- Оружия у нас достаточно, - бросил Червяков. - пусть только сунется - мы нашпигуем его свинцом.

  Екатерина включила магнитофон и заиграла негромкая музыка. Она слегка утомленная, умевшая справляться с эмоциями, невольно посмотрела на Неверова и подумала, что их общий враг Генрих не так красив, как сидящий на диване Евгений, что Генрих не сильнее, и не выше, и не крупнее Евгения, что Данзас убивал людей только на войне, а Евгений убивает их и сейчас, что Генрих, наверное, менее умен, чем Евгений... Но почему-то ей казалось, что Данзас более загадочен и что Генрих более непредсказуем, чем Неверов. А потом Екатерина вспомнила Павла. Он тоже был тренированный и мускулистый, и умел профессионально убивать.

  Екатерина улыбнулась тихо. Да, она любит сильных, уверенных в себе, относящихся с иронией и легким пренебрежением к женщинам, да и ко всему остальному на свете, включая самих себя, мужчин...

  Евгений улыбался чему-то, видимо каким-то своим фантазиям. Потом он перевел свое внимание на Екатерину... он засмеялся, выругавшись, а потом, сходил на кухню, взял четырехгранную бутылку джина и влил в себя из горлышка грамм двести разом, а то и больше, после чего сказал глядевшим на него изумленно и молча Екатерине и Сергею:

  - Забей мне косячок, снайпер. Я же знаю, у тебя есть. Червяков пожал плечами, вынул из кармана сигарету и кинул Неверову. Евгений поймал сигарету, всунул ее в рот с вожделением, прикурил и затянулся.

  - Сейчас тоска отпустит, марихуанка мне всегда помогала. Всегда. Я помню.

  - Каждый из нас, - продолжил он после нескольких затяжек, - просто-напросто должен, более того, обязан смириться с происходящим. Что бы ни произошло, все по хрену. Все!

  Неверов счастливо засмеялся. Затем, нетвердо шагая, он вышел в коридор. Кое-как добрел до входной двери. Распахнул ее, вышел на небольшую террасу, и стал от души наслаждаться теплом середины лета.

  Позже Терпугова они положили на диван в гостиной, а когда Червяков пошел искать Неверова, то увидел, что тот стоял на коленях, на земле, недалеко от крыльца, напротив окон спальни, и протягивал руки, просяще и взывающе, к солнцу, с надеждой.

  - Я прошу тебя, дай мне то, что отнимаешь у других, - едва слышно говорил Неверов, восторженно и одновременно отрешенно глядя на яркое солнце: - дай мне молодость. Сделай так, чтобы я никогда, слышишь меня, чтобы я никогда не старел... Ты всегда спрашиваешь меня, а чем же я лучше других, тех, у которых отнимаешь молодость. И я отвечаю тебе всегда одинаково. Потому что я не могу ответить по-другому. Я отвечаю правду. Я умнее других. Я талантливее других. Я сильнее других. Я могу принести гораздо большую пользу, чем другие. И тебе, и миру. Я все сделаю. Потому что я самый сильный. Самый умный. Самый талантливый. Подскажи мне, как доказать мне тебе мое величие. Что мне нужно совершить? Подскажи!, - Евгений замолчал, внимательно прислушиваясь, Но ничего не услышал и продолжил обиженно; - Я вижу, ты не хочешь говорить со мной сегодня. Я что-то сделал не так? Тебе что-то не понравилось? - Неверов с неожиданным беспокойством огляделся. - Или нам что-то мешает? Или кто-то мешает? - Неверов поморщился, встряхнул головой. - Я чувствую, что нам кто-то мешает...

  Сергей вернулся в дом и только он прошел на кухню, как хлопнула входная дверь. Услышав кашель Евгения, и не желая, чтобы командир узнал, что за ним подглядывали, он, осторожно высунувшись, увидел, что тот скрылся в спальне, разделся быстро и лег.

  Екатерина и Виталий спали, когда Сергей вернулся. Червяков решил проверить тайник с оружием - он чувствовал, что оно вскоре им пригодится.

  Глава 15

  Генрих размышлял, что со стороны, если кому-то он рассказал бы то, что с ним происходило последние несколько дней, могло бы показаться, что ему приходится очень тяжело. Драки, стрельба, преследования, общение с такими, ну, скажем так, непростыми людьми, как Бероев и Михаил Львович, и не всегда обычное к тому же общение, непривычное, идущее часто через физическую силу. Все перечисленные факты, конечно, могли бы вызвать у рядового, неподготовленного человека целый коктейль негативных признаков физического и психологического характера. Но у Данзаса они не вызвали ничего. Вот получилось так, что в физическом плане Данзас обошелся несколькими царапинами, да и настроение его, в принципе, оставалось достаточно ровным. Видимо, все дело было в том, что драки, стрельба, преследования являлись для него относительно привычными атрибутами жизни, и он реагировал на них автоматически, без аффекта, имея уже издавна иммунитет к таким ситуациям. А общение с людьми разного сорта по большому счету доставляло ему даже удовольствие. Чем дальше и глубже он проникал в сознание своих врагов, тем больше тот или иной типаж напоминал ему самого себя. А разве можно утомиться или обрести скверное самочувствие и настроение от действий родственной души? Данзас был уверен, что нет. Точно так же, как и Неверов, как и когда-то его командир Липатов, Генрих понимал и чувствовал смерть. Он осознавал ее неизбежность, именно осознавал, в отличие от многих других, которые только знают, что она существует, но существует где-то там, невероятно далеко от них. Его тоже, как и Евгения, воспоминание о смерти иногда приводило к серьзному падению духа, что, лишь пройдя через чудовищные перегрузки, Генрих мог подняться и обрести прежнюю форму. Однако в отличие от Евгения он не бежал от смерти, он шел ей навстречу. В последнее время Генрих старался хоть чем-то достойным заполнить тот отрезок жизни, что ему остался. Данзас подумал, что если он заполнит свою жизнь чем-то, очень важным, нужным, необходимым, тем, без чего никогда никому нельзя будет обойтись, то примет смерть без страха и сожаления.

  Возможно, этим "чем-то необходимым" станет любовь. А возможно, нынешняя жизнь и стала этим "чем-то". Он уже спас молодого солдата Семена, а еще следовало спасти этого подростка из лап вурдалака Терпугова.

  Как жаль, что еще многое было не сделано. Как жаль...

   ***

  Эмчээсовцы обедали внизу, в гостиной. Екатерина приготовила картошку со свиной тушенкой. Сергей открыл припасенную банку маринованных огурцов. А проснувшийся Неверов сварил кофе. Вечер вовсю уже вступил в свои права. Только Виктор мирно спал в своем кресле. Они трое сидели за столом, аккуратно жевали здоровую пищу и молчали.

  - Пошли, Женя, на кухню, покурим. - после обеда заявил Сергей.

  Они прошли на кухню. Неверов вытащил сигареты, закурили одновременно. Струйки душистого дыма постепенно слились в один поток, превратившись затем в мутный клубок. Клубок поднялся к потолку и завис там.