позвонил по телефону, номер которого дал ему Максим Павлович.

  - Да? Алло? Я вас слушаю, - услышал мужской голос. Трубка шумела, как морская раковина.

  - Здравствуйте, я от Палыча, - сказал условленную фразу Липатов.

  На другом конце помолчали. Было слышно, как шумит далекое, холодное, мутное море. Потом медленно проговорили:

  - Здравствуйте.

  - Вот, позвонил.

  - Хорошо. Жду.

  Глава 19

  - Хватит, - убежденно сказал Терпугов. - отсиживаться здесь я не собираюсь... До контролируемой нашими территорией здесь, я смотрю, рукой подать. Сам дойду.

  Червяков сердито топнул ногой.

  - Док, ты чего?

  − Как я могу спокойно здесь сидеть? Неужто вы не поняли, что я нужен Бумерангу! - парировал Виталий.

  - Там есть Решко, - успокоил его Неверов. - а если нас уже ищут, тем более лучше прятаться здесь. Никуда не выходить. Затаиться. Я прав, Сергей?

  Червяков еще ничего не понял и продолжал препираться с Терпуговым, а Евгений уже бросился на доктора и немедленно наткнулся на выставленный пистолет: опытный Терпугов просчитал его реакцию и был готов. Евгений притормозил.

  - Я прав, Жека, - сам себе ответил Терпугов. - И начальство право. Извини. Ты хороший профессионал, но... увлекаешься чересчур. Сначала действуешь, потом думаешь.

  - Док, да ты что?... - начал было Червяков и вдруг осекся. - Постойте, а где пацан?

  Доктор ухмыльнулся:

  - Уже в салоне "Скорой". Я ему дал лекарства и он погрузился в глубокий сон. Большую часть оборудования я тоже перенес в машину. Им там самое место. Неужто непонятно?...

  - Вот как, - холодно произнесла Екатерина. - бросить нас решил...

  Неверов топтался на месте под дулом пистолета. Вот это поворот! Выходит доктор, наряду с своим коллегой Решко будучи начальством Неверова, решил оставить их, а сам уехать по проложенному специально для него, Терпугова, коридору. Не элитный спецотряд, а какое-то пушечное мясо.